Цыганские сказания

Нет, нет, нет, парень, надо было взять оба ножа!

Потому что второй оказывается немедленно подобран и...

По видимости, цыганские узы крови — романипэ — тоже разрушаются челюстями Алголя. Брат Коралл принимает явно не мою сторону. Фон Адлигарб падает рядом со своей жертвой с серебряным лезвием, вбитым под основание черепа. Он, наверное, никогда не был бойцом. Художник с тонкими пальцами-веточками. Прости, старик. Я не сообразила.

Я пячусь вверх по лестнице, не имея даже возможности опереться на перильца и каждое мгновение ожидая, как подвернётся нога или резко распахнувшаяся дверь ударит меня по затылку. Она, кстати, внутрь открывается или наружу? А если она заперта? Кажется, я продумала всё не настолько детально, как мне сначала показалось.

Мне всего-то и надо: скрыться на пару секунд со всех наблюдающих глаз, вымазаться припасённой в третьем отделении сумочки краской и... немного везения, чтобы Сердце Луны смогло отвести глаза преследователям. А оно-то и истекает с каждым вздрагиванием пульса. Чёрт, чёрт, чёрт, ну кто же знал, что они устроят свалку во дворце! Я надеялась не больше, чем вывести на чистую воду намерения фон Адлигарба — с чего я, кстати, решила, что он главный? С того, что говорил со мной? Чёрт, чёрт, чёрт, мамочка!

В тот момент, когда я уже почти что верю, что вот оно — всё — чудо падает буквально с неба. Или, по крайней мере, откуда-то сверху. Так, наверное, пустыня покрывалась манной небесной: тысячи маленьких стеклянных шариков, блеснув надо мной во взявшемся словно ниоткуда солнечном луче радужным пологом, рассыпаются с тихим дробным стуком по всему подвалу. В тот же миг, когда вампиры, как один, падают на колени, кто-то хватает меня за воротник и тянет вверх по лестнице — я только ногами успеваю перебирать да следить, чтобы не рассыпать слишком уж много гвоздей.

— Да брось их уже, уходим в галоп! — Катарина захлопывает тяжёлую дверь, перехватывает меня за освободившуюся руку и припускает вдоль по переулку так, что я едва успеваю перебирать ногами с опасностью в любой момент сломать каблук и с ним лодыжку. Летящая следом за мной коса ощутимо оттягивает кожу на голове; если я хоть чуть-чуть подбавлю скорости, лишусь скальпа, точно говорю. А золотые подковки вот-вот отвалятся с ушами вместе уже сейчас.

— Нам надо спрятаться! — кричу я, чувствуя, что рука вот-вот вылетит из плечевого сустава. — Надо куда-то забиться, только со следа сбить!

— Не говори чуши, у тебя же везение вот-вот кончится! Бежим к людям! Ах, мать его шлюха...

Похоже, у нас обеих на мгновение темнеет в глазах. Монахи решили не опускаться до беготни по улицам и запели.

— Давай, дура, по батюшке и по матушке! Они же заколдуют нас, и к чертям! Чтоб им раки объели... — вопит Катарина, весьма точно и откровенно указывая, что именно.

— Жопа! Жопа! Жопа! Жопа! — ору я: в глазах снова темнеет, и чуть не весь мой активный словарь отрубает. Остаётся только то самое словечко, которым очень хорошо описывать подобные ситуации. Тем временем начинается людная часть Пешта. Даже довольно многолюдная. И с полицейскими.

Мне кажется, или голос у меня сейчас ужасающе тонкий и резкий? Да и у Катарины он срывается и становится совсем девчоночьим.

— В магазин!

— Зачем в магазин?!

— Проверять! — мы каким-то чудом просачиваемся сквозь всех за считанные секунды и оказываемся в просторном торговом зале.

— У меня теперь опять воспаление лёгких будет, — жалуюсь я, вся дрожа из-за волглой ледяной одежды, липнущей к телу.

— Может ещё повезёт. Сейчас посмотрим, сколько осталось, — Катарина, оглядываясь, произносит под нос ещё пару ругательств, и я соображаю повторить за ней, тоже озираясь. — Вот, придумала! Стойка с бутылками. Пройди рядом, как можно ближе. Если удача заканчивается уже критически, не упасть на тебя они не могут.

— Не уверена.

— Ну, не знаю, дверь от шкафа же упала! А тут бутылки. Давай, давай, — она запускает меня в сторону стойки, толкнув, как спортсменка ядро. Я еле успеваю затормозить в шаге от сверкающего разноцветного стекла. Немного нервно прохожу вдоль стойки — туда и обратно — и вопросительно оглядываюсь на Катарину. Сиротка пожимает плечами:

— Тогда пока толкаемся среди людей. И ещё тебе сухое надо купить, тут где-то должны быть дешёвые шмотки.

Я вдруг понимаю, что мне кажется в ней таким пугающим.

— Стой, а что у тебя с глазом?!

— С каким?

— С правым. Он голубой.

Сиротка пожимает плечами, звякнув полусотней булавок разом:

— Линза выпала.

— Да? Странно. Не знала, что ты пользуешься линзами. Откуда мне знать, что ты действительно Катарина Рац, а не криво наведённые чары?

— Ты совсем рехнулась, что ли? Ну, хочешь, я тебе по морде дам.

— Нет, ты лучше скажи... скажи...

— У тебя пижамка из серых штанишек и майки с изображением лисёнка Вука.

— Да... Нет, подожди, откуда я знаю, что у меня на самом деле такая пижама, а не ты, то есть они, внушили мне такое воспоминание только что?

— Я тебе сейчас точно в морду дам.

— Не надо. Пойдём искать одежду, а то я на неделю залипну, если продолжу думать.

— Как скажешь. Мне-то торопиться некуда, я выживу при любом раскладе, а тебе думать и правда неполезно. Сколько помню, это всегда заканчивалось какой-нибудь дрянью. Зато у меня появилась идея, как утереть нос тем смешным ребятам в сандаликах на босу ногу.

Пока я пытаюсь выбрать что-то более-менее моего размера возле стоек с юбками, Катарина, постоянно оглядываясь, яростно набирает какое-то сообщение на коммуникаторе. Не иначе, как Тоту. Надеюсь, ей хватит ума не просить о помощи, а передать ему предупреждение сосредоточиться на защите императора.

— Выбрала? — нервно спрашивает сиротка.

— Вроде того.

— Отлично. На кассу.

— Ой... у меня денег с собой нет. Мне просто всегда счета присылали, а это ведь обычный торговый центр...

— Мы цыганки или нет? Мы просто очень быстро побежим через кассы... Я не могу, у тебя лицо сейчас такое смешное! У меня есть наличные, мне брат даёт на карманные расходы. Когда ты сбежала, я как раз в магазине рукоделия затоваривалась. Почём это барахло? Нормально, бежим пробивать.

Глава XV. «Не верь ветру». Цыганская народная пословица

Ando foro raj geja, mure lila mangeja.