Цыганские сказания

Будапешт выглядит не просто населённым призраками — машин, людей и птиц. Даже дома смотрятся по другому под пение сорокопута. На месте многоэтажного гаража — пустырь с непонятными кочками и... кажется, это поваленные надгробия. Две многоэтажки превратились в увитые плющом и диким виноградом скалы — но листья кажутся серыми от пыли, почти без зелени. Краска на стенах в Старом Городе потрескалась и выцвела, а в окнах не видно стёкол, и веет такой чистой жутью, какую я, быть может, испытывала только в детстве, возвращаясь неосвещённой ночной улицей после игр с цыганятами — в каждом провале подъезда чудился маньяк, в каждом подвальном окне — мертвец. Улыбку на лице стягивает, как с мороза. А может, на этот раз и не надо улыбаться? Может, они другую песню поют, пугательную? Нет — когда время от времени у меня темнеет перед глазами, и я обнаруживаю себя уже на другой улице, в другом квартале, улыбка всё ещё на лице. Значит, когда чары добираются до меня, мне хорошо. Ах, снять бы булавки...

Дверь с рунами — Скульд, счастье — посмотрим, на чьей стороне ты сегодня. Ага, лестница и правда винтовая, и перила чуг...

— Как же я это ненавижу, — профыркавшись от воды, жалуюсь я.

— По крайней мере, на сей раз вы обуты и... вот, — фон Адлигарб накидывает мне на плечи шерстяной плед. Я немедленно закутываюсь в него как можно плотнее: ко всему прочему, на мне белая рубашка. Она меня облепила и стала от воды полупрозрачной; только и не хватало, чтобы вампиры разглядели булавки.

— Спасибо. А табуреточки нет?

Довольное выражение сползает с лица фон Адлигарба, сменяясь озадаченным.

— Ну, если хотите, один из моих братьев встанет скамеечкой. А вы присядете ему на спину.

Заманчивое предложение, честно говоря. Но несколько негуманное.

— А если два ваших брата руки скрестят? Как в детстве ребятишки друг друга таскают. Вы же вампиры, вы подолгу не устаёте.

— Да, конечно. Так гораздо изящнее, — прусс делает знак двум «монахам», и уже через пару секунд я с грехом пополам вскарабкиваюсь на не самое удобное из сидений. Но, по крайней мере, всё же сиденье — ноги гудят. Надо было надеть кроссовки, а не ботильоны с каблучком. Расслабилась ты, девочка с улицы Докторской, привыкла к сладкой жизни, пообмякла. Три лишних сантиметра под пяткой отжирают твои ресурсы, забыла?

— Я так полагаю, вы получили и верно поняли наше маленькое послание, — фон Адлигарб складывает худые руки перед грудью, кротко улыбаясь и чуть склонив голову.

— Медальон?

— Да, конечно.

— Суки вы. Меня муж из-за него бросил.

— Мои глубочайшие и искренние извинения. Однако дело не в медальоне. Господин капитан не заметил бы его, если бы ваше невероятное везение не вошло в конфронтацию с магией ожерелья.

Не заметишь тут — проклятый императорский портрет висит у меня прямо между... хм.

— Но скоро всё останется позади. Мы разрушим узы крови, и магия перестанет ломать вашу жизнь. Осталось немного. А сейчас вы в безопасности, и я рад, что вы доверились мне. Вы действительно по своему дороги мне, меня ужасает мысль о вашей смерти. «Волчицам» и так отведено слишком мало времени... Давайте же его сюда.

— А! Сейчас.

Я неловко копошусь под пледом прежде, чем вложить медальон в протянутую фон Адлигарбом руку. Он тут же извлекает локон и разглядывает его с изумлением.

— Что это?

— Ну, я просто попыталась отбить запах. Знаете, мы потому и париками на охоте не пользуемся. Невозможно, когда так близко находятся человеческие волосы, и они не на человеке. В общем, я вымачивала их в кофе, у кофе сильный запах, и получилось недурно. То есть я могла бы использовать чеснок, но я подумала, что вы его в руках будете держать, а чеснок вампиры переносят хуже «волков». Мы-то его каждый день даже едим. Ой, я его сегодня тоже ела! Я не подумала, что от меня пахнуть будет.

Эту ложь, как и все остальные, они не смогут распознать именно из-за запаха чеснока: он перебивает мой собственный.

— Ничего страшного. Ну что же, полагаю, мы можем приступить к ритуалу. Он очень прост, впрочем, я уже рассказывал — фон Адлигарб берёт меня за руку. — Так, браслет на вас. Теперь зажмите локон кончиками пальцев, а я аккуратно протащу браслетик вон, так, чтобы пальцы с прядью прошли по нему, как по туннелю. Готово! Вы свободны!

— И всё? Я могу идти? Я думала, гром громыхнёт или что-то вроде того.

— Нет, дело в том, что...

— Она обманула нас. Это не волосы императора, — резко произносит один из монахов, поднимая над головой коммуникатор. — Покушение провалилось.

— Вы пытались убить Ловаша Батори?!

— Вы притащили чужие волосы? Я же сказал вам...

— Хватит игр, брат Рихард. Девчонка должна умереть.

— Но вы мне обещали! — фон Адлигарб почти что взвизгивает, заступая между мной и парнем с коммуникатором. — Она должна остаться жива!

Не знаю уж, какие аргументы в пользу своей позиции он приготовился принести — я резко выкидываю в стороны руки с ножами — в отличие от столовой, к ужину Батори подают исключительно серебряные приборы, и свистнуть парочку, один за другим, оказалось проще простого. Поддерживающие меня монахи отшатываются, получив порезы; я выворачиваюсь, чтобы приземлиться на ноги; ножи отлетают в стороны, мне нужны свободные руки. Чтобы запустить их в сумочку и брызнуть в стороны мелкими пуговицами.

Приём, к которому равнодушны вампиры. Но не мёртвые жрецы. Добрых два десятка упырей рухает на колени, принимаясь собирать раскатившиеся кружочки из пластмассы и дерева. Я выкидываю ещё пригоршню и, взбежав по лестнице, оборачиваюсь уже с полными горстями серебряных гвоздиков. Такими цыганские щёголи каблуки подбивают.

— Только попробуйте подойти, у меня серебро! — я чуть-чуть наклоняю ладони, демонстрируя, что не блефую. Как я и ожидала, почти все пуговицы уже собраны.

— Вы мне обещали, вы обещали, — как заведённый, повторяет фон Адлигарб, прижимая к груди кулаки с зажатыми пуговками.

— Да заткнитесь, вы, князь без княжества... — Тип с коммуникатором кричит в аппарат:

— Сколько ваших во дворце? Каждый должен напасть на императора столько раз, сколько сможет. Максимально. Если надо, чёрт побери, подожгите дворец! У его сучки почти закончилась удача, ещё немного, и она умрёт. Просто действуйте!

Я чувствую что угодно, но только не прилив мужества. Совершенно точно не его. Где, поцелуй его мавка, мой муж? Я сейчас везунчик или нет? Раньше он всегда появлялся исключительно вовремя — например, когда меня чуть не убил мёртвый жрец в литовском отеле, после того, как я упокоила его приятеля. Или когда я в лесу заблудилась после теракта. Когда меня чуть не загрызла сумасшедшая собака... Всегда.

Кристо, ну где ты?!

Каждая секунда — это нож, втыкаемый в меня; капля крови, покидающая меня; ветка в костёр под моими пятками и искра на эту ветку.

— Фон Адлигарб, какого чёрта вы стоите? Во имя уз крови, вы мне родственник или нет?!

Угадала я или промахнулась, но старик Рихард вскидывает на меня глаза, и они твердеют. Не вижу, куда он девает пуговицы — он просто двигается быстрее, чем я успеваю понять — только замечаю, как его размазывает тенью — блеск — один из брошенных мною ножей входит в висок вампира с коммуникатором, как в разогретое масло, и упырь падает навзничь. Почти сразу. Взглянув в глаза фон Адлигарбу.