Дальние пределы человеческой психики

школе и нашим учителям. Это поиск призвания юного человека, его

человеческого призвания, его предназначения, его судьбы. Когда мы

говорим о познании самого себя, о слухе к своему внутреннему голосу,

мы подразумеваем, что разумный и имеющий уши человек сможет понять,

для чего ему дана его жизнь, что он должен сделать с нею. Поиск

идентичности обозначает почти то же самое, что и поиск предназначения,

в любом случае это поиск того алтаря, перед которым человек положит

свою жизнь. Выбрать дело всей своей жизни не менее важно, чем выбрать

спутника жизни. Молодежи свойственно <разбрасываться>, они

предпочитают иметь широкий круг общения, несколько любовных интрижек

одновременно, а в последнее время входит в традицию пробный брак.

Таким образом молодые люди пытаются определить, что им нравится, а что

не нравится в представителях противоположного пола. Постепенно они

осознают свои потребности и желания и наконец находят спутника жизни.

Что-то подобное происходит, когда человек ищет свое призвание, ищет

дело, которому он мог бы посвятить себя. Однажды он понимает, что

именно это занятие - его и только его, он неожиданно ощущает, как

короток день и быстротечна жизнь. В наших школах есть люди,

ответственные за профессиональную ориентацию, но большинство из них не

склонны задумываться о смысле жизни и даже о том, что нужно человеку

для счастья. Подобные консультанты принимают в расчет лишь потребность

общества в инженерах аэронавтики или в дантистах. Никто из них не

поведает вам о том, что если работа не приносит вам радости, значит вы

обделены в чем-то очень важном, вы не сможете исполнить своего

человеческого предназначения.

Подводя итог под всем вышеизложенным, можно сказать, что школа должна

помочь ребенку заглянуть в себя и определить набор ценностей,

согласующийся с его неповторимой человеческой сущностью. Однако

сегодня в школах предпочитают не упоминать о ценностях. Можно счесть

тому причиной волну религиозных войн, пронесшуюся над Европой в

средние века, в результате которых произошло разделение церкви и

государства и сфер влияния между ними. Вероятно, еще тогда было

решено, что обсуждение ценностей это забота церкви, тогда как светские

школы должны сосредоточиться на решении иных, внеценностных проблем.

Хотя порой хочется только порадоваться тому, что наши школы с их

неспособностью и нежеланием осмыслить философские вопросы смысла

жизни, с вопиющим дефицитом надлежаще обученных учителей, не

затрагивают вопроса ценностей, как можно порадоваться и тому, что они

не занимаются сексуальным просвещением наших детей.

Гуманистическая философия образования вызывает необходимость, наряду с

прочими последствиями, построения новой концепции <Я>. Это

198

Образование

непростая концепция, ее невозможно описать вкратце, потому что впервые

за многие века человеческой истории она обращена к сущности человека,

к его внутренней природе, к видовому и животному в человеке. Это

принципиально отличается от взгляда на человека, присущего

европейскому экзистенциализму, особенно сартровского типа, для

которого человек является исключительно самопроектируемой сущностью,

исключительно продуктом собственного произвола и собственного

волеизъявления. Для Сартра и его последователей само <Я> становится

одним из произвольных выборов, директивой человеческой воли,

обращенной на себя, велящей человеку быть таким-то и поступать таким,

а не иным образом, оставляющей в полном забвении, если не отрицая,

директиву в отношении того, что лучше для человека, а что хуже, что

хорошо и что плохо. По существу Сартр отрицает существование биологии,

а попутно отказывает в праве на существование любой абсолютной истине

или по крайней мере любой концепции ценностей, пригодной для всего

человеческого вида. От такой точки зрения один шаг до философии

обсессивно-компульсивного невроза, до описанной мною выше <чувственной

пустоты>, до полной глухоты к собственным внутренним импульсам.

Воззрения и подходы американских психологов-гуманистов и

экзистенциальных психиатров происходят скорее из психодинамики, нежели

из философии Сартра. Их клинический опыт все время напоминает им о

том, что человек непременно имеет некие корни, биологическую природу,

обязательства перед видом. <Раскрывающую> терапию с этой точки зрения

можно понимать как метод, помогающий человеку раскрыть свою

идентичность, свое реальное <Я>, или, иначе говоря, свою личную

биологию, раскрыть для того, чтобы затем на ее основании человек мог

приблизиться к самоактуализации, <построить самого себя>, совершить

жизненный выбор.

Беда в том, что человек - единственный представитель животного мира,

которому трудно быть видом. Кошке не составляет труда быть кошкой. Ей

живется гораздо проще: у нее нет комплексов, ее не мучают сомнения и

не раздирают внутренние конфликты, - я не встречал кошку, которая

хотела бы стать собакой. Кошка движима своими инстинктами и вряд ли в

состоянии не так понять, что они ей диктуют, или усомниться в

целесообразности их указаний. Наши животные инстинкты ведут себя

гораздо скромнее. Наша биология, инстинкты рудиментарны, ослаблены,

неотчетливы и трудноуловимы. Голос внешнего для нас гораздо громче