Дальние пределы человеческой психики

стремиться сделать радостным занятием, стремиться, чтобы эти события

стали высшими переживаниями для ребенка.

Что же может сделать система образования, чтобы буквально с детского

сада, с первых классов школы помочь ребенку противостоять стремлению к

смерти, усилить и подбодрить стремление к жизни? Может быть, самое

важное, что можно и должно делать - это внушать ребенку чувство

успешности в его начинаниях. Вспомните, какое удовлетворение получают

дети, когда помогают младшему или более слабому. Можно дать мощный

толчок детской креативности, просто отказавшись от строгой

регламентации. А поскольку дети имитируют отношение к жизни своего

учителя, то учитель должен быть радостным и самоактуализированным

человеком. В таком случае влияние здорового и сильного учителя может

даже оказаться мощнее и благотворнее родительского, особенно если

родители навязывают ребенку неверные образцы поведения.

В отличие от учителя-лектора, учителя-регпаментатора, учителя-погонялы

и учителя-начальника даоистичный советник или даоистичный учитель

рецептивен и невмешателен. Я слышал, как это происходит в боксерской

среде. Если парень хочет стать профессиональным боксером, он приходит

в спортивную школу, выбирает одного из тренеров, подходит к нему и

говорит:

<Я хочу стать профи, я хочу выступать за ваш клуб. Я хочу, чтобы вы

трени-

Цель и значение гуманистического образования

201

ровали меня>. Тренер должен понять, с кем имеет дело, и поэтому он

подзывает к себе одного из своих парней, не самого слабого, и говорит

ему: <Иди, пощупай его. Бей его без пощады. Не давай ему вздохнуть.

Пусть он покажет, кто он такой. Пусть покажет, на что способен. Ты

должен вывернуть его наизнанку, но пусть он покажет>. Если тренер

увидит, что из парня будет толк, что он на ринге <естественен>, он

возьмет его и будет тренировать. А если это хороший тренер, и если

парень в душе - Джо Доукс, то тренер сделает из него еще лучшего Джо

Доукса. Тренер примет индивидуальность этого парня как данность и

выстроит все остальное на ее основании. Он не будет начинать с нуля,

он не скажет ему: <Забудь все, чему тебя учили, и делай, как я

говорю>. Потому что это значило бы: <Забудь, какое у тебя тело> или:

<Забудь все лучшее в себе>. Хороший тренер возьмет парня и сделает то,

что велят таланты именно этого парня, он сделает из него наилучшего

Джо Доукса, каким только тот может стать.

По моему убеждению, это именно тот путь, которым должна следовать вся

система образования. Если мы хотим быть помощником ребенку,

советником, наставником, руководителем, психотерапевтом, мы обязаны

принять ребенка таким, каков он есть, и помочь понять ему, что он из

себя представляет. Как он живет, на что способен, к чему

предрасположен, как он может использовать то, чем владеет, каковы в

нем лучшие задатки, его потенциалы? Нам не будет нужды посягать на его

<Я>, мы окружим ребенка атмосферой благожелательного приятия, в

отношениях между нами не останется места для страхов, тревог и желания

защищаться. Более того, мы будем лелеять этого ребенка, то есть

радоваться тому, каков он есть, радоваться его росту и

самоактуализации (171). Такой учитель очень похож на роджерсовского

терапевта с его <безусловно позитивным отношением> к пациенту, с его

конгруэнтностью, с его открытостью и заботой. У нас уже имеются

подтверждения тому, что подобное отношение к ребенку <выворачивает его

наизнанку>, позволяет ему быть менее скованным в речах и в поведении,

позволяет ему экспериментировать и даже совершать ошибки, - словом,

позволяет ему проявлять себя. Так же, как в терапевтических группах

или <группах встреч>, ненавязчивые советы и подсказки помогают

пациенту понять, кто он и какой он. Надо учиться ценить как редкое

сокровище те <выходки> ребенка, за которые сейчас ему достается в

школе, его умение быть поглощенным и завороженным чем бы то ни было,

присущее детству изумление, уникальный дар смотреть на мир широко

распахнутыми глазами и дионисийский жизнеутверждающий энтузиазм. Мы

должны подбадривать его увлечения и хобби, этих тихих провозвестников

его <взрослых> восторгов. Они многое таят в себе. Из этих спокойных

радостей со временем может прорасти трудолюбие, настойчивость,

увлеченность, плодотворность, обучаемость и т. д.

И наоборот, высшие переживания, переживания благоговейного трепета,

таинства, удивления или свершения служат не только запускающим

механизмом для процесса обучения, но их стоит рассматривать как конеч-

202

Образование

ную цель его, как награду за него, как восклицательный знак в конце

долгой фразы (67). Если подобный взгляд на высшие переживания

справедлив для великих историков, математиков, ученых, музыкантов,

философов и для всех остальных, почему процесс обучения не может

послужить источником высших переживаний для ребенка?

Должен признаться, что все скромные знания по этому вопросу я получил

при исследовании умных и креативных детей, мне мало приходилось