Дань

– Да, отец, - едва смог выдавить из себя Кайсар.

Сейчас перед ним сидел не Великий Хан Великого Саинарского Ханства, которому джинхар был верен, за которого шел проливать кровь, за которого готов был отдать жизнь, а простой и горячо-любимый человек – его отец, единственный, роднее и ближе которого у него никого не было.

Именно в эту минуту Кайсар осознал, как коротка жизнь, как быстротечно время, и как надо спешить, чтобы хоть что-то успеть за столь недолгий человеческий век. Он посмотрел на отца и встретил такой же прямой, открытый, изучающий взгляд. Хан Данияр впервые за сегодняшний день посмотрел на сына, ласково, с теплотой, словно пытаясь запомнить каждую черточку его лица на прощанье. Хан поднял руку и погладил Кайсара по щеке.

– Как же ты на нее похож, - тихо сказал он.
– У тебя глаза Тайлин, как грозовое небо над бескрайними степями Элитары. Образ твоей матери с годами начал тускнеть, но я всегда ношу его в своем сердце.

– Ты любил Тайлин? – вдруг неожиданно даже для самого себя спросил Кайсар.

– Любил ли я Тайлин?.. – казалось, отец задумался.
– Да, мой мальчик, я любил ее, я дышал ею, я был счастлив каждому мигу рядом с этой женщиной. Боги осветили конец моего жизненного цикла, подарив мне любовь, единственную и истинную. Когда моя Тайлин ушла, мир навсегда окрасился для меня в безликий серый цвет, и лишь факт твоего рождения давал силы продолжать жить дальше, влача пресное существование без той, что навеки пленила мое сердце. Лишь ты, Кайсар, ее сын, стал моей радостью, а затем и гордостью. Я всегда знал, что ты лучше, сильнее и мудрее своих братьев, поэтому и требовал от тебя больше, тогда как им многое прощал, - вдруг лицо Данияра осветила счастливая улыбка.
– Тайлин ждет меня у дверей в чертоги Матери, я чувствую это.

– Как ты можешь знать время своего ухода так точно? – Кайсар был подавлен новостью, а еще, в его душе вновь поселилось смятение. Вот уже второй мужчина, воин из его окружения, говорит об истинном чувстве к женщине. Никогда джинхар не допускал такой глупости, никогда не впускал женщину в свою душу.

– Сила Хана, дарованная Матерью Всех Степей, всегда чувствует нового хозяина. Сегодня она покинет меня и перейдет к тебе, Кайсар, - Данияр говорил об этом так просто, словно речь шла о служанке, собравшейся перейти в соседний походный гэр.
– Распоряжайся ею разумно. Тот, кто силен, должен быть милостив и великодушен к нуждающимся, но неизменно беспощаден к врагам. Тебе только предстоит узнать все грани Ханского Дара. Я допустил немало ошибок, и времени на их исправление у меня нет. Ты – мой сын, моя кровь, мое продолжение исправишь их, и дело мое будет вновь процветать. А теперь ступай, ступай, мой мальчик. Времени осталось мало, а я не хочу уйти, не приведя дела свои в порядок.

– Я люблю тебя, отец, - едва слышно сказал Кайсар, но Данияр отчетливо услышал каждое слово. Впервые в жизни на глаза Великому джинхару навернулись слезы.

– Ступай, - Великий Хан поднялся со скамьи и пошел по направлению к трону. Лишь дойдя до дверей, Кайсар услышал слова отца: - Я люблю тебя, сын. Пусть будет щедра к тебе жизнь и милостивы Боги.

Под вечерним небом Элитары, посреди степи раскинулся праздничный ханский гэр. Величественный шатер из белого войлока, украшенный прекрасными вышивками, приковывал взгляды огромного количества людей, которые собрались проводить Великого Хана в последний путь. Данияр, сопровождаемый своими верными нукерами, подъехал к нему на своем могучем, белоснежном жеребце. Спешившись, он окинул взглядом степь, свой народ, верных воинов, последний раз взглянул на закатное светило своего мира и вошел в шатер. Там, в самом центре, его ждало ложе, покрытое звериными шкурами, расположенное так, чтобы взгляд Великого Хана был устремлен к небесам. Ложе, которое станет последним пристанищем Хана в этом мире.

Уже потом, его бездыханное тело омоют и с почестями поместят в могильный курган, возложив рядом с той, что была ему при жизни отрадой. Данияр раскинулся на мягких шкурах и всматривался в стремительно темнеющее небо, чувствуя, как с каждым ударом сердце в его груди бьется все медленнее.

– Тайлин, ягодка моя северная, я иду к тебе… - были последние слова Великого воина, защитника, посланного в этот мир Богами.

Небо над степью было уже почти черным и на нем зажглись первые звезды, когда сердце Великого Хана совершило свой последний удар, а с его губ сорвался последний выдох. И именно в этот момент, собравшиеся люди увидели, как из дымового отверстия ханского гэра полился поток света, озаряя всполохами все вокруг. Этот волшебный свет был словно живым. Он не рассеялся в пространстве, а просто завис огромным искрящимся облаком. Когда поток света, выходящий из гэра иссяк, облако вдруг стало менять свои очертания, превратившись в призрачного, сияющего барса.

Толпа ахнула и застыла. Многие поспешили воздать молитвы богам, прося, чтобы те не оставили их своей милостью.

Огромный светящийся кот спрыгнул за землю и внимательно оглядел собравшихся, затем лениво облизнулся и вдруг помчался вперед. Люди в ужасе отбегали с его пути, толкая друг друга, падая и создавая давку. Лишь один человек не поддался общей панике. Он стоял твердо, чуть расставив ноги, и его взгляд был устремлен прямо в глаза несущемуся на него хищнику. Барс тоже не отводил глаз от стоящего на пути человека. Гибкое кошачье тело оттолкнулось от земли в решающем прыжке и со всего маху врезалось в мужчину, войдя в него. Массивная фигура воина на несколько мгновений озарилась сиянием. Затем все погасло, и над степью повисла полная тишина. Казалось, даже ночные кузнечики затихли в траве. А потом, собравшиеся, все до одного, опустились на колени перед тем, кого избрала сила, данная Матерью Всех Степей, перед новым Великим Ханом. Это был бывший джинхар, ныне Великий Хан Кайсар.

– Хвала Матери Всех Степей! Да здравствует Великий Хан Кайсар! Слава Великому Хану Кайсару! – послышались сначала робкие выкрики, а потом они переросли в огромный гул тысячи голосов.

Кайсар не слышал, как звучали приветственные и хвалебные речи, как Верховный Боо – старый Луйварч огласил волю Богини, как ему на плечи, поверх доспеха, набросили праздничный ханский халат, расшитый золотом и драгоценными каменьями. Он стоял и упивался новыми ощущениями. Мир для него словно взорвался какофонией звуков, пестротой красок. Вот он стоит вместе со всеми, а через мгновение уже видит степь с высоты птичьего полета. Это так прекрасно - парить, наблюдать, как проносятся под тобой пасущиеся стада, небольшие ручьи и озера. Вот снова люди вокруг, они вроде те же, но что-то неуловимо изменилось. Многих из них Кайсар читает, как свитки. Старый Луйварч говорит ему о долге перед народом, об ответственности и чести, а в глазах Боо сияют радость и ликование. Взгляд Великого Хана скользит дальше. Друг и брат Етугай стоит рядом, его переполняет гордость. Эмегтэй Анира бледна. Кажется, что в ее все еще прекрасном лице не осталось ни кровинки, но она дышит с облегчением, дышит как человек, исполнивший главное дело своей жизни.

Дальше стоят другие отцовские Эмегтэй со своими взрослыми сыновьями. С их стороны Кайсар чувствует только злость и зависть. Ничего. Вдовий дом давно пустует, пора бы его заселить. Лучше держать этих старых интриганок подальше от дворца. От раздумий его отвлекают крики, почти единодушное скандирование народа.

– Слово Великому Хану! – ревут тысячи глоток, а он поднимает руку, и наступает тишина.

– Народ Великого Саинарского Ханства, - слова словно всплывают в его голове, словно не он, а сами боги говорят его устами.
– Для меня огромная честь встать во главе нашей могучей страны. Для меня честь встать во главе воинства, способного дать отпор, а быть может, и очистить наш мир от отороков. Я клянусь верой и правдой служить своему народу, защищать и оберегать нашу землю и справедливо вершить суды!

– Слава Великому Хану! – снова крики, снова хвалебные слова…

Все это сегодня, а завтра… Завтра жизнь изменится и изменит ее он – Великий Хан Кайсар.

Глава 4. НЕОЖИДАННОЕ СВАТОВСТВО

Калишское княжество

Юная девушка в простом сарафане, тихо мурлыкая какую-то песенку, расчесывала гриву небольшой каурой лошадки. Она то и дело поглаживала животинку, говоря ей ласковые словечки, а та блаженно вздыхала и прикрывала глаза.

– Так и знал, что найду тебя именно здесь, - голос брата прозвучал столь неожиданно, что заставил Эйлин вздрогнуть и обернуться.
– Не пристало княжне торчать на конюшне.

– Раен, - выдохнула девушка, перекинув на грудь свою толстую косу цвета спелой пшеницы.
– Ну нельзя же так пугать. Ты всегда подкрадываешься так незаметно.

– А помнишь, как отец подарил тебе эту лошадку? – брат подошел и погладил лошадь по морде.

– Помню. Мне было семь лет, когда не стало мамы. Я плакала и была безутешна, - от воспоминаний Эйлин стало грустно, а ее огромные синие глаза заблестели.
– И тогда отец подарил мне мамину лошадку. Малышка стала мне отрадой и утешением.

– Да, - брат обнял девушку и с нежностью поглядел на нее.
– Тогда это была резвая лошадка. Ты носилась на ней по всей округе и таскала ей из кладовой яблоки и морковь.

– Она, конечно, постарела, но и сейчас ест из моих рук, - улыбнулась Эйлин.

– Да, и не ест, если тебя нет рядом. Удивительная лошадиная привязанность, - подтвердил брат.
– Что будет, когда ты выйдешь замуж и уедешь?

– Я не собираюсь замуж, Раен! – воскликнула девушка.
– И уж тем более не собираюсь никуда уезжать! Но если это случится, то заберу Малышку с собой. Она слишком стара и не перенесет разлуки.