Дар памяти

Вернувшись в спальню, он снова прикрылся головной болью и потом долго лежал с открытыми глазами, разглядывая колышащийся от сквозняка красно-золотой полог и раз за разом проигрывая злосчастное воспоминание. После слов Гермионы поведение Снейпа виделось в другом свете. Ублюдок действительно его просто лечил. И, кажется, пытался заботиться так, как если бы вред Гарри нанес кто-то другой. Но кто этот другой? Старшекурсник? Преподаватель? Сириус Блэк?

Он сел на кровати, прижимая руки к груди, пытаясь удержать выпрыгивающее сердце. Горло пересохло, но Гарри не мог разжать пальцы, чтобы взять палочку и наколдовать себе воды. Потом наконец заставил себя сделать это.

Единственный, кто знает правду, - это Снейп. А что если воспоминание – всего лишь сон, и ублюдок только выставит его на посмешище перед всеми? И что, если это не так и… Не один и не два часа Гарри всерьез обдумывал трусливую мысль – оставить все, как есть, притвориться, что он ничего не помнит, не делать ситуацию хуже, чем она есть. В конце концов, это случилось только с ним и ни с кем другим. Но потом он решительно отмел эту мысль. Каким бы ужасным ни было произошедшее, он должен знать. Сегодня он, наверное, снова не сможет уснуть. Но завтра будет другой день. Завтра будет зельеварение. И после урока Снейпу придется многое ему объяснить.

========== Глава 85. Разблокировка. ==========

Голос Ромулу вырвал ее из тревожной полудремы:

Спишь?

Пришел полюбоваться на мои останки?

Кресло заскрипело под его весом. Эухения кое-как приподнялась на постели, старательно отводя глаза.

Вряд ли ты когда-нибудь будешь останками, Хен.

Почему это ты так считаешь?

Потому что у тебя характер – мамин.

Ага. Слишком мамин, - фыркнула она.

Вот я об этом как раз и говорю. Все, что случилось сегодня, - случилось только поэтому. Две ведущие силы не договорились. – Ромулу помолчал. – Поставь себя на место мамы, Малыш. Ты практически всем объявила, что она не выполняет свои обязанности. Ты бы могла прийти к ней и сказать о результатах твоего расследования. Разве бы она не выслушала тебя? Разве не упомянула бы потом твоего имени, если бы ей нужно было рассказать обо всем на семейном совете?

Ты прав, - Эухения склонила голову чуть не до самых коленей.

Это все потому, что ты очень сильная, Хен. Сильнее меня или кого-нибудь в доме. Никто бы не решился сделать то, что сделала ты. Но ты борешься с мамой, ты хочешь быть главной, а глава рода может быть только одна… Я бы не удивился, если бы она передала тебе когда-нибудь обязанности по управлению, но сейчас ты пока не в состоянии управлять родом. Да и нужно ли тебе это? Это ведь очень тяжелые обязанности, Хен…

Я поняла, - пробормотала она, старательно вглядываясь в узоры на покрывале.

А может, ты когда-нибудь войдешь в другую семью, в другой род и станешь там самой сильной волшебницей и главой.

Мысль Ромулу неожиданно ее рассмешила.

Ага. Двести двадцать претендентов стоят под окнами!

Ромулу, судя по ее ощущениям, хотел сказать что-то, но промолчал.

Знаешь, на празднике урожая, у Руфалдо, когда я устала и Чарли проводил меня в дом, помнишь?

Да?

Он привел меня на второй этаж, к своему кузену, Деметрио. Я хотела лечь спать, но они напоили меня какой-то бодрящей настойкой. И…

Она почувствовала шок Ромулу, но уже не могла и не хотела останавливаться – слишком долго это было в ней.

Хен, посмотри на меня, - быстро сказал он. – Что и? Он... они… что-то сделали с тобой?

Эухения покачала головой.

В том-то и дело, что нет. Деметрио предлагал, он такой симпатичный, черт побери, прямо как герой сериала, он живет в столице, учится на адвоката и танцует танго. Он сказал мне, что магглы давным-давно избавились от предрассудка, что любить друг друга можно только в браке, - она почувствовала, что краснеет, - и спят, с кем хотят и когда хотят. Что это избавляет всех от проблем вроде браков Эрнесто с Соледад и твоего с Ритой. Он очень умный, правда? Ему стоило нас всех увидеть один раз, чтобы сразу все про всех понять. Он предлагал мне попробовать, как это. Сказал, что я никогда об этом не пожалею, что он умеет обращаться с женщинами. И я шла через весь дом и говорила себе, что мне не нужна эта грязь, что это все ужасно, но на самом-то деле ужасно было другое – ужасно хотелось, понимаешь? Хотелось, чтобы он ко мне прикоснулся. Хотелось, чтобы поцеловал. Хотелось попробовать… все эти ласки, о которых пишут в книгах. Сколько я их понаходила в монастыре! С картинками… И я жалею… с тех пор почти каждый день жалею. Теперь, когда я никому не нужна. Когда Хуан Антонио… я не могу сказать, что он предал меня, но когда он принадлежит этой!.. А я… я первый раз что-то испытывала такое, понимаешь? А теперь – все. Уже никогда. Есть что-то, что уже никогда не возвращается.

Она все-таки не удержалась от короткого, сухого рыдания.

Ромулу очень долго молчал. Потом спросил осторожно, и совсем не то, что она могла бы ожидать от него.

Хуану Антонио теперь не помочь, да?

Я не знаю. Нужна кровь приворожившего, отданная добровольно. Как она ее отдаст? Это особые, очень мощные привороты.

И он будет любить ее до конца жизни?

Он будет привязан к ней до конца жизни. Как собачка.

Неужели все так плохо? Я что-то помню, мама говорила про принцип двойственности Мезерали в зельях – если создан яд, значит, может быть, создано и противоядие.

Оно и может быть создано, с ее кровью.

Нет, нет, там что-то было еще.

Ромулу неожиданно вскочил.

Кажется, я видел эту книжку в нашей библиотеке…

Он выбежал за дверь так же неожиданно, как и появился.

Эухения спрятала в ладонях полыхающее до сих пор лицо. Думать о том, что он осуждает ее, не хочет даже разговаривать с ней на эту тему, было мучительно. Она просидела так несколько минут, согнувшись почти так же сильно, как старая колдунья из книжки про «Спящую красавицу», потом решительно встряхнулась и нащупала палочку.

Темно-синяя книга «О принципах составления и порядке применения заклинаний к редким лечебным зельям» лежала на самой верхней полке. Эухения провела пальцами по бархатной обложке с проеденным молью углом. Как давно она не открывала ее? Целую вечность…

Джафар привычно подмигнул ей с титульного листа. Раньше она всегда раскрывала книгу наугад, когда становилось грустно. Сейчас ее интересовал потрепанный лист, исписанный мелкими, причудливо переплетенными буквами, Эухения использовала его в качестве закладки. Почерк едва можно было разобрать – до того строчки походили на арабскую вязь.

«Седьмой принцип Мезерали гласит, что природа магии, как и человеческая природа, всегда кажется двойственной. Если есть нападение, то есть и защита, если есть разрушение, то есть и восстановление и целостность. Но если отказаться от позиции двойственности, то мы поймем, что вся магия работает на благо волшебника. Влияние заклятья подразумевает повреждение, то есть зло. Но оно также показывает на уязвимость, и без указания на нее она не могла бы быть выявлена. Так испытания показывают уязвимость человеческой природы, но заставляют задуматься и несут уроки мудрости. Увы, только великим волшебникам дано понимать недвойственную природу явлений во всей полноте, только им дано создавать великие зелья и заклинания, вылечивающие, обходящие самые тяжкие проклятья».

Понимать недвойственную природу, - пробормотала Эухения. – Допустим, сейчас, после того, как Немочь объяснил мне про то, что болезнь – это информация, а не наказание божье, я это понимаю. Но как это использовать? Как?!

Она перевернула листок. На обороте было несколько строк, дописанных уже ею самой со слов Джафара: «Первый принцип Мезерали гласит: прошлое - прошло. Мезерали обосновывает это тем, что если рассматривать процесс с точки зрения энергетических процессов, магия, направляемая на разрушение, месть отнимает наибольшее количество энергии. Магия, как и природа человеческая, в первую очередь созидательна. Таким образом, осуществляя месть, удерживая обиду, сожаления и злобу, человек борется со своей природой, выжигает самое себя; магия не выносит насилия над природой. Так, распространенность обычаев кровной мести одновременно с небывалой высотой развития науки составления заклинаний привела к истощению магических общин Востока».