Дар памяти

Кажется, я зря не остановил его. Надо было назначить отработку, увести за собой. Упустил такой прекрасный предлог… А теперь поздно. Надо идти дежурить. От прогулки в Хогсмид я благополучно избавился, перепоручив ее Филиусу. Он, надо сказать, и глазом не моргнул. Все же очень большое подспорье, когда в твоем окружении есть доверяющий тебе человек. А вот от первого после болезни дежурства меня никто не избавлял, и, разумеется, если бы кто-нибудь посмел попытаться... Но никто не попытался.

Вот теперь даже хочется, чтобы Поттер нарушил правила и попался мне сейчас на глаза. Впрочем, мне ведь и раньше этого хотелось… Только по другой причине. Так хотелось доказать Альбусу и самому себе, что я прав, что у мальчишки дурной характер, что это маленькое исчадье ада, наследие не меньшей угрозы человечеству - старшего Поттера. Только какое это имеет значение, дурной у него характер или нет. Он – мой смысл жизни, моя идиотская путеводная звезда, ради которой я здесь, то, что держит меня на поверхности воды, когда я готов захлебнуться. И это… наверное, это хорошо. Я вдруг понимаю, что не могу представить, что бы сейчас делал, если бы его не было. Если бы я был свободным. Варил бы бесконечно зелья для аптек в подвале? Только зелья, и так всю жизнь? Я бы даже никогда не был с Альбусом, не узнал, что это такое – делить себя с кем-то. Не сблизился бы с Ричардом. Ведь мы потеряли всякую связь за много месяцев до исчезновения Лорда и столкнулись через несколько лет в аптеке, когда я закупался ингредиентами для первокурсников.

Я вспоминаю наш разговор в Кардиффе, в кафе, острая боль толкается под ребра, в горле застрял комок. Он вернулся, удержу ли я его на этот раз? Не сделаю ли чего-то такого снова, что он вновь уйдет? Договор – обмен на мое счастье и троих людей. А что такое это счастье вообще? Какое-то очень абстрактное понятие - счастье. О чем я думал тогда, когда договаривался? О том, что если я не буду счастлив, то буду несчастлив. Но это, кажется, мое привычное состояние с детства. Сколько себя помню, всегда было плохо. Мама ругалась с отцом, а я слушал их и вздрагивал. Старался сбежать на улицу, но прекрасно знал, что от этого не убежишь. Атмосфера в доме распространялась на всю мою жизнь, а менялась она редко. И только у бабушки я словно бы получал право чувствовать что-то другое. Вместо ссор и озлобленности - мир и тишина. Да, пожалуй, на ее чердаке с книжками я чувствовал себя счастливым. Можно было делать то, что я хочу. Счастье – делать то, что хочешь… Делать то, что хочешь. Видеть того, кого хочешь видеть. Делить себя с тем, с кем хочешь делить. Магия… магия, проявлять ее в полную силу – это тоже счастье. Значит, я лишусь всего этого. Что это будет? Многолетнее заключение в Азкабане? Или паралич? Чтобы чувствовать себя несчастным, я должен осознавать все, значит, вряд ли безумие… Десятилетиями до самой смерти валяться забытым всеми в палате Мунго и не иметь возможности даже уйти из жизни самому? Да, либо то, либо другое. А может, все вместе и перед этим пытки.

Вздрагиваю и ворошу угли. Саламандра явно веселится, и я прихлопываю ее движением кочерги. Не надо было и создавать – так, вспомнилось одно из развлечений детства. Мне страшно. Очень страшно. И одновременно вдруг накатывает острый приступ жалости к себе, скукоживаюсь, обхватываю себя руками. Кому надо было, чтобы моя жизнь оказалась именно такой? В кости они там, наверху, играют, что ли, на то, чтобы напихать в чью-то жизнь побольше дряни? И, похоже, в любую жизнь.

Взять всех, кто окружает меня. Альбус, величайший светлый волшебник, такие возможности, которых нет ни у кого, и все заканчивается тем, что он попадает во власть кого-то, кто манипулирует им столь ловко, что этому почти невозможно противостоять. Маршан… его жена помешана на глупых сериалах, а он сам заводит подружек. Ричард… хотел жениться на Берилл, но при этом не хотел расставаться с той частью холостой жизни, которая действительно приносит ему удовлетворение. Берилл всю жизнь, похоже, ожидают горы вранья. Джейн… существование, полное страданий. Фелиппе… этот несчастен еще с детства, с момента гибели отца, и так и остался щеночком, которому не хватает ласковой руки, который будет вечно ждать милостей судьбы и никогда не попробует взять свое. Анабелла, проклятая отцом… Люциус… великолепен в делах, возможно, немного удовлетворен отцовским долгом, а про остальное и вспоминать не стоит. Коллеги… Минерва до сих пор ежедневно живет детской игрой – отомсти Слизерину, похоже, это вообще все, что у нее есть. Заперла себя в школе, хотя ее годы - еще не старый возраст для волшебницы. Роланда постоянно влюбляется, но никто ее до сих пор замуж не взял, и вообще ее невозможно рассматривать всерьез, невозможно принимать всерьез женщину, которая ухаживает за своими потенциальными мужьями, словно самый лучший кавалер. Филиус… Да, пожалуй, он и Помона, наша кумушка-наседка, – единственные образцы какого-никакого довольства, но счастливыми их тоже не назовешь.

И я… в моей жизни в конечном итоге ничего нет, кроме мальчишки Поттера. Вся моя немаленькая сила, все мои таланты направлены только на благополучие идиота 13 лет. О, конечно, можно сказать, что все это гораздо больше, чем просто его личное благополучие, что дело в благополучии магического мира в целом, что Поттеру уготовано победить Лорда, и бла-бла-бла, и, охраняя его, я забочусь не только о мальчишке, но и о мифическом светлом будущем. Только разве сейчас мы живем в такое уж плохое время? Сдается мне, в несчастье всех этих… несчастных виноват вовсе не Лорд.

Так зачем все это? Лорд придет к власти, и что, станет сильно хуже? Чем эта, сегодняшняя несчастность, будет отличаться от той, другой? Будто есть разница, в каком мире быть несчастным, в светлом или в темном…

Кидаю взгляд на часы. Есть еще минут двадцать, но, пожалуй, лучше пойти уже сейчас, иначе эта чепуха меня добьет. Вот так бывает – позволишь себе слабость, а потом блокировать подобные недостойные размышления нет сил.

Делаю шаг к двери и – дергаюсь от решительного, даже в чем-то повелительного стука. Кого еще нелегкая принесла в этот час? На секунду становится страшно, что это может быть Альбус, что он понял что-то относительно чар. Нет, Альбус пришел бы камином, ему нет нужды спускаться в подземелья. Скорее, слизеринцы. И все же палочка скользит в ладонь.

Открываю. За дверью никого нет. Наверное, в один прекрасный день мы все же убьем друг друга. Прежде чем я успеваю выставить щит, передо мной возникает голова Поттера с пальцем, приложенным к губам. Втаскиваю его внутрь.

Какого черта? – шиплю, пока он стягивает мантию-невидимку.

Мне не к кому было пойти, - просто говорит он.

Что-о-о?

Поттер садится на диван:

У вас есть чай?

Призываю чайник с чашкой, кидаю подогревающие чары.

Вы единственный знаете про Забини, - поясняет он и замолкает. Чашка вздрагивает в его пальцах, чай проливается на колени. Он пытается сделать вид, что так и было задумано. Вот и Лили так храбрилась, когда мы ходили в дом с привидениями на той стороне реки…

Вглядываюсь в нахмуренное лицо. Считывается легко, но о том, как о таком говорить, я имею понятие весьма приблизительное.

Вот как? И что не так с Забини? Вы же сами говорили, что он не причинил вам вреда?

Так, нужен другой тон, иначе все полетит к черту. Поттер явно хочет что-то сказать, но осекается, хмурится еще больше, опускает голову.

Лили, помоги! Ты-то знаешь, как нужно…

Поттер… что именно тогда произошло?

Молчит.

Вы соврали мне?

Нет! – почти яростно.

Тогда что? Что связано с Забини? Он еще к вам приставал?

Нет, нет.

Он ласкал вас. Вы боитесь того, что вам понравилось?

В точку. Вскидывается и снова отводит взгляд, вдохновенно изучает что-то в углу между шкафом и камином.

Понимаю. Видите ли, у Забини особая, чарующая магия. Когда кто-то проявляет именно такую магию, перед ней очень трудно устоять, хочется еще и еще. Но это не делает вас геем, мистер Поттер. Никто бы на вашем месте не устоял.

Нет? – облегчение, отразившееся на его лице, трудно описать. – А… ну тогда я пойду? - вскакивает, притягивая к себе мантию.

Постойте!

А?

Если когда-нибудь вы все же обнаружите в себе подобные реакции, Поттер… В том, чтобы быть геем, нет ничего позорного. В древние времена и среди магглов, и среди волшебников однополые пары были распространены не меньше, чем двуполые. И лишь с распространением христианства на геев началась охота, словно на ведьм.

Может быть, я и не совсем прав, точнее, местами совсем не прав, но Поттер точно не отправится перерывать библиотеку.

Склонность к мужчинам или женщинам, или к тому и другому полу присуща нам от рождения. Пытаться изменить себя, настаивать на том, что испытывать влечение к мужчинам позорно, это все равно что настаивать на том, чтобы волшебник стал магглом.

Он вздрагивает, и я понимаю, что сделал все верно. А вот Конфундус обновить бы…

Закрыв дверь, я возвращаюсь к камину и опускаюсь в кресло. Призываю к себе его чашку и залпом выпиваю остывший чай. Действительно ли стоило говорить об этом? Не догадается ли он? Не настроит ли это его против меня?

Мои размышления снова прерывает стук в дверь. Подумал и решил высказать свое полное презрение? Быстро…

Но это оказывается Брокльхерст.

Что вы тут делаете? – вырывается у меня.

За последние недели я уже отвык от того, чтобы она приходила сюда, точнее, в мою личную лабораторию, как к себе домой.

Брокльхерст оттирает меня плечом и проходит в гостиную.

Мадам Помфри сказала, что передала вам заказ на зелья из Мунго. Одному их варить долго, заказ срочный, а у вас сегодня дежурство, - говорит она с вызовом.