Datura Fastuosa

— Ты имеешь в виду, — перебил его Евгений, — какой-нибудь несчастный случай… болезнь…

— Я имею в виду, — продолжал Север, — что в стеклянные окна вашего дома однажды может заглянуть пара глаз, и их огненные стрелы растопят ледяную корку, сковывающую твою душу. И тогда произойдет внезапное губительное извержение вулкана и…

— Не понимаю тебя! — с недоумением воскликнул Евгений.

— И от этих огненных стрел, — продолжал Север, оставляя без внимания его слова, — тебя не защитит никакой самый прочный шлафрок с ботаническими названиями, он слетит, разорвавшись в клочья, даже если будет сделан из асбеста… Но… независимо от того, что плохого может с тобой приключиться в будущем, этот безумный союз уже сейчас обрушит на тебя самое ужасное из возможных проклятий, от которого захиреют и погибнут все цветы твоей жизни, до самого малюсенького цветочка, а именно: проклятие стать посмешищем!

Евгений, отличавшийся почти детским простодушием, действительно не вполне понял, что хотел сказать его друг, хотя честно старался узнать как можно больше о той незнакомой ему сфере жизни, о которой ему говорил Север. Но в этот момент в оранжерею внезапно вошла профессорша.

На физиономии Севера тут же прорезались иронические складочки, а с языка уже готово было слететь острое словцо. Однако профессорша приблизилась к нему с таким искренним радушием, с таким благородным достоинством почтенной матроны и в немногих сердечных словах, шедших из глубины души, так искренне приветствовала друга своего Евгения, что Север сразу растерял всякую иронию и злорадство, и ему подумалось, что, возможно, он ошибается, а в жизни и вправду бывают такие существа и такие отношения, о которых нормальный житейский ум даже и не помышляет.

Здесь следует заметить, что профессорша с первого взгляда производила чрезвычайно благоприятное впечатление на всех людей, способных оценить выражение благочестия и безыскусной искренности на ее лице, — выражение, которое отличает матрон с картин Альбрехта Дюрера, ибо своей внешностью она точь-в-точь походила на такую дюреровскую матрону.

Итак, Север проглотил острое словцо, готовое сорваться у него с языка, и охота к насмешкам не вернулась даже и тогда, когда профессорша действительно пригласила его, поскольку время было послеобеденное, выпить вместе с Евгением чашечку кофе и выкурить трубочку хорошего табаку.

Север возблагодарил небеса, когда вновь очутился на воле, ибо гостеприимство почтенной женщины, особая магия благороднейшего достоинства, исходившая от всего ее существа, так сильно на него подействовали, что поколебали его в самых глубоких его убеждениях. Да, вопреки собственной воле, Север почти поверил, что Евгений сможет обрести счастье в этом противоестественном браке со старухой, при одной мысли о котором ему делалось неприятно и жутко.

И тем не менее — в жизни часто так бывает, что высказанное однажды вслух дурное предчувствие почти сразу же и сбывается. Так случилось и на этот раз, ибо уже на другой день Евгения настигло то самое ужасное проклятие — он стал посмешищем, что как бы накликал накануне Север.

Странное жениховство Евгения сделалось известно всем, и, когда на следующее утро он пришел в университет на единственный курс лекций, который он еще посещал, то, естественно, увидел вокруг себя только смеющиеся лица. Более того, когда лекция закончилась, бедному Евгению пришлось до самого выхода идти сквозь строй студентов, и отовсюду слышалось: «Наше почтение, господин жених!.. Сердечный привет очаровательной невестушке… Гм! Должно быть, он сейчас на седьмом небе, этот счастливчик…» — и т. д. и т. п.

Кровь ударила Евгению в голову; уже когда он выбрался на улицу, какой-то бурш крикнул ему вслед: «Привет твоей невесте, старой…» — и тут Евгений не выдержал, изверг из себя грубое ругательство, казалось, в нем пробудились все гневные фурии, он бросился на обидчика и ударил его кулаком в лицо, да так, что тот потерял равновесие и упал на спину. Парень тотчас же вскочил на ноги и пошел на Евгения, размахивая толстой узловатой дубиной, его поддержали и другие студенты, но тут senior, то есть старейшина студенческой корпорации, к которой принадлежали и Евгений, и оскорбивший его бурш, встал между ними и закричал во весь голос:

— Прекратите сейчас же! Вы что, уличные мальчишки, чтобы размахивать кулаками и устраивать потасовки у всех на глазах? Какое вам, черт побери, дело, женится ли Евгений и кто именно его невеста? Марчелл оскорбил его невесту в нашем присутствии, в людном месте, да так вульгарно, что Евгений имел право и должен был ответить на оскорбление. Теперь Марчелл знает, как ему надлежит действовать, а если еще кому-нибудь неймется, он будет иметь дело со мной!

Затем старейшина корпорации взял Евгения под руку и проводил до самого дома.

— Ты, — говорил он ему по дороге, — храбрый парень, Евгений, и ты не мог поступить иначе. Но ты живешь слишком тихо и уединенно, так что тебя поневоле легко счесть за слабака. Если дело дойдет до драки, ты, вероятно, проиграешь; хоть смелости у тебя хватает, но практика отсутствует, а хвастун и забияка Марчелл — один из лучших наших бойцов. Он свалит тебя, держу пари, не позже чем с третьего удара. Я, со своей стороны, так этого не оставлю, я буду драться за тебя и за твое дело, будь уверен! — С этими словами старейшина покинул Евгения, не дожидаясь ответа.

— Вот видишь, — сказал ему Север, — вот видишь, как быстро начали сбываться мои самые мрачные предсказания.

— Замолчи! — воскликнул Евгений. — Кровь кипит у меня в жилах, я не узнаю себя, все мое существо рвется на части. Отец Небесный! Какой злой дух распалил во мне столь яростный гнев! Признаюсь тебе, Север, будь у меня в руках в тот момент смертельное оружие, я тут же проткнул бы им обидчика! Я и не предполагал, что в жизни может быть такой позор!

— Что же, — сказал ему Север, — познание приходит с горьким опытом.

— Оставь меня! — взорвался Евгений. — Оставь меня, с твоим хваленым опытом! Я знаю, что в жизни случаются внезапные ураганы, которые разрушают все, что создано терпеливым многолетним трудом. О-о! У меня такое чувство, что мои лучшие цветочки уже обломаны и бездыханными валяются у моих ног.

Тут к Евгению заявился некий студент и вызвал его от имени Марчелла на поединок. Евгений пообещал быть на следующее утро в нужный час в условленном месте.

— Но ты же никогда не держал в руках рапиру, как же ты собираешься драться? — удивленно спросил его Север.

Евгений заверил друга, что никакая сила в мире не удержит его от этого поединка, он будет защищать свое дело, как требуют правила чести, а мужество и решимость возместят ему недостаток опыта. Север возразил, что в поединке на рапирах важнее не мужество, а сноровка, но Евгений остался при своем решении, добавив впрочем, что, возможно, он не такой уж неопытный боец, как все полагают.

Тут Север обнял его и радостно воскликнул:

— Наш старейшина прав, ты действительно храбрец, мой Евгений, но все же идти на верную смерть не следует! Я буду твоим секундантом и постараюсь защитить тебя, насколько смогу.