Давай сыграем… в любовь…

— Это было очень мило с вашей стороны, — процедила Амалия. Мысль о том, что Рудольф все воспринимает как шутку вызывала глухое раздражение.

— Я, конечно, не уверен, что вспомнил всех, — вдохновенно продолжал император, — Но, поверьте, я старался!

Он вновь дразнил её. Понимая это, девушка лишь стиснула зубы, опасаясь наговорить того, о чем будет сожалеть. Это не укрылось от Рудольфа. Он довольно улыбнулся, но, к удивлению своей невесты, не стал подшучивать больше, а подошёл вплотную и взял её ладонь в свои, пытливо всматриваясь в ее лицо:

— Вы злитесь?

— Мало приятного знать, что твой жених … — заметив блеск в его глазах, она прикусила губу, но тут же воскликнула, — Нет, я решительно не понимаю, к чему вам понадобилось столько женщин! Я ведь теперь даже фрейлин выбрать не могу!

— Так дело в этом? — Рудольф постарался не рассмеяться, — Вы не можете выбрать фрейлин?

— Не могу, — Амалия устало посмотрела на него, — Я потратила вчера весь вечер на это и осталась ни с чем.

— И теперь вам кажется, что женщин было слишком много? — ей показалось, или он произнес это с гордостью. Она возмущенно посмотрела на своего жениха:

— Ваше Величество, ваши высказывания…

— О, только не говорите, что они вас шокируют! — фыркнул император, — Кстати, вы можете называть меня по имени. Надеюсь, вы его помните?

— Помню, — Амалия, замети, что ее ладонь все еще покоится в его, выдернула руку, — Тем не менее ваше поведение со мной недопустимо! Как и то, что вчера было в библиотеке!

— И что вчера показалось вам недопустимым в библиотеке? — голос стал очень мягким, обволакивающим. Сердце забилось чуть сильнее, а ноги предательски задрожали. Амалия постаралась взять себя в руки:

— Ваше Величество, я прошу вас! Поверьте, я прекрасно понимаю, что из-за слухов, которые ходят о моей матушке, вы решили, что можете позволить себе вольности и с дочерью…

— Меня зовут Рудольф, — поправил он, — И, поверьте, вчера о вашей матушке я думал в последнюю очередь!

— Тогда почему?.. — она осеклась, не зная, как правильно задать вопрос.

— Почему я говорю с вами прямо?

— Да.

Император пожал плечами:

— Очень просто: мы с вами оказались жертвами обстоятельств. Я, как и вы, не жажду примерить на себя эти кандалы, называемые супружеской жизнью, тем не менее отказ от этого союза приведет к весьма плачевным последствиям для всех.

— Вот почему вы постоянно оскорбляете меня? — вырвалось у Амалии.

— Оскорбляю? Да я то и дело, отбросив свои дела, выполняю ваши прихоти! — возмутился Рудольф.

— Мои прихоти? — она почти взвизгнула, потрясённая несправедливостью его слов, — О, если бы вы исполняли мои, как вы называете, прихоти, то вы давно прекратили бы весь этот фарс и позволили мне уехать домой!

— Где вас выдали бы замуж за этого юнца, который бросил вас? Или вы желаете остаться старой девой и прислуживать своему брату?

— Да как вы смеете? — задохнулась она, едва удерживая себя, чтобы не ударить Рудольфа по щеке. Он лишь усмехался, словно дьявол, прекрасно понимая, что твориться у нее на душе.

— Смею что? Сказать вам правду? Даже в вашей собственной семье перед вами стали почтительно кланяться, лишь когда вы получили предложение от Леопольда. Кстати, в отличие от меня, он передал его с лакеем!

Не сдержавшись, Амалия все— таки с силой влепила ему пощёчину, размахнувшись так, что голова императора дернулась. Он тут же схватил ее за руки, удерживая от дальнейших действий.

— Вы забываетесь! — зло процедил он, до боли сжимая ее запястья. Девушка непроизвольно охнула и отступила назад, опасаясь гнева, полыхавшего в бирюзовых глазах мужчины. Но он так и не выпустил ее руки.

Они стояли, с яростью смотря друг на друга. Затем в лице Рудольфа что-то дрогнуло, он выдохнул, разжал пальцы и почти миролюбиво посмотрел на невесту:

— Думаю, на сегодня мы сказали друг другу больше, чем хотели! И если я каким— то образом обидел вас, то приношу свои извинения, — он склонил голову, — Поверьте, единственным моим желанием является обрести в вас союзника.

— Это очень заметно, — Амалия вновь не сдержалась. Её жених покачал головой:

— Уверяю вас, я тоже не в восторге от своего положения, как и вы от своего.

— Вы хотя бы не заперты во дворце, — по— детски пожаловалась девушка. Император тяжело вздохнул:

— Этого и не требуется! Достаточно лишь взглянуть на кипу бумаг, а потом выглянуть из дверей приемной, чтобы понять, что я не скоро покину этот кабинет.

— Но вы его покинете, и никто не запретит вам выйти.

— Будем надеяться… вчера, например, министр финансов два часа рассказывал мне о прошлогоднем бюджете. После него был военный министр… потом я трусливо сбежал в библиотеку, поняв, что иначе так и умру здесь, погребенный отчетами и доносами.

— А ведь кто— то мечтает оказаться на вашем месте, — заметила Амалия.

— Как и на вашем. А поскольку я не желаю менять невесту, то сегодня утром попросил Эдмунда проследить, чтобы вы не выходили никуда без охраны. Наверно, мое распоряжение поняли слегка превратно.

— Нет, они все поняли верно, только никто не донес его до меня, — девушка виновато заморгала, понимая, что устроила скандал на пустом месте, более того, подняла руку на царственную особу. Впрочем, судя по виду, Рудольф не обратил на это особого внимания, — Я думала, что вы приказали не выпускать меня, опасаясь, что я сбегу…

Император почти весело посмотрел на нее:

— С чего… Только не говорите, что вы собирались выйти из дворца и ходить по улицам одна!

— Меня сопровождала Герда, моя горничная!

Рудольф лишь приподнял брови, под его взглядом Амалия опустила голову:

— Да, вы правы, мне стоило подумать о том, что теперь я… — она не договорила. Император протянул руку, намереваясь поправить ее локон, выбившийся из прически, но в последний момент передумал.

— Рад, что мы пришли к согласию, — он отошел к столу, присел на край, скрестил руки на груди, точно был не уверен сам в себе. Разочарование промелькнуло на лице девушки, но она тут же улыбнулась, пряча свои истинные чувства. Ей не стоило так явно показывать свои чувства:

— В таком случае не смею более отнимать у вас время, Ваше Величество!

Безукоризненный реверанс, и Амалия очень быстро подошла к стене, панели которой скрывали выход и замерла. Оглянулась. Рудольф так и сидел на краю стола, задумчиво смотря на нее.

— Дверь слева, — подсказал он, — Третья панель.

— Спасибо, — теплое дерево дрогнуло под пальцами, панель отъехала в сторону. Девушка торопливо вышла, чуть не запутавшись в юбках, створка за спиной закрылась.

После кабинета, освещенного ярким солнцем, коридор показался очень темным. Все еще не понимая, почему она не увидела лестницу, Амалия почти на ощупь сделала несколько шагов, отдернула драпировки, скрывающие нишу, где располагался вход в кабинет, и оказалась в небольшой комнате.