Дайвинг - Блюз

наверное, тянемся приехать сюда снова. Почему так?

— По моим наблюдениям за приезжей тусовкой, сюда тянет тех, кто хочет сбросить напряжение жизни.

Вытеснить городскую суету урбанизма новыми ощущениями. Дикими и естественными. Одни так стараются скинуть

с себя эту зависимость. Понимают, что там ты раб, и тебя использует в своих целях некая мощная сила, называемая

обществом и государством. А здесь — наоборот, место, где низвергли под воду этих общественных кумиров. И

больше ничего довлеющего над тобой, только единение с природой. Но все мы живем в нашем жутком социуме. И

общественные отношения так или иначе играют определенную роль в жизни. Влияют, ничего с этим не поделать.

Заставляют смириться и безропотно выполнять свою роль в матрице общества.

— Как это? А если я против?? Достало уже делать все по чьей-то указке. Вот ходила в школу, в секцию, кружок.

И учителя, родители, менты, дядьки на портретах — все они грозили, не быть бы худу, если что. И дальше тоже в

жизни одни гады! Задолбали!

— Вот именно. С раннего детства наш человек так воспитан. До сих пор испытывает на себе влияние и

давление различных личностей. Уже новых на месте старых, отцовских. И чем ниже духовный статус, тем больше

подвержен человек такому воздействию, от которого тяжело избавиться. Так и живут до смерти со многими

одетыми на себя уздечками. А если есть уздечка, то за нее дергают разные руки. Это превращает взнузданного в

автомат. В зомби. В ретранслятор чужих энергий и идей. Не сознающий или сознающий и довольный этим. И

выполняющий свою надуманную программу. Может, потому в начале девяностых годов, как по приказу, летели из

окон на асфальт красные банкиры.

— Или недавно стрелялись на дачах незалежные министры?

— Да, и они тоже. Чем не роботы, не автоматы, зацикленные на каком-то приказе? Или сигнале. Получил сигнал

— и пулю в лоб. Или из окна хлобысь на асфальт! Или еще чего хуже: вывели куда-нибудь на стадион, на площадь

сотни тысяч людей и заставили посредством синдрома толпы бесноваться, превращая в плещущих психоэнергией

фанатиков. Для чего, во имя чего? — никто в итоге сказать не может! Вот и выходит, что автоматов породили какие-

то непознанные нами до конца, нечеловеческие структуры, для своих определенных целей. Какие-то злобные

эгрегоры. Одароблы — как тот дед сказал. И питаются они нашей энергией на эмоциональном уровне, по типу того

демона в легенде. Но здесь по-другому. Наша задача — стереть эту их программу. Вернуть простой и первобытный

человеческий образ. На Тарханкуте в палатке пожить. В глубину занырнуть. Брать пищу у моря и готовить на

костре. На время пребывания здесь. Чтобы полюбить это место и стремиться сюда снова.

Они ехали дальше на велосипедах по обрывистому краю тарханской степи. Им было весело и свободно в

круге терпко пахучего степного разнотравья. И никакие силы не могли помешать им быть вместе.

Закат золотил степь впереди. От этого она казалась совсем нетронутой и дикой. Вдруг впереди из высокой

полыни вынырнули на тропинку несколько перепелок. Они сразу взяли темп и неслись впереди байков, весело

попискивая.

— Смотри, и эти состязаются с нами! Как бодро бежит первая птица. Большая Мама! И остальные, по

субординации. Смешные. Несутся, торопятся! А последняя, посмотри, всегда пойдет добычей, потому и спешит,

подталкивает остальных.

— Ух ты! А это что за пестрый клубок полетел?

— Еще одна здешняя редкая птица — джангульский удод. Водится только здесь и еще на горе Опук. Это на

другом краю Крыма. И больше нигде в мире.

— Так уж и нигде? — передразнила она его.

— Да. Крупная черно-белая птица с высоким хохолком. Было время, когда их уже не стало. Тогда здесь

ракетчики стояли. Ну, и свели популяцию. А сейчас — вернулись.

— В пору петь гимн возрождающейся природе. А вон точно такой же полетел. Смотри! И еще один.

Симпатичный удодик. В гнездо возвращается, что ли?— радовалась как ребенок Данка.

— Здесь, в районе Джангуля, сохранилась еще кипчакская степь. Со времен половцев. Ну, которые в степи на

курганах каменных баб ставили. Даже селение неподалеку так называлось — Кипчак. И бухты на этом побережье

тоже имеют свои древние названия — Очеретай, Кастель, Ажиная бухта. И во всех в древности были поселения.

Маленькие крепости с причалами. Но это было очень давно. А до нас дошли отголоски историй и мифов.

— Я тоже очень любила в школе про древних греков, римлян, скифов там. Очень интересно.

— Вот, например, местная история. Легендарный герой Ахиллес. Так вот, мало кто знает, что его святилища

располагались здесь, на побережье Тарханкута, чуть ли не в каждой бухте. Самое известное находилось на

Джангуле. Удивительно живописное урочище, обрывами к морю. Народ был тогда темный, религиозный, потому