Дайвинг - Блюз

вечность убывающим шлейфом . Познав магическую любовь , притихли в приятной истоме на душистом ковре из

листьев и цветов, под небосводом, усыпанным бриллиантами мерцаюших звезд , наслаждаясь друг другом.

— Как удивительно все, и мне очень хорошо. — Данка представила, что с этих звезд смотрят мама и бабушка и

радуются ее счастью. И снова почувствовала себя девочкой. Как-то хорошо и спокойно. — У тебя такая сильная

аура, синяя, с немного фиолетовым оттенком. Вижу тебя в удивительном ореоле.

— Это хорошо?

— Это отлично. Прямо купаюсь в ней. Мне всегда нравился такой тип, — радостно щебетала она.

— Какой тип?— он смотрел на нее со счастливой улыбкой.

— Как из ролика по телеку. Помнишь? Кэмэл трофи. Представляла таким отца в детстве — настоящего

мужчину, сильного, бесстрашного, красивого. Немного уставший от приключений, он прикуривает фирменную

сигарету от зажигалки с верблюдом, и у него все в порядке. — Подумав, продолжила: — В детстве ведь никогда его

не видела. И любила, и ненавидела одновременно. Вот как бывает. Господи, как же мне хотелось его увидеть!

Прижаться к его сильной груди. Просто сказать: папа, папочка. Но увы, как говорят, — не застала.

— Звезды не сошлись тогда?

— Вот ты шутишь, а я знаю, что все, что происходит с нами — решено на небесах. Вот, например, у мамы не

сошлись звезды. Она встречалась с отцом. И все было прекрасно — любовь, страсть. Но потом его забрали в

армию. Или сам сбежал, когда узнал, что она беременна. Неважно. Сначала написал несколько писем: лю-лю, му-

лю… И пропал. Без вести или что-то еще. Не знаю. А уже потом родилась я. Дедушка не мог смириться с этим.

Бывший военный, полковник в отставке, страшно переживал за дочку, в итоге получил инсульт и так уже не

поднялся. Так что у нас в семье как-то не принято было говорить о моем отце. И так получалось, что я байстрючка,

внебрачный ребенок. После всего этого мама оставила меня бабушке. Сама начала пить, потом наркотики и все

такое. В общем, все, что не догулялось у нее, она решила добрать после моего рождения. Пошла во все тяжкие.

Сама торговала, и все продвигивала.

Она вздохнула, расстроенная воспоминаниями.

— Одно золотое колечко с камешком — все, что осталось от нее. И от него. Подарок, как сейчас говорят,

биологического отца. Оно не такое старое. Бабушка вовремя отняла это кольцо у нее и спрятала, иначе бы тоже

пропало. Оно счастливое. Есть какая-то магия в нем. Энергетика посыла, тех добрых пожеланий при переходе от

отца, бабушки, мамы. И моя энергетика. Правда-правда. Типа, как в твоих зариках. Я читала такое. Для того, чтобы

такая вещь оказывала влияние на судьбу хозяина, необходимо наличие двух факторов. Первое — чтобы вещь

присутствовала при сильном психическом потрясении, или вызывала сильные эмоции хозяина. С этим колечком

такое было. Иначе не сохранилось бы, не дошло до меня. Когда бабушка передала его мне, я тогда так

обрадовалась, Оно немного большое мне, но я решила не переделывать — не греть его, не резать. Чтобы не

нарушить энергетику. Вот. И второе — наличие резонанса колебаний этой вещи и мыслей, особенно если

информация актуальна и обращаешься к ней в состоянии повышенного или даже аффектного интереса.

Запоминаешь?

— Зачем «запоминаешь»? Записываю, — улыбнулся Гоша.

Прыснула от смеха, прижавшись к нему.

— Имей в виду, через вещь можно наслать на человека проклятье и напротив, пожелать ему счастья. Потому

старые вещи так дороги старикам — ведь в них за много лет духовного общения сохраняется часть их жизненной

энергии. Ведь говорят же, что дома и стены помогают. Потому старики очень болезненно реагируют на поломку и

ветшание старых вещей. В смерти работающего холодильника или магнитофона они видят предвестие собственной

смерти. Вот ты смеешся! Что, как старикашка рассуждаю?

— Как бабушка — божий одуванчик, — снова умилялся ей.

— Смейся, смейся, а колечко это — как оберег у меня. Ношу его на цепочке рядом с крестиком. Всегда целую

его, доверяю все мысли тайные. Или обращаюсь через него в астральное пространство. И помогает. Возьму что-то

загадаю на тебя — и сбудется!

Ему снова показалось что-то знакомое, из смутного прошлого. Такое точно колечко он дарил когда-то. Кому-то

единственному и дорогому. Много лет назад, после стройотряда, в начале сентября выбрал в Хатанге, в ювелирном.

Краснел на вопросы продавщицы. Та все пытала: кому выбираем — маме, девушке, невесте? Он тогда смущенно

выдавил: невесте.

Очень похожее колечко. Хотя… Такие колечки с «фианитом» , по двести рублей, продавались по всему Союзу.

Это было в чьей-то чужой, другой жизни. Он даже злился на себя за то, что вспоминает прошлое урывками, будто

выуживает, как рыбу, из всклокоченного моря памяти. И решил бросить все и наслаждаться настоящим.