Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Она протянула руку человеку, который, я знал, даже не рассматривал такой вариант развития событий… еще одна сраная причина, чтобы гордиться моей девочкой.

Он взглянул на ее руку, вид у него был не менее удивленный, чем у остальных. Он колебался с мгновение, и я сразу же подумал, что, если он не сделал бы это дерьмо, если бы он не взял ее руку и не пожал ее, то после всего этого я причинил бы этому уроду боль. Но он не разочаровывал меня. Он взял ее руку и потряс.

– Взаимно, – сказал Алек. – Если вы, дети, простите меня, я пойду обустраиваться.

Он отпустил руку Изабеллы и повернулся, поднимаясь наверх и исчезая из нашего поля зрения. Я ухмыльнулся и притянул Изабеллу еще ближе к себе, а она положила свою руку назад на мою.

– Черт побери, да, это – моя девочка! Христос, разве можно быть такой сексуальной?– пробормотал я.

Я видел, что ее щеки начали вспыхивать.

– Я никогда не гордился так тобой, tesoro.

Она улыбнулась, ее тело немного расслабилось, и я, смеясь, наклонился и поцеловал ее в покрасневшую кожу на шее. Она слегка вздохнула и повернула, ослабляя хватку и начиная мягко потирать мое предплечье.

Я несколько раз поцеловал ее в шею, а потом все заговорили. Элис и Розали сказали, что уходят. Я оторвался от Изабеллы и осмотрелся, тут же наталкиваясь на отцовский взгляд. Он с любопытством уставился на нас, на его лице застыла улыбка. Наши взгляды встретились, и я насторожился, немного сбитый с толку выражением его лица. Он повернулся и пошел к двери под лестницей, отпирая ее и проскальзывая внутрь.

Мы попрощались с Элис и Розали, и мои братья ушли с ними, оставляя Изабеллу и меня одних в холле. Она вздохнула и высвободилась из моих рук, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. В ее глазах было любопытство, на губах играла легкая улыбка, щеки окрасил румянец. Она больше не дрожала, ее рука была твердой, когда она подняла ее и провела кончиками пальцев вдоль линии моей челюсти. Она встала на цыпочки, и я ухмыльнулся, склоняясь и мягко целуя ее в губы.

– Твоя девушка? – спросила она мягко, отрываясь от поцелуя.

Я кивнул, пристально смотря на нее.

– Это – то, кем ты являешься,– сказал я, оборачивая руки вокруг нее и притягивая ее к себе.

Меня смущал тот факт, что ее это удивляло. Я называл ее своей девушкой все гребаное время.

– Это проблема? Я имею в виду, ты не против, чтобы я говорил об этой хрени на людях? – Она обвила меня руками, крепко обнимая.

– О, нет, я люблю слышать это, но только… он знает,– сказала она спокойно. – Он знал, кем я была. Он же не видит меня впервые и не впервые обо мне узнает.

Я вздохнул, качая головой.

– Изабелла, ты, именно, моя девушка. Он знает, кем ты была, но это не ты, – сказал я.

– Но… – начала она, тут я отступил от нее и приподнял ее голову, чтобы она посмотрела на меня и остановилась.

– Никаких «но». Перестань думать это дерьмо о себе. Ты лучше этого, гораздо лучше, – сказал я, качая головой.

Я ненавидел, когда она подавляла себя, и хотя я понял, почему она это делает, я хотел, чтобы она перестала ощущать себя долбаной рабыней.

– Но я – именно это, – сказала она.

Я застонал.

– Разве я не говорил – никаких «но»? – спросил я. – Это только технические особенности, Белла. Названия, которые другие люди дают нам, не делают нас теми, кто мы есть. Если ты – только рабыня, то я – не кто иной, как principe della мафия. Это – все, что я есть, Изабелла? Принц мафии?

Она покачала головой, ее глаза расширились.

– Нет, конечно же, нет!– сказала она.

– Хорошо,– сказал я серьезным тоном. – И я так считаю. Только потому, что некоторые люди видят нас по-другому, это не означает, что мы это и есть. Мы вместе сотрем эти штампы. Они не имеют значения; они не делают нас теми, кто мы есть. Мы делаем себя теми, кто мы есть. К черту этих уродов.

Она выдавила улыбку на моем последнем утверждении, и я хихикнул, когда легкий смех сорвался с ее губ. Она приподнялась и мягко надавила своими губами на мои, тут же отстраняясь и пробегаясь пальчиком по моей нижней губе.

– Я люблю тебя, Эдвард,– сказала она, ее голос был сладким и мягким.

– Я тоже тебя люблю, моя Белла, – сказал я. – Sempre.

– Sempre, – повторила она, улыбаясь. – Когда ты стал настолько умным?

Я засмеялся, качая головой.

– Проклятье, не знаю, о чем ты говоришь. Я всегда охеренно умный. Я – чертов гений, как Эйнштейн и Моцарт.

Эмметт открыл парадную дверь позади нас, когда я закончил свое утверждение и начал смеяться.

– И Лил Ким (1), придурок. Помнишь? Чистый гений, – сказал он, с силой хлопая меня сильно.

Я съежился и отошел от него, чтобы потереть место удара.

– Боже, Эмметт. Перестань, на хер, бить меня, – выплюнул я.

Изабелла засмеялась и пробежалась рукой вверх по моей спине под рубашкой. Она начала мягко потирать мою спину, кончики ее пальцев посылали покалывания вниз по позвоночнику.

– Прекращай быть тупым младенцем, братец, – сказал Эмметт. – Ты отправишься в футбольный лагерь через несколько недель, ты должен научиться отвечать, прежде чем Майк Ньютон надерет твою задницу.

– Иди на х.., – сказал я, качая головой. – Ему никогда это не удастся.

Эмметт пожал плечами.

– Никогда не говори никогда, – сказал он, направляясь к лестнице.

Джаспер вошел и вздохнул, закрывая парадную дверь.

(1) сценическое имя Кимберли Денис Джонс – американская рэп-исполнительница, которая прославилась своей откровенной лирикой и не менее откровенными нарядами

ДН. Глава 54. Часть 2:

– Все хорошо? – спросил он, глядя на нас с Изабеллой.

Мы кивнули, и он улыбнулся.

– Замечательно.

Он повернулся и поднялся наверх за Эмметтом, исчезая из виду. Я спросил Изабеллу, хотела ли она пойти наверх, в нашу комнату, и она согласилась. Мы поднялись, и она сразу сбросила ботинки, убирая их в сторону. Она прошла по комнате и легла поперек кровати на живот, скрестив ноги в лодыжках и качая ими. Я снял ботинки и наблюдал за ней, счастливый от того, какой спокойной и расслабленной она выглядит в нашей спальне.

Да, я сказал это. Наша спальня. Это больше не моя сраная комната. Большинство ее дерьма перекочевало сюда в течение нескольких недель, ее одежда заполонила мой гардероб и ящик для белья, потому что так было просто проще. Я не видел смысла в разделении нашего имущества, когда это не было ни для кого секретом, и все знали, что мы делим комнату, так или иначе.

Я схватил пульт, падая на кровать около нее. Включив телевизор, я начал просматривать каналы, наконец, останавливаясь на каком-то документальном фильме о пумах на «Планете животных».