Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)
Шрифт:
Фактически, она была, б…ь, сильнее, чем я даже представлял в течение всей поездки. Я беспокоился, как, черт побери, она отреагирует на дом Свонов, боялся, что кто-нибудь из этих ублюдков скажет или сделает что-то, что заставит ее отступить, но она не сдалась. Она собрала все силы, ясно доказав, насколько она изменилась за прошлый год.
Видеть ее с матерью было ошеломляющим зрелищем. Трудно описать, что я чувствовал в тот момент, когда Изабелла вырвала у меня руку и побежала прямо к ней, безрассудность ее движений и страсть в выражении лица были гребано потрясающими. На секунду я застыл, просто остолбенел, наблюдая, как они обнимают друг друга и плачут. Это было гребано больно, потому что я считал, что за последние несколько месяцев моя девушка стала цельной, но, увидев ее сейчас, понял, что
Я не хотел оставлять ее, но Алек посоветовал мне тащить свою задницу в дом, дав ей немного пространства. Это было больно, но я ушел, понимая, что ей надо пообщаться с мамой. С каждой секундой, которую я провел в этом жалком домишке, моя злость росла. Я мог думать только о тех дерьмовых историях, которые рассказывала мне Изабелла, о том, что происходило с ней на этой территории. Убийства, которые она видела, побои, которые она ощущала, дерьмо, которое ей приходилось выполнять… все это подавляло, и я гребано злился. Это было неправильно, и я винил ублюдка, который сидел напротив меня в гостиной, во всей боли, которую она испытала. Чарли Свон жестоко обходился с мамой Изабеллы и мучил их обеих. Это была его, черт возьми, вина, что они обе сейчас снаружи, обнявшись, качались от опустошения. Это была его гребаная вина, что моя девушка не была цельной.
Алек понимал, что я разозлен, и пытался удержать меня под контролем, сказав, что, если я не сдержусь, мне надо будет сваливать отсюда, прихватив Изабеллу с собой. И так же сильно, как я хотел встать и врезать этому ублюдку в морду за все вульгарные вещи, которые он говорил про Изабеллу, я понимал, что не могу этого сделать. Я не мог сделать ничего, сократившее бы ее пребывание с мамой. Я хотел, б…ь, чтобы Чарли заплатил, но не мог заставить страдать свою девушку. Она была для меня важнее, чем месть, но я молча поклялся себе, сидя напротив него, что еще увижу тот день, когда Чарли Свон заплатит за свои гребаные проступки.
Он все это время не говорил много, кроме тех случаев, когда Алек напрямую обращался к нему. Он явно, б…ь, уважал моего дядю, и даже на меня смотрел с благоговейным уважением в глазах. Он не боялся лично меня, потому что он, б…ь, не знал меня, но моя фамилия, естественно, обладала определенной силой. Мой отец убил его родителей, и оставил его в покое, и Чарли, б…ь, понимал, что больше такого не произойдет. Он понимал, что был счастливчиком, но второго шанса ему не дадут, так что любая оплошность, неважно, насколько маленькая, будет для него смертным приговором. Он мог плохо обо мне думать, и, возможно, сидя напротив меня, страстно желал выбить из меня дерьмо, когда я выплевывал грубые комментарии, но, черт побери, он не мог этого сделать.
Кроме странного появления на крыльце, Джейн больше не появлялась. Я слышал страшные истории о том, насколько сумасшедшей она была, и остался под впечатлением, что она практически неустрашима, но что-то страшно испугало ее. Хотя я слышал ее шаги наверху, и изредка оттуда доносились крики, что разозлило меня еще больше, когда я осознал, что моя девушка, б…ь, жила с этим каждый день до того, как вошла в мою жизнь. Я был гребано рад, что мне не надо общаться с Джейн или смотреть на нее, потому что, возможно, я захочу пнуть ее в долбаное лицо, как она делала с Изабеллой, если она посмеет заговорить со мной. Эта сука тоже заплатит за свои дела. Я не сомневался в этом.
Странно, но я нервничал по поводу встречи с мамой Изабеллы, и собрал всю смелость, чтобы, наконец, выйти наружу и познакомиться с ней. Я знал, как много она значит для Изабеллы, и боялся, что скажу или сделаю что-нибудь неправильное, что повлияет на точку зрения Рене, и она попытается убедить Изабеллу оставить меня. Я верил, что Белла любит меня и доверяет мне, но знал, сколько, б…ь, много значит благословение ее матери, а против меня уже и так был огромный гребаный минус: я был сыном человека, который ее купил. Я не мог, б…ь, притворяться кем-то другим, да и, в любом случае,
не хотел этого. Я не хотел обманывать, чтобы понравиться ей, потому что мне было нужно, чтобы она поверила в доверие ко мне Изабеллы. Мне нужно было, чтобы она знала, что я буду оберегать ее дочь и сделаю все правильно, и я не мог устроить б…ское шоу. Мне просто нужно было убедить ее посмотреть мимо моей внешней оболочки и увидеть то, что видит Изабелла, то, что позволяет ей любить меня.Меня полностью застигло врасплох то, что она произнесла имя моей мамы, и во мне всколыхнулась тревога, когда она начала говорить о том, что помнит ее. Я не был уверен, насколько много Рене знает, но молча умолял ее, чтобы она не выпалила, б…ь, то, что я отчаянно пытался скрыть от Изабеллы. Слава Богу, тема разговора быстро изменилась, и я направился в дом, чтобы принести обеим что-нибудь поесть, когда они напомнили мне, что Чарли редко кормил их. Я вспомнил, какой тощей была Изабелла, как она пугалась, когда в первый раз пришла поесть в нашем доме, и это воспоминание совершенно не успокоило меня. Рене выглядела гребано болезненной, и это было плохо, так что я пошел внутрь и проинформировал ублюдка, что мать Изабеллы сейчас поест, нравится ему это или нет.
Алек начал смеяться в тот момент, когда я поднялся на крыльцо и сказал, что намереваюсь сделать, и весело наблюдал, как я пытаюсь передвигаться по долбаной кухне. Женщина в ней выглядела смущенной и шокированной, и предложила мне руку помощи, когда я не смог, б…ь, найти то, что искал. Я поблагодарил ее, и она выглядела потрясенной, и выражение ее лица стало еще более ошеломленным, когда она осознала, для кого я делаю сэндвичи. Я принял ее помощь и сделал сэндвич и для нее, давая понять, что это сделал я, и никто ее потом не обвинит. Я сообщил Чарли, что, если он захочет побить чью-нибудь задницу за это, он может попробовать стукнуть меня. Он ничего не сказал по этому поводу, но я попросил Алека убедиться, что за мои действия никого не накажут. Я никогда не смогу, б…ь, простить себе, если после моего отъезда их побьют, потому что я сделал им сэндвич, а Чарли посчитает это дерьмо воровством.
День достаточно быстро прошел, и я стоял на пороге дома, наблюдая за Изабеллой и ее мамой, когда подошло время уезжать. Алек, прогуливаясь, встал за мной, и мы вдвоем смотрели на сцену перед нами. Они выглядели такими довольными, улыбаясь и разговаривая в саду. Было очевидно, что их связь сильна, а любовь непоколебима. Это заставило меня вспомнить о том дерьме, которое Изабелла сказала на кухне, вернувшись в Форкс – могли ли они подлинно любить друг друга. Грустно, что она выросла с такими мыслями, потому что было ясно, что их любовь глубока. Они были связаны так, как я не мог и представить раньше, и я осознал, что моя девушка никогда не будет свободной, пока ее мама живет в таких условиях… ее сердце всегда будет порабощено.
– Помоги ей, – тихо сказал я, не способный, б…ь, выносить это больше, потому что мысль о гребаном разделении их разрывала меня изнутри.
Алек продолжил смотреть в сад, ничем не показав, что вообще слышал меня.
– Ты помнишь, когда умер твой дед? – наконец спросил он.
Я растерянно посмотрел на него, не понимая, почему он это вспомнил.
– Ну, да. Немного, – ответил я. – Мне было шесть или около того.
– После похорон я сидел снаружи твоего дома, и твоя мама села около меня. Ей никогда не нравилось подходить ко мне, так что ее приближение было довольно большим делом. Я ничего не сказал, когда она села, просто давая ей шанс выложить то, что ей, очевидно, требовалось сказать, – он замолчал. – Когда она, наконец, собралась с духом, то сказала мне те же самые слова. Она сказала: «Помоги ей».
Я удивленно уставился на него.
– Изабелле? – нерешительно спросил я.
Он кивнул.
– Я отказал твоей матери, потому что не в моих правилах было вмешиваться. Я обнаружил, что говорил это много раз за годы, всегда утверждая, что это не моя ситуация, или что это не мое дело. В тот день я задумался, насколько все могло бы измениться, если бы я попытался помочь. Она пришла сюда, не обращая внимания на свой дискомфорт, ради другого человека, и я заткнул ее, не подумав второй раз. После всего, я должен был как минимум попытаться. Я много должен твоей маме, – сказал он.