Делай, что должно. Легенды не умирают

Происходящее дальше напомнило Трою его собственное недавнее прошлое. Нэх внезапно зашевелились.

Даже нет, не так. Древние рода вспомнили о своей древности, подняли головы, несколько удивленно огляделись и задали вопрос: «А что, собственно, происходит?» Стоило раз дернуть за ниточки старых связей… Кровь Земли отозвались моментально, пожаловавшись, что их производство с трудом держится на плаву как раз из-за того, что на нем работает много нэх. Хорошо еще большинство принадлежали к роду, иначе бы вообще разорение вышло. Вороны, почесав в затылках, пошли искать данные о том, сколько приютских детишек получили дар Стихий, и о действиях городских учителей. Анн-Эвоэна тоже встрепенулись: водники, они рассредоточились по всему Ташертису, от пустынь до гор, и могли многое сказать, как и род Шайхаддов.

Были письма нехо Аилиса, он тоже собирал информацию по всему Аматану, тряся свои широкие родственные связи, друзей и союзников. И вот в Аматане-то картинка вырисовывалась занятная: Светлые земли держались на порядок лучше. Пусть и за счет того, что сильнее были приверженность к традиционному укладу, привычнее подчинялись простые люди, а нэх занимались тем, чем им и было положено заниматься испокон веков. Эфар же и тут был наособицу: уклад жизни в нем оставался неизменен, как горы. Да, были и в Эфаре производства. Но были в каждом городе нэх, внимательно следившие за тем, чтобы и без того скудная земля не загрязнялась, а реки оставались чисты. И учителями юных нэх, принимавших силу, были сплошь умудренные опытом старшие, носившие заслуженные прозвища, учившие жестко и даже жестоко, но выпускавшие магов, полностью овладевших даром. И лишь после того, как ученики проходили посвящение.

Трой, читая это, мрачнел с каждой строчкой. Он уже убедился, что в Ташертисе к обучению нэх подходят… Мягко говоря, никак. Даже странно было видеть такое: его самого учила семья, что не умели — помогали те же Кровь Земли, именно у них на старом вулкане и роднился в свое время со Стихией, выравнивал старые, не раз и не два тронутые магией глыбы. И другие, обученные так же в семьях, только глазами ошалело хлопали, Илора аж порадовалась, что её гоняли анн-Эвоэна, да так, что учительницу «ласковым словом» потом еще три года поминала, прежде чем поняла, что не со зла.

Шайхадды и вовсе заявились лично, кивали и жаловались, что молодняк, ищущий приключений, приезжает в пустынные города, не умея не то, что родник поднять — почуять его даже не в силах! Что земляные, кто с камнем да песком еще кое-как сладить может, есть, а вот зеленоручек, считай, единицы остались, да и те все больше старики, и в пустыне к ним в очередь выстраиваются, десятками на уроках сидят, чтоб понять, как семя к жизни пробудить и силой напитать. И то — все свои же, а земляных с привольных равнин Ташертиса, считай, и нет.

— Прэдки наши лэса по старым границам стэпи и пустыни сажали, растили, а сэйчас дурьё это их вырубаэт! — сбиваясь на пустынный акцент, бегал по гобеленному залу Вэрит Шайхадд Кость земли.

Этот водоворот закручивался все туже, засасывал все новых и новых участников… Пока Троя из него просто не вышибло. Когда увидел срочную телеграмму от нехо Аилиса, ощущение было такое, будто ударили под дых, со всей силы, так что задохнулся, разучившись дышать.

Первой мыслью было: «Дурак! Закрутился, завяз в делах, а о бывшей супруге и думать забыл!». Считал, что, получив приличную сумму, она осядет, решая, что делать дальше, краем глаза следил, не пойдет ли она к кому из немногочисленных конкурентов — а те наверняка зазывали, нэх-лекарь, с таким-то опытом управления… А она понеслась в Эфар. За Аэньяром. Да чтоб её Черные Ветра разметали!

При повторном прочтении телеграмма и вовсе поставила в тупик, а заодно и волосы дыбом.

«Янтор прогнал Ниирану ничего не понимаю».

Какой еще Янтор?!

Первым делом он подумал, что телеграфист ошибся. Может быть, Яр? Но потом вспомнил — Янтор, пятиглавый Отец Ветров. Но при чем тут гора к его жене? Что за бред?!

— Поезжай, — прочтя телеграмму, сказал отец. — Управляющий справится без тебя пару недель. Если задержишься дольше, я сам или дети присмотрят, чтоб все было путем. Да, и бумаги Аэньяра в школу отвези. И вот это, — Рисс вложил в руку сына яшмовый кулон-лошадку. Его Трой привез в Ткеш, когда приехал во второй раз после исчезновения сына спрашивать о нем, да так и забыл на столе, сорвавшись назад, готовить развод.

Экономить на поезде Трой не стал. Не в его состоянии, когда сила рвется, едва-едва в руках удерживаемая. Отдельное купе и только оно, чтобы зайти в вагон и никого не видеть все три дня пути. Их и проектировал Счетный цех, эти купе, в расчете на нэх. Если упихнуть в один вагон водника и огневика — далеко ли поезд уедет? Нет, конечно, если нэх один на вагон и мирный, то можно и третьим классом, на жестких лавках, особенно, когда ехать недалеко. Или вторым, выкупить место в купе попроще. Но когда такая ситуация, лучше перестраховаться — вот и сделали купе так, чтобы едущие никак не пересекались. Даже входы были отдельные, с платформы.

В дороге Трой извелся окончательно. Сидел, смотрел в окно, все сжимал в кулаке кулон, неосознанно перенаправляя силу в него. К концу третьего дня лошадка буквально светилась внутренним огнем, неярко мерцала в темноте, когда лежал без сна, пялясь в потолок.

Трой Конник не привык к безделью. Все тридцать шесть лет своей жизни он был чем-то занят. Беспрестанно. Постоянно. Без надрыва, но не останавливаясь, не отдыхая — ему это было просто не нужно, отдых казался пустой блажью. Он и сына учил работать так же, четко осознавая свои возможности, но не тратя время зря. И Яр полностью соответствовал его чаяниям. Да что там, он рвался во всем оправдывать ожидания родителей.

Вот только они сами не всегда оправдывали свое гордое звание. Трой даже не думал винить сына за его побег. Может быть, поначалу это и было маленьким бунтом, но Яр не просто так оставался в Эфаре уже месяц. Значит, нашел что-то такое, что заставляет его там находиться. Хотя Трой был уверен: узнав о разводе, Аэньяр бы вернулся. Не мог сын не понимать, насколько ему будет тяжело справляться со всем одному. А, как ни крути, кое-какие дела целиком лежали на хрупких плечах подростка. К примеру, выездка молодняка, работа с неплеменными лошадями. Уже как минимум пять лет, как только Яр начал хотя бы немного разбираться во всем этом, на него без зазрения совести переложили часть обязанностей. Мысли невольно съезжали на дела, на опасения за управляющего, снова на Аэньяра…

К концу пути Трой чувствовал себя окончательно разбитым. И терзался сомнениями. Он не стал сообщать о своем визите нехо Аилису, решил: будь что будет, как встретят, так и…

Подземный вокзал, вырубленный наполовину в естественных горных пустотах, наполовину — в иссякших шахтах, поражал воображение Троя всякий раз, когда он тут появлялся, проезжая через хребет в Светлые земли. Но в этот раз ему было не до любования сталагнатовыми колоннами, отшлифованными до радужного сияния стенами и искусно выполненными в виде гроздьев кристаллов люстрами. Он подхватил дорожную сумку и едва не бегом покинул платформу, направляясь к лифтовым подъемникам, выбрав один из самых маленьких и стараясь не обращать внимания на троих попутчиков и земляного нэх, невозмутимо управлявшего кабиной из металла и дерева. Лифт неторопливо полз в толще каменного массива, заставляя даже немагов прочувствовать за полчаса подъема всю тяжесть горы, в которой располагался подземный вокзал. Это была единственная остановка на территории Эфара, а добираться до Эфар-танна уже из Аматана было бы дольше.

На поверхности, выйдя из стилизованного под горную крепость здания, он едва не захлебнулся хрустальным ледяным воздухом. В Эфаре, особенно на высоте, уже вовсю господствовала поздняя осень. Пришлось потуже запахивать плащ и натягивать предусмотрительно взятый с собой шарф. Кольнуло беспокойством: как там сын? Он-то с собой теплой одежды не взял! Надежда была лишь на то, что нехо Аилис не оставит мальчика своей заботой. Ну, и Лито Ворон тоже позаботится.

День был в самом разгаре, и задерживаться Трой не стал. Нанял лошадь в располагающейся рядом с крепостью конторе, расспросил о маршруте, получил карту, взлетел в седло и дал шенкелей соловой кобылке горских кровей.