Делай, что должно. Легенды не умирают

Белый помолчал, сжал его ладонь крепче.

— Ладно, чего уж там, — и хмыкнул: — Мне, может, тоже нравится… так. А раз уж заговорили, то сегодня вечером все расскажешь. И зачем силу копить, и остальное. Идем, пора выдвигаться.

— А то ты сам не понял, — лукаво улыбнулся тот.

Когда выбрались из кустов, «всадники» уже были готовы выезжать. Собрались мигом, путь впереди был не близкий, до самой точки сбора аж на границе с западным регионом, сейчас надежно изолированным от остального мира.

Керс оказался прав: с разговорами теребили не его и не Белого, а так долго летавшего где-то Кречета, за четыре года получившего и Имя, и статус Хранителя, и возмужавшего изрядно. Благо, для разговоров и время, и место было: ночевали пока не в гостиницах, а под открытым небом, на придорожных стоянках, где часто появлялись патрульные дружины. Узнавали у Белого, кто и куда, желали хорошей ночи и уезжали дальше сторожить дорогу. За эти ночевки «всадники» расспросили обо всем, о чем только хотели и могли рассказать Кречет и Яр. Изрядно напотешались, рассматривая крылатого кота, слушая рассказываемые Яром древние напевные легенды.

Хорошие это были ночи. Полные: у костра, в тепле, и огня, и дружеском. Ехать бы так и ехать. Но цель приближалась с каждыми днем, и они лишь прибавляли ходу.

А в один из дней, свернув на второстепенную, а потому почти пустую дорогу, услышали впереди рокот мотора одиночного роллера. Белый вслушался, удивленно хмыкнул.

— Воздушник, — бросил сидевшему сзади Керсу. — Слышишь, аж подвывает? И что только в одиночестве тут забыл.

Керс, прислушавшись, только фыркнул по привычке.

Одиночку «ночные всадники» преследовали до самого вечера, но так и не догнали аж до постоялого двора. Да оно и понятно было — неизвестный воздушник явно наслаждался пустой трассой и гонкой на пределе сил и выносливости железа, гнал так, что воздух пел за ним еще долго. И Яр, привычно сидя за Кречетом, только приподнимал брови, поглядывая на Керса, но тоже молчал.

К постоялому двору вырулили уже затемно, но все равно, неуловимый роллер углядели на стоянке сразу. Сложно было не углядеть такое хромировано-бело-голубое великолепие, натертое и надраенное до блеска, так, что сияло в свете фар. Кто-то из воздушников завистливо присвистнул: экий зверь-машина. Другой пригляделся…

— Да это же Небесный Ездок!

— Что еще за?.. — поинтересовался Кречет, присматриваясь к незнакомой марке роллера. Тот явно был или гибридом, вручную пересобранным из двух, а то и трех роллеров, или и вовсе чем-то новым, но в последнем уже он сомневался: больно знакомыми были плавные обводы корпуса и «вилка» переднего колеса.

— А, ты ж не слышал, — сообразил воздушник и принялся пояснять, пока остальные расставляли роллеры по стоянке и снимали вещи.

— Объявился у нас тут где-то года полтора-два назад, имени никто не знает, только прозвище. То к одним пристанет, то к другим — а то и вовсе как сегодня, целый день где-то поблизости мотор рокочет и все. И, Стихиями клянусь — даже если дорогая прямая и на дасат просматривается — нет никого! Будто наваждение какое, то ли ветер звук несет, то ли еще что.

Яр смешливо сощурился, ловя взгляд Керса, но тот упорно не смотрел на него и тоже ухмылялся кривой своей улыбочкой. Кречет, уловив что-то знакомое в сказанной фразе, обернулся к Яру, поймал его короткий кивок и тоже заухмылялся, догадываясь, кем очень может оказаться незнакомый воздушник с таким говорящим прозвищем — и без имени.

Он-то уже прекрасно знал, что все имена удэши — это и не имена вовсе. Ну какое может быть имя у Стихии? Разве что прозвище, данное за какую-то отличительную черту, как у того же Янтора, Акмал, Эфара*. У Керса, опять же. Кстати, ему подходило — действительно, что-то в нем было такое… Роднящее скорее с небесным огнем, чем с земным. Не потому ли он так с Белым сошелся, который тоже не обычным пламенем пылал?

Ездок нашелся внутри. Сидел за дальним столом, в стороне от немногочисленных местных, ел и выглядел, как самый обычный невзрачный нэх, какой-то серый, будто пыльный, не под стать своему роллеру. В толпе глянешь и забудешь тотчас, даже глаза, как успел заметить Яр, такие же серые, будто задумчиво-пасмурное небо. На лавке рядом был небрежно брошен кожаный спаш, под ним виднелся кожух гитары.

Естественно, никто к нему знакомиться не пошел и с расспросами не полез. «Всадники» чтили право каждого ехать по дороге, как ему того хочется, в одиночку или же с кем-то. Поэтому занялись своими делами, шумной толпой рассредоточились по полупустому помещению, как-то разом заполнив его: сдвигали столы, чтобы сесть всем вместе, Белый отошел заказать еды к хозяину, слегка удивленному поздними посетителями, кто-то на кого-то шикал, кто-то смеялся…

— Садись, не лезь под руку, — Кречет дернул Яра за рукав, уронив на лавку рядом с собой. — Думаешь, мы впервые так?

— Да верю я, верю, что не в первый раз. Просто мне-то непривычно, — рассмеялся тот.

Удивительно, насколько ему было хорошо и спокойно, несмотря на цель их пути. Его жизненный поток за два года изрядно вычистил, выгладил русло, вымыл из него большую часть острых камней, о которые Яр прежде то и дело спотыкался, а то и ранился душой до крови. Сейчас впереди была нелегкая битва, вокруг все еще временами полыхали стычки с ненавидящими нэх людьми, на его плечах лежала тяжелая, что ни говори, забота о землях анн-Теалья, а все равно было хорошо и легко. Правильно.

И не ему одному, другие тоже полнились этой странной легкости, никто не боялся, не тяготился грядущим. Может, это удэши всему виной? Стихии, при всей якобы похожести на людей, не умели все-таки чувствовать, как они. Не все вещи — точно. И Керс хохотал над какой-то шуткой, помогая девушкам отнести вещи наверх, в снятые комнаты, и уж точно не считал подобное веселье неправильным.

А вот люди, сидевшие в таверне, были другими. Яр то и дело ловил их тяжелые, осуждающие даже взгляды: мыслимое ли дело в такой тяжкий час веселиться. Но молчал — они же не знали, куда направляются «ночные всадники».

Еда в этой таверне Яру не понравилась. Пресновато, водянисто как-то, особенно после горской-то пищи. Но ел и не жаловался, здесь, вблизи от границы западного региона, харчами не перебирали. Здесь вообще со многим было плохо — и с едой, и с поставками других вещей. Оно и понятно: инфраструктура была не просто нарушена, разбита вдребезги появлением Ворчуна. И раны никто не залечивал, наладили снабжение — и то хорошо. Это потом будет время привести все в порядок. А пока — полупустые дороги, полупустые селения. А дальше будет только хуже.

Наверное, Ездок тоже почуял эту не самую приятную атмосферу, потому что, отодвинув тарелку, вытащил из чехла гитару. Пробежался по струнам, пробуя их, невольно заставляя примолкнуть всех вокруг.

Яр навострил уши: очень уж помнилась подаренная Стражем Эфара на пятнадцатилетие песня. Сидел и гадал, каким будет то, что споет Ездок? О чем вообще может петь удэши ветра, избравший себе такое непривычное времяпрепровождение? И тихо рассмеялся, когда песня началась, но в ней не оказалось слов.