Делай, что должно

— Палатки стоят, стационар, сортировочная — все развернуто. Большую палатку я давеча залатал, продержится, — начал обстоятельно излагать лейтенант, наспех подняв к пилотке широкую ладонь, — Хотя нам бы новых, хоть три штуки. Навес соорудим, но с собой же не возьмем при передислокации! Я же докладывал третьего дня…

— А пост ПВО? — перебил его Федюхин, — Нам уже ставили на вид, что недооцениваем воздушную опасность!

— Так щели же отрыты, как положено.

— Это я уже слышал. Чтобы через час был пост! Приказ ясен?

— Так точно. Разрешите идти? — Петрушин хорошо знал характер своего начальника, старательно перенимавшего уставные порядки. Сидела на нем эта уставщина, как на корове седло, да что ж поделать…

— Идите!

Тот нарочито вытянулся, пристукнул каблуками сбитых кирзачей, и дождавшись, пока Федюхин отвернется и деловой походкой очень занятого человека удалится, усмехнулся в бороду:

— Начальство… Вот ужо даст ему новый майор укорот.

— Опять хромает, и опять на правую, — Баба Настя выскользнула из-за петрушинской спины, — Не иначе так обмотки мотать и не выучился. Аль с того раза не прошло. Дядь Кузьма, а зачем нам пост-то этот? Мы что ли зенитчики?

— Для догляду. Чтобы если что, тревогу дать успеть. Ну и приказ потому что. Справим, не боись.

До прибытия нового командира успели натянуть, про запас, еще три палатки. Дважды проверили маскировку, пост наблюдения за воздухом Петрушин в меру своего понимания обеспечил, и снарядил санитаров свежих веток для маскировки нарубить, предупредив, чтоб лишний раз под ноги глядели. Саперы там, не саперы, а чем черт не шутит.

Но прибытие начальника медсанбата личный состав все равно проглядел. Потому что никто не думал, что его привезет своя родная полуторка, ездившая на дивизионный склад за перевязочным материалом. Потому что когда незнакомый немолодой военный без лишних слов откинул борт и вместе с шофером принялся сгружать тюки и ящики, никому и поначалу и в голову не пришло, что это и есть новый командир. До тех пор, пока не присмотрелись к погонам и не поняли, что перед ними не много — не мало майор медслужбы.

Пока он помогал шоферу и примерялся к его росту, это не было заметно, а как закончил погрузку и выпрямился — стало совершенно понятно, что кадровый. С орденом Красной Звезды, незнакомой медалью и одной нашивкой за ранение. Желтой. И ростом в добрую сажень. Ну, стало быть, приехал… И сразу сделал первое распоряжение — заступающих в ближайшее время на смену в операционную, и только их, от физических работ, будь то разгрузка или установка палаток — освободить. Чтобы перед работой пальцы не пережимать.

* * *

Заблудившийся военторг внес в ряды личного состава изрядную сумятицу. Временно исполняющая полномочия начальника медсанбата, свежеиспеченный майор медицинской службы, передававшая Огневу командование, постаралась соблюсти устав подручными средствами.

Ее погоны были сделаны, похоже, из картона, обтянутого хабэшкой, просвет был выполнен из ткани, покрашенной зеленкой. Одна звезда вырублена из жести, другая тщательно вышита белой ниткой, в которой опытный глаз сразу признал бы остатки хирургического шелка, как и одна из змей. Другая была серебрянной, ветеринарной.

— Майор медицинской службы второго ранга Митряева. Извините, майор второго ранга медицинской службы.

— Это вы с довоенным стажем?

— Так точно.

— А военного стажа сколько?

— Четыре месяца, — тонкая морщинка прорезала ее лоб.

Развернулся медсанбат под командованием “майора второго ранга” толково и правильно. При невеликом фронтовом стаже временный начальник была строга и старательна и постаралась предусмотреть все. Предоперационная и сортировка расположены удобно, чистый комплект инструментов есть. Даже если раненых привезут через четверть часа, их готовы будут принять.

Митряева спокойно, без суеты показывала, где и как развернулись. На вопросы отвечала обстоятельно и быстро. Деловитая, строгая, она держалась с достоинством, без неуместной бравады или излишнего трепета перед "боевым командиром", как по телефону нарочито громко отрекомендовал Огнева начсандив.

— У нас новая лампа в операционной, трофейная. Работает от аккумулятора на автомобиле. Жаль только, он все-таки изношен. Используем для сложных операций. А так — "молния", керосина в достатке. Лампу Лев Михайлович еще в марте привез, когда склады трофейные захватили. И инструменты тоже. Сталь хорошая, только зажимы чуть непривычные.

— Много оперировали?

— Да, а как вы узнали?

— Если за четыре месяца разумный человек не выучил воинских званий, значит, очень занят по специальности. Но вы все-таки постарайтесь, пока время есть. Вот эта вот великолепная змея — ваша работа?

— Нет, — она смутилась совершенно по-девичьи, — Это Алена Дмитриевна постаралась, наш аптекарь. То есть, лейтенант Петрушина. Она у нас и за лабораторию отвечает, и за аптеку.

— Красота, генералу впору.

— Извините, товарищ майор… ээ…

— Просто “майор”, без рангов.

— Извините. Не поняла насчет генерала.

— По уставу, на генеральских погонах звезды и змеи — вышитые.

— То есть, убрать? А военторг…

Она осеклась, вероятно, вспомнив что-то вроде “Не мои проблемы, обеспечить!”

— А у военторга, увы, с фронтовой газетой давний ксенобиоз. То есть, у нее всегда есть темы для заметок “Ну когда же военторг заработает?”, а военторгу эти заметки не интересны. Вот ветеринарную, серебряную, змею бы заменить, а шелковая… считайте, на вырост.

— Есть считать на вырост!

Митряева улыбнулась и сразу помолодела лет на десять. Хотя она и так молода, не больше тридцати.

— А Алена Дмитриевна… только, раз уж вы в армии, называйте ее по фамилии и званию — как я понял, человек очень рачительный и аккуратный.

— Да… а как… по вышивке догадались?

— Конечно. Обрезки шелка не выкидывает, и рука твердая. Наверняка идеальный порядок.

— Так точно!

Палатки стояли вдоль опушки, прикрытые для маскировки зеленью. У крайней с табличкой “Изолятор” Митряева остановилась вдруг, бросила быстрый, напряженно-внимательный взгляд себе под ноги, будто опасалась увидеть в траве змею.

— Вот здесь, — она коснулась ладонью ствола молодой березки со срубленными нижними ветками. На высоте ее плеча кору рассекали несколько глубоких отметин, — Здесь это случилось, видите, впереди дальше воронка?

— Противопехотная нажимная. Не “лягушка”, - прокомментировал Огнев машинально.

— Я… я не видела их раньше, первый раз встретилась. Не думала, — она куснула губы, — что они такие мощные…. Меня оглушило только, а его…

— Хотелось бы сказать, что в последний. Но нет, еще будет. И много раз. И бомбить будут, и обстреливать. Здесь не передовая, но курносая рядом ходит. Если эта мина давно здесь лежала, то ее бы и опытный человек не разглядел. А товарищ Левин врачом был замечательным, но с военной стороной нашей работы прискорбно мало знакомым.