Деликатная проблема

Везет мне в последнее время на халяву!

— Что это за травы? — Алиханов принюхивается к чайнику.

Я тяну носом:

— Это же чабрец, у тебя что, проблемы с нюхом?

— Я не знаю, как пахнет чабрец.

— Так и пахнет.

— Мне нравится, — Алиханов переводит взгляд чуть вбок, за мою спину, затем вдруг мягко улыбается и тянется рукой к моим губам, — у тебя здесь крем.

Глава 36

— Мне казалось, я ела аккуратно, — я озадачена, — что-то еще осталось?

— Сейчас, не шевелись, — он проводит пальцем по моей коже и отстраняется, — теперь все.

— Ты же мыл руки, да? — упавшим голосом спрашиваю я.

— Да, в том кафе, помнишь?

— Блин! — я аж подскакиваю. — Ты знаешь, сколько ты с тех пор микробов набрал! Дверные ручки, витрина, деньги… А еще к моему лицу лезешь!

В ответ он улыбается и кивает на поднос: там, между наполовину съеденным трайфлом и пломбиром лежит разорванный пакет с дезинфицирующей салфеткой.

— Очень смешно, — я продолжаю сердиться, — шутник, блин.

Когда в желудке больше не остается места, я сыто отваливаюсь от тарелок.

— Все, больше не могу. Но согласись, пирожные здесь действительно вкусные.

— Что до медового торта, то он здесь на четверочку.

Неожиданно.

— И где же ты ел медовый торт на пятерочку?

— Дома, — просто отвечает он, — мама раньше их часто готовила.

Внутри меня что-то теплеет.

— Расскажи о своей семье.

— Я поздний сын, мама родила меня в тридцать семь. Это дает повод моей старшей сестре Вере до сих пор ехидно называть меня «наш младшенький». По части коварства я, впрочем, от нее никогда не отставал, и когда к нам приходили знакомиться ее кавалеры, совершенно невзначай называл ее реальный возраст. Ух, как ее это бесило! — Я смеюсь. — Мой отец всю жизнь проработал на железной дороге, мама — кондуктор трамвая, наверное, поэтому я не могу долго сидеть на одном месте, все время в пути, как перекати-поле. Сейчас они оба пенсионеры, живут в деревне, как твои, у них свой огород, сарай и двор, состоящий из пятнадцати кур и четырех мурзиков. Мама, конечно, утверждает, что некоторые мурзики — это мурки, но ни один из нас не знает, куда смотреть и как это понять, поэтому для меня они все по умолчанию барсики…

Я слушаю, подперев голову рукой и не сводя с него взгляда. Кто бы мог подумать, что в голосе нашего юриста может быть столько тепла!..

Мы покидаем обитель сладкого лишь час спустя. Делаем большой крюк по городу и медленно возвращаемся к исходной точке: кафе у моего дома.

— Вчера вышла вторая часть «Аватара», — говорит мне Алиханов, — пожалуйста, скажи мне, что в городе есть кинотеатр.

Я смеюсь.

— Тебе повезло, он здесь действительно имеется. Маленький, но уютный, там есть целых два зала и даже продают колу и попкорн.

Алиханов уважительно присвистывает.

— И находится он, конечно, где-то в Кносском лабиринте, и чтобы до него дойти, надо всего лишь не напороться на Минотавра?

— Нет, нужен всего лишь один толковый проводник.

— Ты им будешь?

Как-то это уже слишком. Я имею в виду, мы и так провели вместе фактически весь вечер и наговорились, пожалуй, на год вперед. Я пытаюсь найти причину для отказа.

— С меня «Сердечко», — добавляет Алиханов.

Притворно округляю глаза:

— Опять? Мне казалось, мы сегодня и так ввергли владельца в ужас, съев весь его ассортимент. Второго нашего захода он не выдержит.

— Выдержит, — Алиханов смеется, — в этот раз будем вести себя скромнее.

Я все еще хочу отказаться — но затем мне в голову приходит простая мысль: а что я буду делать дома одна? Предаваться мыслям о нем? Ловлю себя на том, что уже не могу назвать его Мужчиной Моей Мечты. И одна оставаться, чтобы хандрить, тоже не могу.

— Заметано, — соглашаюсь я, — только «Сердечко» с меня.

Не вечно же мне есть за его счет.

Он склоняет голову набок — и улыбается.

Я не могу не улыбнуться ему в ответ.

Глава 37

На следующий день Алиханов заявляется с рюкзаком, перекинутом через плечо.

— Что там у тебя?

— Увидишь, — загадочно отвечает он.

Я заинтригована.

Мы добираемся до местного кинотеатра за пять минут. Народу на премьеру собирается неожиданно много: здесь и подростки, и студенты, и взрослые. Чтобы не потерять своего спутника из виду, я стараюсь держаться рядом с ним, но в толпе все равно легко разлучиться. Алиханов решает проблему иначе: берет меня под руку.

В первый момент я смущаюсь, но он увлеченно рассматривает витрину с выставленным в ней попкорном, и я решаю не заморачиваться: это ничего не значащий жест, не стоит строить из-за него черт знает кого. И как раз-таки из-за того, что я стою рядом с ним, я слышу, как к нему обращается продавец:

— Молодой человек, у нас нельзя проходить в зал с рюкзаками. Там на входе есть камеры хранения, убедительно просим оставить свою поклажу там.

— Без проблем, — легко соглашается Алиханов и вытягивает меня прочь из толпы и бдительного кассира.

— Что такое? — я недоумевающе смотрю, как он, озираясь по сторонам, ставит свой рюкзак на одну из стоек и тянет молнию.

— Распахни кардиган, — шепчет он мне.

— Чего?!

— Чшшш! Быстрее, ну!

Я несколько неловко расстегиваю кардиган и раздвигаю его полы. Мне в живот тут же летит завернутый в алюминиевую фольгу кулек.

— Что это?

— Бургеры.

Со все расширяющими глазами я наблюдаю, как вслед за первым кульком из рюкзака вылетают: плитка шоколада, два батончика киндер-пирожного, жвачки и бутылка воды.

— Зачем ты столько набрал? — поражаюсь я, пытаясь распихать все под одеждой так, чтобы снаружи ничего не было видно.

— А ты знаешь, сколько длится этот сеанс? Три часа двенадцать минут! Мы сто раз успеем проголодаться!

— В зале, между прочим, запрещено есть! Ты в курсе, что нас за это могут выгнать?

— А по моим действиям непохоже, что я в курсе?

Закатываю глаза, но покорно прикрываю шарфом выпирающий теперь живот.

Алиханов, обезоруживающе улыбаясь контролеру, оставляет рюкзак в камере хранения, протягивает для проверки билеты, затем тянет меня внутрь.

— Нам на самый верх, — говорит он, — я взял билеты на кресла.

Удивленно округляю глаза, но в зале темно, и он не видит моего лица.

Кресла в количестве восьми штук находятся в самом верхнем ряду, это как вип-ложа. Они огромные и безумно мягкие. Когда я присаживаюсь на то, куда указывает мне Алиханов, я буквально проваливаюсь в нежнейшую в мире перину. Клянусь, я будто рухнула в облако. Он садится на соседнее кресло и с удовольствием вытягивает ноги.

Сеанс начинается. Мы увлеченно следим за историей обитателей Пандоры. Места, с которых мы взираем на экран, шикарны: не слишком далеко, не слишком близко — ощущение, будто ты с главными героями один на один. Я как раз переживаю за судьбу Нетейама и Лоaка, когда меня за рукав дергает Алиханов.