Дело о золотой маске
Шрифт:
Прошло много лет, а Итен помнил тот разговор в подробностях и временами полагал, что состоялся он не просто так. Вот только не подозревать же, в самом деле, заговор против себя по выдворению с работы? Задайся госпожа начальница подобной целью, осуществила бы давно, никакого Дракаретта не понадобилось бы. Да и не столь важная персона Итен Сирен, чтобы против него интриговать.
— Мое почтение, — идущий ему навстречу невысокий слегка сутулый господин в сером не по погоде теплом пальто тяжело опирался на зонт-трость. Он приподнял и тотчас опустил шляпу, чтобы скрыть в тени полей лицо: так себе
Итен прищурился.
Серые в рыжую крапинку глаза, окантованные белесыми ресницами. Орлиный нос, узкий подбородок и бледное лицо трехдневной небритости. Интересный тип. Полукровка. Потому и волосы на лице растут, жабр на шее не видно, в остальном же — рептилия рептилией. Даже перчатки на руках такие, чтобы скрывать перепонки, то есть сами пальцы начинаются не от основания, а середины. Мода — такая мода. Подобный перчаточный фасон некогда создавался для приезжих с Рептия, но ныне его носили и люди, считая изысканно-элегантным.
— И вам всего хорошего, — ответил Итен заезженной фразой.
Господин закивал и закашлялся. Он пытался выглядеть старше своих лет. Только зря: Итен знал этого типа.
— Господин Эрдан Гарца, может, хватит комедию ломать? — со вздохом спросил Итен. Все планы шли в далекие дали, но и пройти мимо он не мог.
Аристократы кичились драконьей кровью в жилах, пусть то была уже даже не капля, а дцатая ее доля, а у большинства и ее не имелось. Вероятно, потому мало кто из них понимал, какова судьба полукровки на самом деле: по сути изгоя, оторванного и от одной расы, и от другой.
Эрдан Гарца был, как выражался Лидар, до скучного законопослушен. Хороший семьянин, отличный кондитер, начитанный, не лишенный эмпатии получеловек, обладающий спокойным нравом полурептилии. Эти его качества когда-то привлекли к нему хозяйку мельницы. А внешность? Не так уж она и важна, если подумать.
Вывести из себя Эрдана Гарцу мало кому удавалось, но иногда на него находила беспросветная тоска и одиночество. Раз в четыре месяца, когда над горизонтом вставал Пенный ковш, Эрдан Гарца становился самым несчастным существом в Гранвиле. Он вставал посреди ночи, смотрел на спящую жену, тихонько заглядывал в спальни детей, а затем либо тихо надирался на кухне, либо уходил в ночь, чувствуя себя бесконечно несчастным и никому не нужным неудачником. Даже если жена не спала, остановить его не получалось. Гарца был уверен, что без него будет лучше всем.
Госпожа Гарца опрометью бежала в управление, благо было недалеко: до участка патрульных дальше на целых полквартала. Если успевала, страдальца ловили на соседних улицах, вправляли ему мозги (в такие моменты Гарца был очень внушаем) и отправляли домой до следующего восхода Ковша. Ну, а если нет, то полицейские искали его по всей столице, приметы высылались в порт, на аэро— и железнодорожные вокзалы. Гарцу следовало найти, препроводить домой и сдать с рук на руки госпоже. А иначе он так и бродил бы по улицам, не помнящий ни себя, ни кого бы то ни было, пока не рухнул бы от усталости в какую-нибудь канаву.
Глядя на него, Итен нет-нет, а радовался, что его покусал дракон, а не родила рептилия. Уж больно не по себе становилось.
— Разве мы знако?.. —
вопрос Гарца так и не задал, прервавшись и вперив в Итена взгляд круглых (больше, чем обычно у людей) глаз.Итен ему не подсказывал: ждал, когда его узнают. Гарца не оплошал.
— Инспектор! — заулыбался он. — А я все… иду, иду…
— И куда же вы идете? — спросил Итен, как у маленького потерявшегося ребенка.
Гарца и ответил так, как мог бы ребенок:
— Не знаю.
Итен вздохнул:
— Ну как же так? — он даже руками всплеснул для вящей театральности. Сейчас она могла быть полезной для дела. — Вы и вдруг не знаете?
Гарца потерянно моргнул и опустил взгляд.
— Домой же!
Новость могла как ошеломить и напугать, так и пробудить память, потому на всякий случай (вдруг безумный кондитер решит сбежать?), Итен взял его под руку. Конечно, человеку по силе с рептилией, даже полурептилией, не сравниться, но вряд ли Гарца стал бы вырываться.
— А у меня… разве есть дом?
— Как и у всех благополучных жителей Гранвиля, — заверил Итен.
— А я… — Гарца, казалось, не верил собственным ушам, — багополучен?
— Более чем! — Итен улыбнулся и коснулся шляпы двумя пальцами, чуть склонив голову в знак уважения. — Ваши пирожные со сливочным кремом все наше управление уплетает за обе щеки.
— Но не вы, инспектор, — смерив его взглядом, заметил Гарца.
Итен предпочел не заметить упрека.
— Да что управление! — продолжил он. — Сама Ирвина Блакарди обожает ваш «Полет в небесах»!
— Эффектная брюнетка, — покивал Гарца и улыбнулся. — Всякий раз говорит, будто бережет фигуру, якобы покупает для друга, но я ведь вижу: для себя. Так значит, дом?!
Итен кивнул:
— И не он один. Ваша жена и дети заждались вас.
Гарца с легкостью вырвал руку из его не слишком сильного захвата, но бежать в ночь, причитая «Этого не может быть, я не могу быть кому-то нужен!», не стал. Вместо этого он крепко обнял Итена за плечи.
— Дорогой! Дорогой мой, инспектор… эм… Итен! А я ж почему-то решил, будто совсем один. Я и имени своего не помнил! Просто наваждение какое-то, право слово!
— Пенный ковш, — проронил Итен. Плечи стонали и взмолились о пощаде, если бы могли, но он решил потерпеть.
— Проклятое созвездие, — процедил Гарца сквозь зубы и сжал пальцы так, что Итен все же вскрикнул. — Ох, простите, инспектор!
— Ничего…
— И ведь всякий раз, как это должно случиться, я собираюсь закрыться в подвале. Да хоть вас вызывай, чтобы за решеткой подержали!
«Не выход, — подумал Итен. — Вы же тогда нас всех избегать станете и вот так запросто навстречу не выйдете».
Однако вслух он этого не сказал, только улыбнулся и указав рукой в верном направлении, снова взял его под локоть.
— Вот же ж работенка у вас, инспектор, — заметил Гарца. — В такую ночь кавалерам положено провожать до парадных уж точно не пожилых существ не до конца ясной природы вроде меня, а какую-нибудь хорошенькую госпожу.
— И не говорите, — хмыкнул Итен, и очень постарался не оглянуться.
Чей-то пристальный взгляд ожег спину между лопатками. Его обладатель разозлился настолько, что потерял всяческую осторожность.