Делу время, потехе час!

— Это магия, а не проклятье.

Мальчики переглянулись и скривили рты, мол, конечно, знаем мы, какая там у тебя магия.

— Ладно, — я хлопнула в ладоши, — наверное, вы голодны. Садитесь, сейчас что-нибудь вам соображу. — Стала оглядываться в поисках съестного.

— А разве… вы не сдадите нас в полицию?

Я вытаращила глаза, Макс покачал головой. А Хась фыркнул.

— За что? Что в поисках еды забрели в открытый дом и съели кусок хлеба? — Я подмигнула мальчишкам и, вытащив из холодной кладовой кусок ветчины, щедро нарезала ее и овощи, положила хлеб, налила в две кружки молока… — Налетайте! — кивнула на еду.

Мальчишек долго уговаривать не пришлось. Они набивали рты всем подряд, глотали, кажется, не жуя. Впечатление, что наедались впрок. Наверное, так и было.

— А почему вы такие голодные? — решилась спросить, когда оба, поглаживая животы, откинулись на спинки стульев. — Вас в детдоме не кормят?

Они неопределенно пожали плечами.

— Кормят, три раза, — я выдохнула от облегчения, — в неделю.

— Что-о? — возмущенно посмотрела на Макса. Он только вздохнул, поняв меня без слов.

— Завтра мы пойдем и разберемся.

— Не сдавайте нас туда, пожалуйста, — взмолились подростки. — Хотите, мы на вас работать будем бесплатно, только за еду. Спать можем в сарае. Или… — Тот, кто посмелее, встал, вышел вперед, подошел к Максу, снимая рубашку с худого тела. — Можем собой расплатиться за причиненный ущерб, только не отдавайте обратно.

У нас Максом глаза на лоб полезли, а Хась аж поперхнулся и затявкал от возмущения.

— Немедленно оденься! — строго произнес Макс, и мальчик натянул рубаху. — Никому мы вас не сдадим, просто постараемся все наладить.

— Вряд ли у вас получится, — покачал головой мальчик, — уже сколько проверок приезжало, а ничего не меняется.

— Почему?

— Дети боятся говорить о том, что происходит на самом деле. Их за это бьют, сажают в подвал голыми без еды и воды, заставляют работать по двадцать часов. Самых непокорных отдают в дома терпимости лет в двенадцать. И девочек, и мальчиков.

По мере рассказа у меня волосы дыбом вставали во всех возможных местах и кровь стыла в жилах. Как можно так обращаться с детьми? Не позволю! Не на ту напали. Завтра же пойду и разгоню всю эту шайку-лейку!

Глава 21

Максимилиан

Накормив мальчишек, мы устроили их в одной из спален. Натали долго извинялась за грязь и пыль, но они были в восторге, все не верили, что мы не отправим их спать в сарай или в сад, и восхищались комнатой. Утром вышли и тихонько направились к двери.

— А ну стоять! — окликнула их Нат, которая готовила завтрак. — Вы умывались? — Они отрицательно покачали головами. Можно было и не спрашивать — вон какие чумазые, ночью не было времени отправить их в ванну. — Тогда быстро мыться и за стол, пока не остыло.

Мальчики удивленно переглянулись.

— Ну и чего стоим, кого ждем? Есть не хотите, что ли?

— А… а можно? — робко спросил один.

Натали закатила глаза, а я, подтолкнув ребят к выходу и направив их в ванную, ждал неподалеку. Они вышли посвежевшие, улыбающиеся и довольные.

— А теперь завтрак! — крикнул я, и они припустили на кухню.

На этот раз они ели уже более размеренно, пережевывая пищу и явно наслаждаясь ее вкусом. Запили завтрак молоком, пока Натали смаковала свой жуткий кофе, который почему-то любила. Хотя что там любить? Горько же!

Наконец, мы все собрались. Нат хотела дать мальчикам с собой хотя бы по яблоку, но они замотали головами.

— Не надо. Старшие все равно отберут, а даже если мы их спрячем, на всех не хватит, кому-то не достанется, и они расстроятся.

Я увидел, как любимая отвернулась, тайком смахнула слезу, а потом решительно повернулась и, чеканя шаг, вышла на улицу. Хась пошел с нами. На этот раз никто не возражал — нам нужна была вся доступная артиллерия, а пес в этом списке занимал не последнее место.

Дойдя до детдома, остановились, выдохнули и решительно зашли. Наша небольшая толпа из четырех человек и одной собаки тут же привлекла внимание одной из воспитательниц, судя по форменной одежде.

— Лайонел! Марк! Вы где шлялись, паршивцы? — прикрикнула она на парнишек, и они вжали головы в плечи. — Спасибо вам, добрые господа, что привели домой этих беглецов-наглецов! Сколько раз вам повторять… — Она протянула руки и хотела схватить мальчишек за уши, но Хась лязгнул зубами в воздухе, и женщина попятилась.

— А ну руки прочь от детей! — прошипел я. — Где ваше начальство?

Воспитательница нахмурилась, но, здраво оценив свои силы, показала рукой:

— Прошу сюда! — и пошла вперед, показывая дорогу.

Перед массивной деревянной дверью остановилась.

— Директор Френсис наверняка занят…

 — Ничего, для нас он найдет время!

Отодвинул женщину с дороги, пропустил вперед Натали, Хася и мальчишек, которые снова сжались, будто готовились к удару, а потом зашел сам.

— Кто вы такие? Кто вас впустил? — недовольно спросил полный лысеющий мужчина.

— Никто не впускал, мы сами зашли, не инвалиды! — отрезала любимая. И понеслось! — Почему эти дети, — указала на мальчиков, — говорят, что вы, — подойдя совсем близко, ткнула пальцем ему в грудь, — кормите их три раза в неделю?! Почему их бьют и заставляют работать черт знает сколько, держат в подвале, морят голодом и отдают непокорных в публичный дом? Это что такое? Вы совсем страх потеряли? Так я вам покажу, где раки зимуют! Вы у меня попляшете! Я всех на ноги подниму! — ярилась Натали. Я не встревал, знал, что она прекрасно может за себя постоять.

Директор от подобного обращения стал наливаться багрянцем, попытался встать, но Нат толкнула его на кресло.

— Сядьте! И молчите! Не заслужили, чтобы вам давали слово. Первый раз, когда я услышала об ужасах, творящихся в этом месте, — Натали приблизила лицо к лицу директора и продолжила шипеть, — я подумала, что дети выдумывают. Возраст такой, знаете ли. Но четыре рассказа — это уже не выдумки! Я вас уничтожу, — процедила сквозь зубы, — упокою, сравняю это место с землей…

— Нат… — решился вмешаться я. — Может, последнее лишнее? Куда пойдут все эти дети?