Демоны внутри

— И намного?

— Минимум ещё на пять веков. У нас остались семейные легенды с тех времён, когда гунны шли от границ Китая к Европе. А наши предки шли вместе с ними.

— А у нас в семье только третье поколение… — позавидовала Эйла. — У бабки магия льда появилась, ну всё и началось.

— Я бы скорее предположил, что не появилась, а пробудилась, — заметил я. — Вы же с сестрой в отца пошли, верно? А тот — в бабку. Так?

— Так, — кивнула Валконен.

— Белые волосы, даже не голубые — синие глаза, сродство к стихии льда. В Финмарке таких как ты — половина, и все числят себя потомками гиперборейцев.

— Да куда уж мне… И откуда ты только всё это знаешь?

— Книжки читал, — рассмеялся я.

— Я тоже.

— Нужные. Редкие. И много.

— Ох уж эта фора древних кланов… — проворчала Эйла.

— Ну, — я пожал плечами. — Не без этого.

Вечно горящий в гостиной камин внезапно ярко вспыхнул, и языки пламени в нём сложились в подобие человеческой головы.

— Лорд Винтер, вас просят пройти в кабинет ректора, — сообщил мне огненный дух.

— Я оденусь и сразу же выдвинусь, — вздохнул я и поднялся с дивана.

На то чтобы привести себя в порядок и добраться до кабинета ректора у меня ушло не более получаса — сказывалась привычка к быстрым сборам.

Я вежливо постучался в дверь кабинета, которая тут же открылась, впуская меня внутрь.

— Господин ректор, — вежливо кивнул я. — Чем могу быть полезен?

— Присаживайтесь, лорд Винтер, — Долгорукий отложил в сторону перо и указал на кресло напротив.

Ректор, как обычно, не спал и сидел над какими-то документами. Ну или писал очередной трактат — в его бумаги я не заглядывал, невежливо это.

Долгорукий замолчал, продолжая что-то записывать, я тоже молчал.

— Должен признать, — наконец произнёс ректор, со вздохом откладывая перо и поднимая на меня взгляд. — Что вы — самые проблемные студенты, что мне только попадались.

— Ваше превосходительство, отмечу, что мы-то как раз не ищем неприятности, — спокойно произнёс я. — Это они сами нас находят.

— Всё время находят? — с иронией уточнил Долгорукий.

— Именно так.

Ещё помолчали.

— Вы же понимаете, лорд Винтер, что ситуация сложилась довольно… непростая?

— Полностью согласен, господин ректор, — оживился я. — Во-первых, в Академию протащили гросватера — нечисть, паразитирующую на страхах. Во-вторых, этот гросватер явно был непростым — его кто-то… доработал, если так можно выразиться. А в-третьих — у нас опять студент, который сотворил какую-то дрянь, но при этом не помнит, как и почему это сделал. Второй Саган, так сказать. И я так предполагаю — у него тоже как будто бы сожрали часть воспоминаний.

— Да, это серьёзно, — кивнул Долгорукий. — Но серьёзно и то, что сейчас как минимум половина студентов Академии обсуждает ваши… страхи, лорд Винтер.

— В этом мире ничего не боятся только дураки и безумцы, — философски заметил я.

— Согласен. Но не каждый боится того, что мир нереален, а он стал демоном.

— Ещё раз отмечу, что тот гросватер явно был… усовершенствован. Что подтверждается тем, что по Кремлю до сих пор бегает несколько остаточных проекций нечисти, пугая студентов… и даже некоторых преподавателей. Чему же тут удивляться, что он не столько страхи показывал, сколько… странные фантазии?

— И тем не менее, — вздохнул Долгорукий. — Я буду вынужден провести в отношении вас расследование.

— Что я не демон? — с улыбкой уточнил я. — Не возражаю. Даже можно сказать — всячески приветствую, хоть кривотолков не будет.

— Кривотолки будут в любом случае, Конрад. Уж очень вы… выделяетесь на фоне остальных.

— И что же в этом плохого?

— Ничего. Но некоторые придерживаются идеи, что выделяющиеся головы гидры нужно рубить.

— Это кто же таких идей-то придерживается? — искренне заинтересовался я.

Долгорукий наградил меня долгим пристальным взглядом.

— Давайте честно, Конрад, — вздохнул ректор. — Вы всего за несколько месяцев нажили себе немало врагов. И ренегаты, и Либрия, и Мазовия… Если б вы только знали, какие интриги вокруг вас закручиваются…

— Ну так просветите же меня, ваше превосходительство. Я вроде бы уже доказал, что умею не только находить вход в сложные ситуации, но и выпутываться из них.

— Хотите начистоту? Хорошо. Не стоит питать иллюзий: вы все стороны заинтересовали не из-за связей или влияния, никто не ищет вашей благосклонности или покровительства. Вас рассматривают исключительно как оружие — мощное и опасное. А что делают с оружием? Им либо стремятся обладать, а если это не получается…

— Его уничтожают, — кивнул я. — Это как раз понятно. Например, мы сорвали планы Либрии в Печоре, а я не считаю, что это просто банда маргиналов-анархистов — их террор кое-кому… выгоден. А если есть выгода, то есть и кукловоды, дёргающие за ниточки. И мы разрушили их планы по дестабилизации одного из княжеств Большого Стола, так что нам это так просто не спустят. Но это также означает, что мы являемся хорошей наживкой, на которую Тайная канцелярия Киева и его союзники смогут ловить противников.

— И что же — вас это устраивает?

— Не скажу, что меня это устраивает, но такова сложившаяся ситуация.

— А что насчёт Мазовии?

— А что насчёт Мазовии? — я пожал плечами. — Насколько я знаю, его высочество Витольд Гедеминович — не дурак, и такой наследник, как Вышеслав, ему и сам не нравился, но… Право первородства, принятое в западных княжествах, да. Поэтому я и весь наш клан можем быть объявлены нежелательными персонами, нас могут пообещать повесить, буде мы окажемся в Мазовии… Но посылать тех же наёмных убийц по наши головы? Сомнительно.

— Вы нанесли удар репутации его дома. И вообще-то раскрыли, что их фамильный Дар имеет уязвимость.

— И, по-вашему, в такой ситуации нужно делать — что? Ещё больше усугублять проблему, переводя это в разряд настоящего кризиса? Ну, в таком случае формулы и схемы… ммм… Золотого резонанса тут же утекут во всем заклятым соседям Мазовии.

— А они могут утечь? — уточнил ректор.

— Лично я против Мазовии ничего не имею. Но если Гедиминовичи захотят враждовать… Ни нам, ни им это не понравится.

— С вами сложно спорить, — усмехнулся Долгорукий. — У вас нескончаемый запас довольно весомых аргументов и острый язык. Мыслите вы явно не как подросток.

Нормально я мыслю. Для военного мага на пятом десятке…

— Разве ж это плохо? Меньше подростковых иллюзий, ближе к реальности… Вы же ректор академии магии, должны знать, как обращаться с самыми разными учениками.

— Друг мой Конрад, — усмехнулся Долгорукий. — Я не педагог, а учёный, лишь волею случая и по просьбе брата занявший этот пост. Мне куда милее и ближе теоретические изыскания, а не дипломатия и вразумление подростков с низким показателем инстинкта самосохранения.