Демоны внутри

— Да пусть лучше сдохнет! — снова заорал Велиал, пытаясь дотянуться до меня, но на нём повис Асмодей. — Я свихнусь так!

Я в ужасе смотрела на разбушевавшегося короля. Его эмоции в паре к моему ужасу заставили меня завизжать так, как никогда в жизни. Мне показалось, что возьми я на полтона выше — и потрескались бы стёкла в окнах. У меня началась самая настоящая истерика. Я попробовала подняться с дивана и сбежать из этого кошмара, но меня схватил Заган и поднял над землёй так, что я лишь могла сучить ногами.

— Отпусти меня! Отпусти немедленно! — визжала я, пытаясь вырваться из его железной хватки.

— Я убью эту дрянь! — вопил с другого конца комнаты Велиал и то и дело пытался если не отбиться от намертво висящем на нём Асмодее, то хотя бы достать до меня магией. Наличие в непосредственной близости от меня своего брата его не волновало, но Заган окутал нас двоих защитным барьером, поэтому даже от сильных огненных вспышек мы разве что качались. Теперь было понятно, почему Велиал не возвращался в Геенну — он очень ослаб за время заточения: сейчас у него не получалось отделаться от своего советника и пробить защиту старшего брата. Нам очень повезло. Пожалуй, это единственный плюс, который можно было найти в сложившейся ситуации.

— Велиал, прекрати истерить! — Заган выждал момент, когда король накапливал силы для следующей атаки и выпустил железную иглу ему в ногу. Заорали от боли мы оба. Однако, похоже, что короля боль отрезвила, потому что он перестал вырываться и просто осел на пол, держась за голову. – Так, с одним разобрались. Асмодей, забирай девчонку, я пока послежу за тем, чтобы Велиал не предпринял ещё одну попытку лишить нас светлого будущего.

Он сунул меня в руки библиотекарю, словно я была какой-то вещью, и присел на корточки рядом с братом.

— Ну вот что ты творишь, идиот? — услышала я последним, когда Станиславский спешно закрыл дверь в спальню. Мы остались вдвоём. Я захлёбывалась в слезах.

— Нозоми, ты меня слышишь? — Асмодей усадил меня на кровать и взял лицо в ладони. — Всё хорошо. Всё в порядке. Ты понимаешь? Успокойся.

— Какой, к чёрту, нормально? — захрипела я, задыхаясь. — Этот идиот чуть не убил меня!

Горло всё ещё болело, болела нога. Похоже, Велиал уцепился за боль, как за соломинку от безумия, отвлекаясь на неё от моих эмоций, и не спешил зализывать рану магией.

— Мы не дадим ему тебя и пальцем тронуть. Нозоми, всё хорошо. Успокойся.

— Не трогай меня! Хватит! Убирайтесь из моей жизни! Выметайтесь прочь! Монстры! — я попыталась ударить Асмодея по рукам, но он перехватил меня и повалил на кровать, нависнув сверху.

Я уже не понимала, что я ему кричу, какими угрозами сыпала в его адрес. Пыталась его ударить и даже пару раз это, кажется, получилось. Однако он был непреклонен, повторял одно и то же: что всё хорошо, что я сильная и должна справиться. Терпеливо, видимо ожидая, когда я устану. Это произошло довольно скоро. Истерика сменилась просто плачем. Я рыдала, как никогда в жизни. Асмодей притянул меня к себе и обнял, гладил по голове и что-то говорил, но едва ли я его слышала.

— Вы чудовища! — прошептала я, уткнувшись в плечо Станиславского, когда уже не оставалось силы даже плакать. Чудилось, что от него пахнет свежескошенным разнотравьем.

Его белоснежная рубашка была теперь перемазана кровью Марбаса.

— Мы просто другие, девочка, — ответил он тихо. — Но их создал тот же, кто создал людей. Придётся принимать всё как есть.

— Марбас вообще ужасен, — продолжала я.

— О-о-о… Тут я с тобой полностью согласен, — устало рассмеялся библиотекарь. — Такого второго надо ещё постараться найти.

— Он её выпотрошил… Там рядом дети были…

— Они не видели этого.

— В участке… Полицейские… Он… — я снова расплакалась, а Асмодей ещё крепче обнял меня.

— Нозоми, люди рождаются и умирают. Для падших и для ангелов они — расходный материал.

— Как вы можете такое говорить? Мы живые! Мы дышим, чувствуем! Мы не игрушки! — эмоции снова захлестнули меня, но быстро отступили — усталость была слишком сильной, и я окончательно вымоталась.

— Он их просил? — на этот раз Асмодей не утверждал, а спрашивал.

Я промолчала.

— Значит, предупредил, что их ждёт. Знаешь, обычно он этого не делает. Он не дипломатичен, но он предупредил. Каждый из них делал то, что должен был.

— Он свернул шею… Он пытался меня спасти, думал, я в опасности! — всхлипнула я.

Асмодей ничего не ответил на это. Я отказывалась принимать правду — всё ещё жила моралью человеческого мира, несмотря на всё произошедшее. И навряд ли я смогу смириться с подобным ходом вещей. Люди не расходный материал. Пусть даже правительство разных стран каждый раз доказывает обратное, но это неправильно. Так не должно быть.

— Ты доброе милое дитя, Нозоми. Прости Велиала за то, что он так себя ведёт. Падшие сдержаны в своих эмоциях, а то, что он чувствует из-за тебя — он просто ещё не привык, не научился контролировать. Поверь, он не плохой. Для людей, конечно, он такое же чудовище, как и все падшие, но он справедливый и очень любит свой народ. Ты просто не представляешь, что начало твориться в Геенне, после того, как он пропал. Он нужен им, без него они попросту не справятся со всем. Будь с ним помягче. Конечно, он заслужил подобное отношение с твоей стороны из-за своего обмана, но вы выживете, только если будете работать вместе.

— Тогда пусть не относится к людям, как к вещам… — я икнула и смутилась.

Асмодей достал из кармана чистый платок и протёр моё лицо от слёз и крови.

— Его уважение нужно заслужить. Такое он существо. Но кто добьётся его расположения — вернее союзника себе не найдёт.

— Самовлюблённый дурак он… Вот.

— Ну не без этого, — снова хмыкнул библиотекарь. — Никто не идеален. Даже Велиал с Люцифером. У сильнейших свои закидоны. Вы только в лицо ему этого не говорите.

Я кивнула и попыталась найти в себе силы, чтобы подняться с кровати. Асмодей, завидев мои попытки, помог мне, и мы вместе дошли до раковины в ванной, где я смогла умыться. Немного погодя библиотекарь смог уговорить меня принять душ. Попросил не запирать дверь и дал мне тридцать минут, после чего обещал проверить, всё ли у меня в порядке.

Горячая вода творила чудеса. Вместе с грязью она уносила с собой и тяжесть на сердце, дарила спокойствие и умиротворение. Выбравшись из ванной и обмотавшись полотенцем, я, несколько смущаясь своего вида, прихрамывая, вернулась в спальню. Асмодей сидел на краю кровати, устало закрыв лицо руками. Мне даже показалось, что он задремал.

— Господин Станиславский, — я окликнула его; он вздрогнул и, подняв голову, устало улыбнулся.

— А, закончили? Надеюсь, что вам стало лучше.

— Да… Спасибо… — я старалась не смотреть ему в глаза. То, что на мне не было ничего, кроме банного полотенца, смущало не меньше того факта, что недавно он меня обнимал и успокаивал. — Наверно это будет слишком большой наглостью… Но… Мне нужно что-то надеть.