День гнева

– Алекс, - он чуть сжал тонкие пальцы.
– Спасибо.

25- Ирэ, - кивнула девушка.
– Да не за что. Ты ранен?

– Уже нет.

– Тогда пойдем, - Ирэ обтерла ладонь платком и протянула его Алексу. Затем подошла к стене и выдернула из нее посох.
– Возможно, мне понадобиться помощь. Экзорцист?

– Нет, - молодой человек опустил глаза на брусчатку.
– Не приняли.

– Боевой монах тоже почетно. Не стоит роптать, мы все в Его услужении и всем нам отмерено по справедливости, - инквизитор положила руку ему на плечо в утишающем жесте. Серые глаза смотрели серьезно.
– Тем более, что слабый Дар у тебя есть. Значит и чутье есть.

– Был бы хоть экзорцистом - не попался бы так.

– Не мели чепухи, - ладонь пару раз слегка хлопнула, а голос утратил возвышенные нотки и стал обычным и слегка насмешливым.
– Пойдем. Надо отыскать ее дом.

Инквизитор быстро зашагала в сторону перекрестка.

Выйдя на соседнюю улицу, Ирэ резко остановилась и принюхалась.

– Чувствуешь?

Алекс только удрученно покачал головой. Рука, замотанная платком, ныла все сильнее. Инквизитор, словно ищейка, делала несколько шагов вдоль улицы, останавливалась и остервенело втягивала носом воздух. Легкий аромат гниения, дразнясь, то чувствовался отчетливо, то исчезал. Монах плелся по другой стороне улицы, чтобы не мешать ей и старательно прислушивался к себе, стараясь не обращать внимания на боль в руке. В какой-то момент предплечье словно прострелило, пальцы непроизвольно сжались в кулак и он чуть не рухнул на колени.

– Что это с тобой?
– Ирэ прекратила свое занятие и приблизилась к нему. Алекс готов был провалиться - мало того, что попался, так еще и мешает теперь. Но инквизитор хищно впилась глазами в дверь дома, возле которого случилась оказия:

– Здесь.

Они поднялись на второй этаж по скрипучим деревянным ступеням. Казалось, что лестницы просто развалятся под весом двух человек. На небольшую клетушку выходили две двери. Одна из них слегка покосилась и была приоткрыта. Ирэ осторожно протиснулась внутрь, ощущая, как спиралью затягивается церковная магия внутри, готовясь вырваться наружу. В комнате царил разгром. По стенам петляли смазанные и подсохшие бурые следы, словно кто-то истекающий кровью держался за них руками. Переступая через разбросанные вещи, инквизитор пинком распахнула дверь в детскую, держа наготове посох и с ужасом отпрянула. Старшая дочь плотника была прибита гвоздями к стене вниз головой. Ее руки были разведены в стороны, низ живота вспорот. Судя по количеству крови, стекшей вниз и запекшейся не только на несчастной, но и на стене под ней - когда все произошло, девочка была еще жива. Младшая - двухлетняя малышка, лежала на полу в центре нарисованной кровью пентаграмме. Вены на руках были вскрыты, сцеженная с ребенка кровь была налита в граненые стаканы, которые стояли по углам звезды.

Монах видел, как побледнело лицо Ирэ, когда она вышла на клетушку.

– Стучи в двери, именем Господа проси, чтоб открыли. Пусть бегут в Храм, сообщат об этом. Потом ко мне. Я пока вынесу тела несчастных детей в соседнюю комнату, проведешь очистительный обряд и отпоешь. А я займусь детской, - отрывисто проговорила инквизитор, между фразами делая глубокие вдохи. От сконцентрированной в квартире скверны ей становилось дурно.

Придерживая пострадавшую руку, монах кивнул, а Ирэ бросила ему в след:

– А потом, наконец, покажешь мне свою руку.

Младшие братья прибыли довольно скоро. Помогли вынести тела детей, проконтролировали, чтобы огонь не вышел за пределы очищаемой квартиры.

27- Госпожа инквизитор, - Ирэ, скрестив на груди руки, угрюмо наблюдала за всем. Послушник в серой рясе склонил голову в поклоне.
– Мы закончили, отправить за вас письмо?

– Нет, благодарю, я сама, - ей все равно отчитываться о происходящем перед Трибуналом.
– Но где же прячется эта тварь?

– Простите?

– Нет-нет, не бери в голову, - инквизитор отмахнулась от него и побрела по улице. Но внезапно остановилась, вспомнив.
– А где монах?

– Брат Алекс сослался на плохое самочувствие и отправился домой.

– Где он живет, знаешь? Сможешь, проводить?

– Почту за честь, - если мальчишке и было интересно, то он успешно это скрыл. Хорошо его вышколили.

Петляя по темным улицам за своим провожатым, Ирэ все никак не могла перестать думать, где искать затаившуюся в городе тварь. Настораживало то, что близость Храма не только не отпугивала тварей, порожденных дыханием бездны, а словно приманивала. И настоятель... Он определенно что-то знает и очень не хочет, чтобы Ирэ засунула туда свой нос. "Надо все же наведаться в храм и расспросить его попристрастнее..."

– Пришли, госпожа. Монах проживает в чердачных комнатках, - из раздумий ее вывел спокойный голос послушника. Мальчишка остановился у крыльца старого дома, склонившись в почтительном поклоне. Первый этаж дома был каменным, а вот второй уже деревянным и слегка просевшим от времени. Крыша местами подрастеряла укрывающую ее черепицу.

– Благослови тебя Господи, - Ирэ сотворила рукой соответствующий знак и поднялась по ступеням. Открыв старую скрипучую дверь, инквизитор интуитивно обернулась и посмотрела в след удаляющемуся мальчишке. Он шел с гордо выпрямленной спиной, спрятав руки в рукавах рясы. Вроде бы все в порядке, хотя стоп... Когда мальчишка проходил мимо факелов, они едва заметно виляли языками пламени в его сторону и начинали искрить. Если бы Ирэ не была так погружена в свои мысли по дороге, то заметила бы это сразу.

– Определенно надо наведаться в храм, - пробормотала инквизитор, заходя в грязный подъезд дома.

Чердачные комнатки, судя по аромату и количеству птичьего помета, раньше были голубятней. После хозяин начал сдавать их за небольшую стоимость постояльцам. В одной из них проживал хмурый молчаливый художник. Ирэ выяснила это опытным путем, постучав в первую попавшуюся дверь. Открывшее дверь худое и бледное нечто, в подтеках краски и красным отпечатком ладони на щеке, на вопрос о том, где проживает монах, молча ткнуло пальцем в дверь напротив и закрыло дверь, не попрощавшись. Попялившись немного в закрытую растрескавшуюся дверь, Ирэ встряхнулась и застучала в противоположную.

Дверь открылась далеко не сразу, хоть за ней отчетливо была слышна возня. Наконец монах вышел, тяжело опираясь о косяк:

– Госпожа инквизитор, какими судьбами?
– Брови молодого человека удивленно поползли вверх.

– На "ты" ж уже были, просто Ирэ, - инквизитор, не церемонясь, втолкнула его обратно в комнату и закрыла за собой дверь. С первого взгляда было отчетливо видно, что чувствует себя монах ой как не важно. Кожа на лице посерела, выступила сетка капилляров на носу и местами на щеках, лоб покрыт испариной, глаза лихорадочно блестят, зрачки расширены.
– Руку!

– Не стоит волноваться, с Божьей помощью...

– Руку, я сказала!
– Ирэ схватила его за предплечье и содрала платок. Кисть была опухшей и красной с синевой, на запястье вокруг раны красовались гноящиеся язвы.
– С Божьей помощью! А очистительные псалмы читать не пробовал? Не умеешь, так хоть в храм сходил бы!

– Это мне наказание за самонадеянность... А в храм не хочу, не нравится мне настоятель... не чисто...
– монах запнулся и покачнулся. Было видно, что удерживаться на ногах ему очень тяжело. Скинув со стола бумаги, книги и железную кружку, Ирэ 29молча указала на освободившееся место. Алекс настолько ослаб и так паршиво себя чувствовал, что даже не стал больше ничего говорить и покорно устроился на твердой поверхности. Чистый и звонкий голос инквизитора завел молитву, горячие ладони легли - одна на поврежденное запястье, вторая на лоб. Но монах не слышал ни звуков органа, ни пения церковного хора. Только жжение в руке становилось все сильнее, казалось, разливаясь по всему телу. Увидев, как расширились от удивления глаза молодого человека, Ирэ поняла - дела обстоят еще хуже, чем ей показалось на первый взгляд. Усилив нажим, инквизитор затянула следующую молитву, не отрывая глаз от лица монах. В случае чего, чтобы успеть выхватить кинжал. Глаза Алекса распахнулись еще шире, тело конвульсивно дернулось, изо рта пошла густая желтоватая пена. Зрачки непроизвольно сужались и расширялись, стол ходил ходуном под трясущимся телом, а Ирэ, прижимая его голову к столешнице, все продолжала читать молитвы одну за одной. Так прошел остаток ночи. Только когда за окном забрезжил рассвет, инквизитор устало отняла ладони от обмякшего тела. Ее саму сейчас потряхивало от напряжения и усталости, но надо закончить. А потом уже можно идти спать.

Тяжело вздохнув, Ирэ вытащила кинжал из ножен, поудобнее перехватила рукоять:

– Извини.

Чириканье воробьев прорвалось в сладкое забытье, заставив встрепенуться. Солнце уже давно встало и вовсю светило сквозь щели в кровле. Спина затекла и ужасно болела. Со стоном Алекс поднялся со столешницы, на которой лежал в беспамятстве. Последнее, что он помнил, это звонкий голос инквизитора, читающий молитвы на древнем языке. Во рту пересохло, глаза не открывались. Руку молодой человек не чувствовал вовсе, словно она занемела. Хотя почему словно? Он пол ночи провел на твердой столешнице без движения. Попробовав пошевелить пальцами, Алекс понял, что что-то не так и резко открыл глаза. Кисти руки не было. Предплечье заканчивалось аккуратной культей, замотанной чистым куском простыни. Рядом со столом стояла табуретка, на которой лежал листок, придавленный пузатым пузырьком с темной жидкостью.