День, когда он сошел с ума

Все утро я провел, размышляя, как ее могли звать. Я попытался вычеркнуть из списка какое-нибудь имя просто потому, что оно не сочеталось с ее внешностью. Но я не смог исключить ни одного. Ее могли звать как угодно. Меня звали Джейкоб, и это имя никак не соотносилось с моей внешностью. Мои родители не знали, каким я буду, когда вырасту, так что этот критерий показался мне недостаточным для того, чтобы убрать один из вариантов. Тогда я попытался исключить что-нибудь, опираясь на распространенность имени. Это, конечно, была еще одна несусветная чушь. В одной части страны были распространены одни имена, в другой – другие, а я даже не знал, откуда она. У меня не было никаких зацепок, так что или я должен был превратиться в настоящего экстрасенса всего за пару часов, или навсегда распрощаться с идеей встречаться с ней. Я понял, что шансов угадать ее имя у меня нет, и тогда появилась идея: я предоставлю ей возможность сделать это самой.

Глава 39

26 декабря 2013 года.

Бостон

Дженкинс перелистывал страницы альбома. На каждой он видел себя вместе с Клаудией, когда та была еще младенцем. Кто-то следил за ними, но он не мог даже предположить, кто это мог быть. В альбоме было больше двадцати фотографий. Он достал их и разложил на кровати дочери. Одну за одной он переворачивал снимки, и на всех с обратной стороны была нарисована звездочка. Он встал, вытащил из кармана записку и перечитал: «Клаудия Дженкинс, декабрь 2013».

Он перевернул листок и снова увидел ее. Та же самая звездочка стояла на обратной стороне записки, ровно в центре. Несмотря на то что звездочки были нарисованы от руки, все были абсолютно одинаковыми.

– Не может быть, – прошептал он, тяжело дыша. – Как эти фотографии оказались у Клаудии? Кто ей их дал?

Он схватил одну из них. На снимке Дженкинс шел по тротуару вместе с Клаудией, когда ей было около двух лет. Он держал ее за руку, а она неумело шагала вслед за ним. Фотография была сделана с другой стороны дороги. Они шли мимо прачечной, на которой висела огромная вывеска «Сухая чистка. Скидка тридцать процентов».

Дженкинс присмотрелся к фотографии. Он помнил эту прачечную. Он несколько раз относил туда пиджаки, и каждый раз его обслуживала очень вежливая женщина лет пятидесяти со светлыми короткими кудрявыми волосами, которые всегда заставляли его улыбнуться. Он представил, откуда был сделан этот снимок. На противоположном тротуаре, напротив прачечной, рядом с пустым участком под застройку стояло кафе. Человек, который сделал эту фотографию, запечатлел момент счастья, когда Дженкинс смотрел, как его дочь делает первые шаги. Он отдал бы все что угодно, только чтобы вернуться туда.

Полный решимости, он встал с кровати, собрал фотографии и вышел из комнаты. Вошел в гостиную, достал бутылку вина, полученную от того человека, который сбил его семнадцать лет назад, и с размаха разбил ее о стену. Он не мог хранить ее более ни секунды. Это неважно. Это еще не самое худшее. Невозможно было думать о том будущем, которое он желал для дочери, будущем, в котором он открыл бы эту бутылку вместе с ней, когда ей исполнился бы двадцать один год. Теперь, когда ее нет, единственным его желанием было стереть все.

Вслед за бутылкой он швырнул в стену и фотографии. Упав в разлитое по полу вино, они тут же окрасились в красноватый цвет вина.

Опомнившись и испугавшись того, что натворил, Дженкинс кинулся собирать фотографии тех потерянных лет, которые стали для него единственной соломинкой, за которую он мог бы ухватиться. Его взгляд упал на одну из запачканных вином фотографий, и он внимательнее посмотрел на нее.

Перед ним был тот же самый снимок, который он рассматривал несколько секунд назад, где они вместе с Клаудией шагали мимо прачечной. Однако то, что он сперва не заметил, теперь бросилось ему в глаза. Вино исказило цвета, но сделало более заметным то, что было скрыто тенями. В отражении окон прачечной теперь был различим силуэт. Дженкинс сразу узнал его. В отражении стоял человек, который делал снимок. Лицо было скрыто камерой, но волосы, положение рук, одежда… У доктора не осталось никаких сомнений.

– Лаура?

Он не мог поверить своим глазам. В голове возникали сотни вопросов, на которые он не находил ответов. За столько лет он так и не принял того, что Лаура исчезла. Когда спустя полгода поисков полиция сдалась, он не смирился с тем, что она испарилась без следа. Этого не могло быть. С ней, должно быть, что-то случилось, кто-то похитил ее и забрал у него. Эта фотография доказывала обратное. С Лаурой все было превосходно. С ней ничего не случилось. Она решила уйти от него и Клаудии по собственной воле. Эта правда оказалась для него слишком жестокой, неприемлемой, чудовищной.

– Почему ты ушла, Лаура? – произнес он.

В каком-то смысле Лаура всегда оставалась рядом с ними. Это не давало ему покоя. Она следила за ходом расследования ее исчезновения и за тем, как растет их дочь. Дженкинс не понимал, почему она так поступила. Пока его жизнь рушилась, Лаура просто наблюдала за этим со стороны, смотрела, как он тонет, не предпринимая ничего, чтобы остановить это, и разбивала ему сердце. Он никогда не винил Лауру в том, что она не была рядом, когда их дочь нуждалась в матери. Напротив, он любил Лауру: несмотря на ее отсутствие, она была в его памяти, в воспоминаниях о том, как они занимались любовью, или о том, как она смотрела на новорожденную Клаудию.

В каком-то смысле Лаура предпочла остаться в их жизнях, избегая их самих. Дженкинс спрашивал себя, зачем Лаура могла отправить эти фотографии дочери, хотя внутри понимал, что если она еще была жива, то таким тонким способом она хотела сказать, что еще следит за ними.

Дженкинс собрал залитые вином снимки, положил их в бумажный пакет, вышел из дома, сел в машину и отправился в психиатрическую клинику.

Глава 40

27 декабря 2013 года.

Квебек, Канада

В глубине национального парка Ла-Мориси Сьюзан Аткинс бросили в яму, вырытую рядом с хижиной. От падения она очнулась, и ее снова охватила тревога. Она не понимала ни где находится, ни почему. Вокруг нее была только черная земля. Растерянная и оглушенная, она приподнялась и, поставив правую ногу, качнулась и оперлась о земляную стену. Она подняла голову и увидела над собой только звездное небо. Она не знала, который был час, не знала, какой был день. Земля уходила из-под ног. Ей казалось, что она сидит на каком-то ярмарочном аттракционе, но без света, без музыки и без смеха. Ее вырвало.

Она услышала звук приближающихся шагов. Девушка снова подняла взгляд на звезды, и в темноте ей едва ли удалось различить лицо. Увидев его, она закричала:

– Пожалуйста, помогите! Вытащите меня отсюда, умоляю!

Стивен равнодушно, не моргая, смотрел на нее. Над ним были звезды, под ним – его ад.

– Я не видела вашего лица, клянусь. Пожалуйста, отпустите меня. Я ничего не скажу.

– Прости, Сьюзан. Ты должна умереть.

Эти слова, словно нож, вонзились в нее и сбили с ног. Она ничего не понимала, но этот хриплый голос прозвучал слишком уверенно, чтобы сомневаться в том, что он соврал. Стоя на коленях на голой земле, она горько зарыдала. То, что этот человек назвал ее по имени, привело ее в еще большее отчаяние. Она не понимала, что движет им. Стивен смотрел на то, как она плачет, покоряясь своей судьбе.