День, когда он сошел с ума

– Почему именно ты, Аманда? – сказал он.

Голос его был полон ненависти. Он внимательно осмотрел подвал, пытаясь найти что-нибудь, что приведет его к «Семерке». Вдруг он заметил нечто необычное: в одном из углов остатки еды на одеяле.

– Здесь кто-то жил, – прошептал он.

Сначала он подумал, что, должно быть, здесь поселился какой-то бродяга. Однако, встряхнув одеяло, он почувствовал, как сердце его пропустило удар. Он ничего не понимал.

– Не может быть…

Между складок ткани он нашел блок желтоватых листочков. Он еще не успел прочитать, что было на них написано, однако он видел их столько раз, что в этом не было необходимости.

Он прочитал одну записку за другой, боясь обнаружить там знакомые имена, и окаменел, поняв, что все они были одинаковые: «Клаудия Дженкинс, декабрь 2013».

– Клаудия Дженкинс?

Ее имя до сих пор приносило ему боль. Он должен был сделать это. И от этого он чувствовал себя несчастным как никогда. Из его остекленевших глаз потекли слезы.

– В кого я превратился?! – закричал он, раскаиваясь в грехах всей своей жизни, во всех тех решениях, которые привели его к тому, где он был сейчас. – Секунду, – вдруг с удивлением сказал он, – это не тот почерк.

В течение последних лет он столько раз держал в руках эти записки, что мог бы с точностью описать каждую написанную букву и каждую выведенную линию. Иногда ему казалось, что человек не может писать все символы одинаково, как под копирку. Должен же быть хоть какой-то штрих, который бы отличал одни и те же буквы друг от друга! В какой-то момент он даже начал сравнивать записки разных лет, и всегда они были точь-в-точь одинаковыми. Менялись бумага и чернила, но почерк оставался тем же.

«Кто написал эти записки? Это были не они?»

В голову ему пришла мысль, что, возможно, он убил Клаудию Дженкинс зря.

Он перевернул записку, ожидая увидеть там девятиконечную звезду, но то, что он обнаружил, испугало его еще больше: нарисованная от руки спираль. Как и звезда, она располагалась точно в центре. Линия скручивалась, неотвратимо суживаясь к центру, и от ее вида Стивен пошатнулся, словно оглушенный.

– Что все это значит? Кто-то играет мной? Кому нужно было, чтобы Клаудия Дженкинс умерла? Зачем?! – закричал он.

Он смял в ладони записку, снова посмотрев на звезду на стене.

Его лицо исказилось неудержимой ненавистью. Чем больше он думал о Клаудии Дженкинс, тем сильнее его охватывала паника и тем яснее он слышал ее душе раздирающий крик, которым она попрощалась с миром, объятая холодом Квебека.

Тогда, теряясь в самом себе, он несколько часов думал над тем, стоит ли ему следовать намеченному плану. За несколько недель до убийства Клаудии к нему в хижину пришла посылка, состоявшая из пары картонных коробок и конверта с напечатанными на машинке словами: «Верни что-нибудь от нее в психиатрическую клинику Бостона». Тогда он не понял, что это значит, – такое случалось с ним не раз, – и он отложил посылку до того момента, пока не получит ключ, который объяснил бы ее значение. После звонка, прозвучавшего посреди ночи и сообщившего ему, что Клаудию Дженкинс он должен взять на себя, он понял, что имелось в виду в том письме.

В ярости он начал кулаками бить звезду, разбивая суставы пальцев о доски. С каждым ударом на стене появлялись небольшие вмятины, а щепки до крови впивались в руки. Боль, которую он постепенно начал ощущать, разъярила его еще сильнее, и в течение нескольких минут он продолжал избивать рисунок, пока не упал, сломленный горем.

– Ублюдки! – рыдая, закричал он изо всех сил. – Я сделал это ради Аманды, ради Карлы, ради того, чтобы вернуть их, чтобы они снова были рядом. Девочки мои! Мои несчастные малышки! Во что я превратился?

В тот момент, когда он потерял всякую надежду, когда отсвет заката, пробивавшийся сквозь доски, окончательно исчез, Стивен упал на колени и воздел руки к небу.

– Господи, прости меня. Прости меня, Боже. Пожалуйста, прости! – рыдал он. – Что мне делать? Скажи, что я должен делать? Я сделаю все что угодно, умоляю.

Он рухнул на пол, обливаясь слезами. С окровавленных рук текли красные капли, падая на листки бумаги с именем Клаудии Дженкинс… Вдруг издалека до него донесся звук выстрела.

Глава 82

28 декабря 2013 года.

Солт-Лейк-Сити

– Нет! – закричала Лаура.

Когда раздался выстрел, Дженкинс с ужасом обернулся, отпустив дверную ручку. Джейкоб инстинктивно повернулся к Стелле, замершей на месте.

– Ты цела? – прошептал он.

Его голос снова стал таким мелодичным, что был практически неуловим для чужого слуха. Она посмотрела на него и молча кивнула, ощущая ком в горле.

Лаура держала направленный в небо пистолет и тяжело дышала от усилий, которые ей приходилось прикладывать, чтобы не выронить оружие.

– Никто не войдет в этот дом, – сказала она, и голос ее был полон гнева.

– Что там внутри? – спросила Стелла, пытаясь выиграть время.

– Ничего!

– Войдите, доктор Дженкинс, – сказал Джейкоб.

– Зачем?

– Вы хотите знать, кто вы?

– Единственное, что я хочу знать почему умерла Клаудия.

– Это я уже сказал вам, доктор Дженкинс. Она умерла, потому что должна была умереть. Мне жаль, что я не смог спасти ее.

– Спасти ее? Ты мог спасти ее?

– Я не смог! – с горечью воскликнул Джейкоб.

– Не смог? Не смог? Что ты хочешь этим сказать?

– Так было предрешено, доктор Дженкинс. Кто-то знавший, что должно случиться, позвонил мне. Связь оборвалась, и я не смог ничего сделать. Я всей душой сожалею.

В чудесных синих глазах Джейкоба блеснули слезы, но он сдержал их. Впервые Стелла видела, как он страдает.

– За что ты просишь прощения? Разве ты не говорил, что ты тут ни при чем?! – воскликнул директор.

Постепенно его страх перед тем, что могло быть внутри дома, перерос в ненависть, ненависть – в ярость, и гнев захлестнул его. Лаура смотрела на него, понимая, что именно этого превращения она и боялась.

– Джесс, успокойся, – сказала она.

– Успокоиться? Кто ты такая, чтобы говорить мне успокоиться? Где ты была все эти годы? Какая, черт тебя дери, мать может исчезнуть и оставить свою дочь одну в течение стольких лет? Ты психопатка. Как ты смеешь даже обращаться ко мне?

– Доктор Дженкинс, войдите в дом! – закричал Джейкоб.