День щекотуна

– Я свое давно отбоялся, - с грустинкой промолвил Аноним, - Уступаю, откровенно говоря, из уважения. Да и... стеснительно мне пред тобоюза тягу к халяве. Не обессудь уж, Вениамин.

– Откуда имя мое вам, Аноним, известно?
– до краев набулькивая в удерживаемую собеседникомизящную посудину, осведомился автор сих правдивейших строк.

– Так я ж больничный тебе заполнял. Оттуда и ведомо, - бережно подавая мне выпивку, усмехнулся кандидат в собутыльники, - А, позволь в свою очередь тоже поинтересоваться, из каких-разэтакихисточников мое-е(!) имя тобою почерпнуто? Я ж прослыл псевдонимно как Каин...

– Заслан к тебе я с приветом, - опрокинув стопку и наново ее наполняя, признался я, - От брата-двойняшки Мыколы.

– От Мы-ыко-о-олы-ы?!
– застыл изваянием крайне изумившийся Аноним.

– От него - моего генерала!
– с неким апломбом объявил я, - А чего ж мы - растяпы - без закуси?! У меня ж торты в рюкзаке!

– Какие?
– оправившись от шока, поинтересовался Аноним.

– Квадратные!
– объявил я торжественно.

– Ё-ё-ё-ё-ё!!!
– взвыл дурным обезьяном Аноним, - Сам испек?!

– Нет, купил.

– Но в продаже ж таких не бывает!

– Получается, что бывает. Ты пей, давай. Чего руку маять?.. Знаешь(?), за что Иван Грозный сынишку убил...

– Я там не присутствовал! Не знаю, - резво опрокинув стопарьв образованный обветренными губами провал и занюхав рукавом, пробормотал теперь уже законно состоявшийся мой собутыльник.

– За задержку виночерпной посуды, - схохмил я и вновь спохватился: - Да чтож мы, черт возьми, без за-акуси?!

– Закусь при выпивке - лишнее, - никоим образомне повеселев от шутки, в назидательном тоне произнес Каин-Аноним, - Градус садит по-черному... Что ж касаемо Грозного с сыном... Зря он его укокошил!..

– Зря, не зря.., - вслух задумался я, - Как бы там ни было, а пацана не воскресишь.

– Бесспорно.., - подытожил заметно захмелевшийсобеседники, плавнопомассировав нижнюю челюсть, сменил разговорную тему: - Я вот о чем, Вениамин, кручинюсь... И какого ляда мы антисанитарнорадуемся бытию в этой самойтрущобнойподворотне? Айда-ка, братец, ко мне!Посидиминтеллигентно, культурно расслабимся. Считай за официальное приглашение... Как на это смотришь?

– Оно бы, конечно... Но.., - замялся я.

– Ну чего кочевряжишься-то?
– окинул меня пытливым взглядом Аноним, - С визитами без смокинга ни-ни?!..

Я представил себя при трости и бабочкев смокинге ив цилиндре в компании бомжей в проткнутом толстенными трубами бетонном бункерке теплотрассы и... И не смог подавить моментальнораспершего грудьмощного приступасмеха...Аноним же, недоуменно потаращившись на меня, вдруг тоже развеселился: прыснул и, наложив ладони на пузо, телосотрясательнозахохотал, перекрыв мой голосок своим голосищем...

– Кло-оуны!- проорала мимоходно ковыляющая некрасивая старуха, несуразно одетая в брезентовую пожарную спецовку, - И распивают, и ржут будто кони с кобылами! Вот возьму да и позвоню участковому! Климакс Алексеевич-то с вами валандаться не станет - живо прищучит и в каталажку законопатит!..

– Шла бы ты, Пешедраловна, к своему косолапому полюбовничку с миром!
– без толики агрессии отреагировал мой собутыльник.

– А са-ам-то! Вроде бы игенерал, а через день бреешься!
– залихватски набекренив белую пожарную каску на левое ухо,самозабвенно входила в раж прекратившая пешедралитьПешедраловна, - А твоя Грыжелька-то со мною наотрез не здоровается! А ваша Сауна Никаноровна корчит изсебя благородную тетушку, а самата-а-а еще кадра!Лы-ыбится, лы-ыбится, ана уме одни только бякости!По весне-то кто-о, думаешь, на моего кота блох напустил?!.. Она! Больше некому!

А мой Спиридон потому косолапый, что его большущие причиндалы не дают ноги ровно поставить! Давно бы пора знать, что все косолапые мужики мудями богаты!..

– Ну что, айда-ка ко мне?
– привстав с ящика, зазывнокивнул вглубь дворана удивление невозмутимый Аноним.

– Айда, - уступил я, хотя, откровенно говоря, не испытывални малейшего желания очутиться в каком-нибудь подвальномгадюшнике в окружении (как мне всегда казалось) криминально непредсказуемых бомжей и их необузданно похотливых и злостно нечистоплотных товарок...

Аноним, сунув за пазуху серебряный стопарь, вынул из-под ящикаобтянутый кожей свинорылого желтопуза кейс, я навесил на плечо свой внутриутробно позвякивающий поллитровками фиолетовый рюкзак, и мы неспешно двинулись в путь...

– Улепетываете?! Зассали?!
– тростиланас в спины не на шутку распалившаяся Пешедраловна, - Хрупкойженщины, чмошники, испугались?!

А ты, Каин, по-любому загремишь с бубенцами в тюрягу! Подведут тебя твои педики под монастырь! Они таки-ие-е(!) - эти педики. Им палец в рот не клади! Им клади туда.., - и тут Пешедраловна навыплескивала во всеобщий доступ сто-олько похабно-фантастическогоиз якобыгейских интимных выкрутасов,что...Мой мозг,ошпарившись виртуозным мыслекипением неадекватнобесстыжей старухи,заныл и как будто дажескукожился!..

– Моя первая, - кивая за спину и кося на меня словно ищущим сочувствия взором,печально произнес Аноним, - Курва.

– Что "первая"?
– не словив суть, переспросил я.

– Супруженция моя первая, - пояснил мой попутчик, - До сей поры не может простить мне развода... Ты-то женат?

– Да, женат.

– По любви?

– А как же иначе?

– А я иначе, - замедлив и без того неспешный шаг, горемычно вздохнул Аноним и, поменжевавшись чуть-чуть, разоткровенничался: - Надеялся, что стерпится-слюбится, а оно вон как вышло: не жизнь, а сплошная гнилая залупа!..

Ее отец-то Пешедрал Константинович (земля ему пухом!) на тот период, когда я ротным ишачил, состоял начальником штаба нашей легендарной воздушно-десантной дивизии. Толковейшим был командиром! Как говорится, слуга Отечеству, отец солдатам!..

А я-то... Это сейчас урод уродом. А тогда ви-идным был детиной! Да имудями с похотью бог не обделил!Не из последнего сорта, что в дальнем углу, отоварен был! Огненное хозяйство досталось! Хоть круглосуточно студеной водой охлаждай!.. Девки-то и даже бабы замужние гужом за мной волочились!
– перекрывая срамотную брань увязавшейся за нами своейэкс-супруги, исповедывался Аноним, - Бывало, натянешь какую темпераментную обезьянку на шишку и-и-и... Чешешь-чешешь, а она визжит лихоматно и словно чокнутая извивается. Чешешь, значит, и думаешь: "Укокошит тебя, радость мужицкая, когда-нибудь благоверный за распутство твое необузданное! Как пить дать, не сдержится нервами!"...

А она винова-атая(?!), что наделил ее господь любовным талантом... Как ты, Вениамин, думаешь?
– увлекая меня за угол, поинтересовался самодеятельный философ.

– А й также и думаю, - выказал ясолидарность, - Не виноватая. За счастье с таковской-то пофестивалить! Но-о-о.., если женаиз подобных - на передок заводная... Жди беды неминучей! Непременно наставит рога! Не рано, так поздно; не сейчас, так потом...

– Что-тоесть в твоих словах роковое - непреодолимое.., - цыкнув на свою словно буксирно за нас подцепленнуюлихоматную экс-супруженцию, призадумался Аноним, - Есть... Этакое трагически безысходное... Как у русских литературных классиков...