День щекотуна
Шрифт:
– Я свой больничный принес. Вон он по центру стола, - перевел я стрелки с, как покажись, затевающегося чего-то интимного.
– Не почешете ль, рыцарь, даме спинку?
– подтвердила мои опасения состроившая кошкины глазки Потнопахова.
– Сама чеши!
– порываясь к двери, посоветовал я.
– Не дотя-ягиваю-юсь, а спина иззуде-елась, - надавила на жалость обольстительница.
– Когда что-то чешется, хрен уснешь! А ты только что храпела похлеще обожравшейся спелеологамипещерной большеротой похабени!
– аргументировал я.
– А я тогда... ваш больничный потеряю!
–
– Ладно, почешу, - уступил я.
– Раздеваться?!
– восторженно поинтересовалась похотливая сержантиха, - Я мигом! И разденусь, и постель налажу! Даже ждать не придется!
– на сих словах бесспорно обуреваемая нешуточной страстью мадама принялась, путаясь в пуговицах своей защитного цвета рубахи, лихорадочно их расстегивать...
– О чем шла речь?!
– наблюдая за щелкнувшей по полу оторвавшейся от потнопаховской рубахи пуговкой, возмутился я.
– О чем шла речь? Какая речь?
– приспустив уж было задранный подол юбки, недоуменно вытаращилась на меня сержантиха.
– Речь шла о том, чтобы почесать спину. Верно?!
– утомленно опускаясь на стул,сказал я.
– Ве-е-ерно-о, - нараспев подтвердила соблазнительница.
– А целиком чесать тебя я обещался?!
– Неа. Не обещался, - заметно напрягшись мордуленцией, более прежнего насторожилась Потнопахова.
– А какого черта догола раздеваешься?!
– напустился я на распутницу, - И на кой ляд постель?! Что за порнографическая самодеятельность?!Поимела ввиду, что я буду тебя жарить?!
– Так... это.., - стыдливо запахивая окончательно расстегнутую рубаху, не нашлась чем ответитьпоникшаяПотнопахова. Но, тугодумно пошевелившись мыслительно, испуганно выдалаабсурднейшую глупость:- Не надо меня жарить. Я ж не рыба.
– Как погляжу, ты та-а-а(!!!) еще рыбина!
– напрягшись мышечно, поднадавил я надопустившую слабину психику, - Дурочку из себя корчишь?! И невдомек тебе(?), что под жареньем подразумевается траханье!
– Нельзя меня трахать, родимый! Я ж невинная девушка!
– скуксившись, запричитала сержантиха, - Я ж глубоченно верующая! Мой боженька Целконон запрещает своим овцам трахаться с баранами! Ослушаться его - обречь себя на муки в загробном Хламе, где через каждые пять минут то жарко, то морозно, то жарко, то снова лютоморозно!.. Галимая, скажу тебе, простуда!..
– Ты, овца целкононовская!
– прервал я Потнопахову, - Не пойму, коли настолько ты набожна, зачем для чесания спины донага раздеваться и непременно в постель?! Не вразрез ли это с твоими девственными убеждениями?!
– А я и не собиралась донага, - пролепетала сержантиха, - Я только до этих - до трусов и бюстгальтера.
Почему-то мужчины, когда попросишь их что-нибудь даже совсем махонькое почесать, нивкакую не соглашаются, пока не оголишься самое малое до исподнего и в постель с ними не уляжешься...
– И меня посчитала за подобного сексуального хама?!
– окончательновникнув в схему интриги, спросил автор сих правдивейших строк.
– Да все вы - мужики - одним миром мазаны, - вымолвила овца Целконона, - Попро-осишь почеса-ать меж
лопаток, а они сразу в трусы-ы-ы!– захныкала она.
– Довольно слякоть разводить! Застегивай рубаху обратно!
– посочувствовав набожной сержантихе,приструнил я ее, - Снизу застегивай где-то... до сисек - не выше, чтоб свободней мне было руку совать.Застегивайся и садись за свой бюрократический стол...Нет, лучше совсем не застегивайся. Для, так сказать, облегчения чёса.
Э-э-эх-х.., - страдальчески вздохнул я, - Го-оре горькое с вами - с престарелыми целками.
– И никакая я не престарелая, - обиделась резво усаживающаяся за стол Потнопахова, - Да в нашем приходе есть целки старее поповой собаки!..
Чуть спустя я начесывал спину стенающей овцы целкононовойпопеременно и биологической рукой, и протезной, руководствуясь голосовойкорректировкой по схеме "выше-ниже-правее-левей". Обрабатывалась обширная площадь: по горизонтали плоть до пупа, по вертикали - до поясницы и даже ниже ее...
– Неужели у вас и взаправду внематочная беременность?!
– по ходу процедуры ознакомившись с моим фиктивным больничным листом, изумилась набожная сержантиха.
– Да нет, - вполнебудничным тоном ответил я, - Отсутствует у меня внематочнаябеременность. Напрочь!Вматочная, правда, имеется.Без патологии. Как и у всякого подзалетевшегополноценногомужика.
– Хи-хи!
– последовало в качестве реакции на несуразность, - А почему от вашего больничного человечьим навозом воняет?
– А потому, что им вытирал свою задницу наш ректор генерал-лейтенант Чувак Мыкола Генрихович, - подкинул ядовольно-таки рискованную для собственного благополучия крамольную шутку.
– Хи-хи-хи-и-и!
– с брезгливинкой отбрасывая от себя бланк, прыснула встрепенувшаясявзмокшей спиной Потнопахова, - Шутите?
– Да какие могут быть шутки(?!), прынцесса, - приправив напускной серьезностью готовый сорваться на хохот голос, продолжил я интригу, - Чем бы генерал не тешился, лишь бы не плакал! Он еще и не тако-о-ое-е(!!!) вытворя-яет!.. В прошлое воскресенье выудил на рыбалке русалку и до понедельника ее жарил!
– Трахал что ли или как рыбу жарил?
– выказала недоумение овца Целконона.
– А я знаю?! Меня там не было, - вильнул я шаловливой мыслью, - Может... и как женщину жарил, а может... и в качестве рыбы трахал...
Потнопахова отреагировала на мою заумную импровизацию как и прежде - задорным хихиканьем...
– Чур, про Чувака с русалкой никому не сболтни!
– крупнокапельноорошаяпотом с лица Потнопахову, нагонял я жути, - Не дай боже, дойдет до генеральши, а она на руку о-ой(!) как тяжела да неуклюжа...
А кто будет крайним?.. Кто язык распускал. Махом таковых отыщут и примерно изуверски покарают!
– Да что вы? Я никому-никому!Особенно Зойке Кобыловой и Верке Бренчаловой! Те еще балаболки!
– запричитала натурально забздевшая сержантиха, - Да если я!..Да пусть тогда лучший врагЦелконона безобразный Люций Хер отнимет у меня самое дорогое - мою добросовестно хранимую девственность...
– Опять, рабапорока, своей виртуальной целкой торгуешь?!
– мощняцки чихнув, поинтересовался от двери декан Павленко.