Десять ли персиковых цветков

Конечно же, я знала, что столкнусь с Е Хуа. Все это время он стоял у входа в нашу обитель, и я бы не смогла миновать его, покидая Цинцю. Я прикрыла глаза и промчалась мимо в притворном равнодушии. Вернее, попыталась это сделать – он крепко схватил мой рукав. Бледность Е Хуа меня испугала. На его лице были написаны скорбь и усталость. Я не имела права тратить на него время в такой опасный час. Повернувшись, я взмахом веера отсекла рукав, за который он держался. Послышался треск ткани, Е Хуа оцепенел. Из его горла вырвалось только хриплое:

– Цянь-Цянь…

Проигнорировав его, я отвернулась и продолжила путь к реке Жошуй. Краем глаза я заметила, что Е Хуа тоже призвал благовещее облако и последовал за мной.

Много лет спустя я сокрушалась, почему… Почему я не сказала ему тогда ничего хорошего? Почему не произнесла ни одного доброго слова, лишь одарила его ледяным взглядом и молча пролетела мимо?

Необъятная поверхность реки Жошуй бугрилась гигантскими волнами, над ними нависли черные тучи. Посреди реки, подобно пагоде, возвышался колокол Императора Востока. От его раскачиваний гудела и сотрясалась земля. Су Цзинь, которая должна была защищать колокол, бесследно исчезла. Я подумала, что она испугалась творящегося хаоса и спряталась.

В просвете меж облаков я разглядела макушку местного божества-хранителя земли. Мне довелось познакомиться с ним пятьсот лет назад. Он, укрывшись за облаками, тревожно всматривался в колеблющийся колокол. Заметив нас с Е Хуа краем глаза, он тут же, повернувшись, почтительно поклонился и испуганно прокричал:

– Приветствую вас! Владыка реки Жошуй уже отправился на Небеса за подкреплением, велев мне ждать здесь. На этот раз Цин Цан гневается пуще прежнего, от его ярости сотрясается и дом Владыки реки Жошуй, и мой скромный храм…

Колокол Императора Востока вдруг озарился ослепительной белой вспышкой, прервав его полную тревоги речь. В центре сияния показалась чья-то фигура.

Я выругалась про себя и хотела было устремиться туда на облаке, когда кто-то тенью бросился мне наперерез. Е Хуа обездвижил меня магическими путами, запечатав заклинанием. Я не могла и пальцем пошевелить. Видя, что Цин Цан вот-вот вырвется из колокола, я в бессилии закричала:

– Отпусти меня!

Е Хуа не отреагировал на мои слова и поручил меня божеству-хранителю земли, наказав ему:

– Берегите ее; что бы ни случилось, она не должна покинуть облако.

Как только он произнес это, в его левой руке появился меч, ослеплявший ледяным светом. У меня на глазах Е Хуа с мечом наперевес летел прямо к раскаленному колоколу. Мой мир рушился на глазах. Рот искривил беззвучный стон, кинжально-холодные порывы ветра резали глаза. Когда Е Хуа приблизился к белому сиянию, я, словно со стороны, услышала свой отчаянный крик:

– Освободи меня, хранитель! Ты же знаешь, как это сделать! Е Хуа пошел на верную смерть, с его нынешними силами он непременно умрет!

Местный бог-хранитель забормотал, что не знает, как разомкнуть сковавшее меня заклятие, оно ему незнакомо, а потому он не может его снять. Раз он был бессилен, мне оставалось только справляться самой. Я попыталась высвободить свой изначальный дух, но оказалось, что заклинание и магические путы каким-то образом сковали не только мое тело, но и дух, сведя на нет все мои усилия. Заливаясь слезами, я увидела, что сияние вокруг колокола постепенно меркнет. По всему небу гремел гром и сверкали молнии, сопровождавшие бой Е Хуа и Цин Цана. Местный хранитель создал вокруг нас слабый магический барьер, чтобы защититься от вредоносной ци.

Е Хуа связал меня слишком сильным заклинанием. Сколько я ни пыталась разорвать его, я никак не могла освободиться.

Весь мир погрузился во мрак, бог-хранитель земли прокричал мне на ухо:

– Тетушка, здесь очень опасно, я не знаю, сколько еще продержится мой барьер, мы должны уходить!

Я услышала свой глухой голос, ответивший:

– Уходите, я останусь с Е Хуа.

Пусть, будучи связанной, я была бесполезна и никак не могла ему помочь, но мне хотелось остаться с ним. Глазами я искала лишь его.

Я никогда не видела Е Хуа с мечом и даже не представляла, каков он в бою. Все говорили, что принц – искусный мечник. Его меч звался Лазурной Бездной [130] . Равнявшиеся на принца молодые небожители говорили: когда обнажается Лазурная Бездна, меркнет весь мир. Впервые услышав такие громкие слова, я подумала, что эти юнцы явно преувеличивают. Сейчас же, узрев смертоносный танец Лазурной Бездны воочию, я должна была признать, что, хотя мир и не померк, каждое движение меча сопровождалось такими раскатами грома и яркими вспышками, что на миг я ослепла и оглохла.

130

Лазурная бездна (кит. ??) – образное выражение, означает «небеса».

Шла ожесточенная битва. Я находилась слишком высоко, чтобы различить, на чьей стороне перевес. Я знала одно: Е Хуа не сможет продержаться долго, и лишь надеялась, что ему хватит сил дождаться Чжэ Яня или хотя бы толпу бесполезных небесных воинов, которых пошлет его дед, Небесный владыка.

Пожелтевшая река Жошуй бурлила, со дна ее поднимался песок и камни. Вдруг в небе раздался хохот Цин Цана. Смех сменился долгим кашлем.

– Я не признаю поражение, – пророкотал Цин Цан. – Если бы пятьсот лет назад я не был тяжело ранен и не потратил сегодня столько сил, чтобы сломать печать, я бы ни за что не проиграл тебе, желторотому мальчишке!

Дым и пыль рассеялись. Е Хуа стоял на одном колене, оперевшись на меч. Он произнес:

– Ты проиграл.

Мое замершее было сердце пустилось вскачь. Дрожа, я повернулась к божеству земли:

– Внизу теперь безопасно, ну же, опусти меня…

Когда местный бог-хранитель засуетился, снимая барьер, колокол Императора Востока вспыхнул кроваво-красным огнем. В моей голове все смешалось. Разве Цин Цан не повержен? Если да, то как он смог вновь запустить колокол?

Е Хуа вскинул голову и глухо произнес:

– Что ты сделал с колоколом?

Лежавший в пыли Цин Цан зло рассмеялся.

– Хочешь узнать, как я запустил его, даже не касаясь? – едва слышно выплюнул он. – Я потратил семьдесят тысяч лет и уйму сил, чтобы связать с колоколом свою жизнь. Если я умру, колокол развернется во всю свою смертоносную мощь сам собой. Кажется, я уже одной ногой в могиле. Уж не знаю, утащу ли я за собой только тебя, мальчишка, или весь этот проклятый мир… – Не успел он договорить, как на моих глазах Е Хуа ринулся прямо в кармическое пламя [131] , раскрывающееся алым лотосом Преисподней.

131

Кармическое пламя (кит. ????) – в китайской мифологии алый лотос является символом седьмого и восьмого уровня ледяного ада. Седьмой уровень называется Падма-нарака, или Адом Алого лотоса, там ледяной ветер режет замерзшее тело, оставляя кровавые разрывы; восьмой уровень – Махападма-нарака, или Ад Темно-красного лотоса, место, где внутренние органы и следом все тело трескаются и рассыпаются от мороза.