Десять ли персиковых цветков

– У вас такие красивые глаза.

Я всего лишь похвалила ее, к тому же совершенно искренне. Любой бы на ее месте обрадовался, но не она – стоявшая на коленях небожительница не только не расцвела от похвалы, а, наоборот, склонилась еще ниже, глядя мне в глаза с нарастающим испугом и замешательством. Моему удивлению не было предела. Хотя моя внешность и уступала внешности Четвертого брата, я все же считалась первой красавицей в Цинцю. Не думала, что мое лицо не только не произведет впечатления на эту юную небожительницу, но и заставит ее съежиться от страха.

Е Хуа невозмутимо снял мою повязку, а затем усадил рядом с собой. Обе небожительницы не сводили с меня глаз. Их пристальный взор задержался на моем лице. Может, они наконец поняли, что я совершенно не похожа на родную мать Колобочка?

Е Хуа, горделиво вскинув голову, обратился к рассматривавшим меня девушкам:

– Принцесса Мяо Цин, для вас нет места в Платановом дворце. Прошу вас завтра же утром вернуться в Восточное море. Раз уж ты, Су Цзинь, так ценишь дружбу и не можешь расстаться с принцессой, то почему бы тебе не попросить Небесного владыку выдать тебя замуж за кого-нибудь из Восточного моря?

От его слов будто холодом пробирало до самых костей. Стоявшие на коленях девушки побледнели. Прищурившись, я внимательно посмотрела на ту, что сидела слева и беззвучно глотала слезы. Только сейчас до меня дошло, что это симпатичное личико принадлежит принцессе Восточного моря Мяо Цин. Значит, небожительница, сидевшая справа, обладательница весьма посредственной внешности, – это та девушка, которой домогался Юань Чжэнь и которая едва не покончила с собой. Та самая Су Цзинь, изо всех сил пытавшаяся стать возлюбленной Е Хуа, но так и не сумевшая добиться его расположения.

Разгладив складку на рукаве, я тяжело вздохнула: «Юань Чжэнь, Юань Чжэнь, ты же сам красотой не обделен! Лучше бы взял зеркало и заигрывал сам с собой, чем приставал к этой неудачнице. Теперь жить тебе шестьдесят лет в мире смертных, и, если бы не мудрость твоей наставницы, эти годы тебя точно не порадовали бы».

Глаза Су Цзинь прояснились, зато принцесса Мяо Цин заливалась горькими слезами, умоляя не прогонять ее. А Е Хуа сегодня и правда очень зол, поняла я. С тех пор как мы познакомились, я никогда не видела его в таком гневе, кроме дня, когда мы после битвы стояли перед Сюань Нюй в зале Переменчивых теней дворца Пурпурного света. Во мне проснулось любопытство. Я перехватила веер покрепче, раздумав уходить. Заварив чай, я нашла укромный уголок, уселась там и принялась спокойно ждать, когда чай остынет.

Е Хуа в совершенстве отточил умение сохранять спокойствие среди шума и суеты. Слезные попытки принцессы Мяо Цин объясниться разжалобили бы и камень, но не Е Хуа. Тот остался непоколебим и молча продолжил изучать лежавшую перед ним кипу бумаг.

Во время нашей встречи в Восточном море я была очень тронута тем глубоким чувством, что принцесса Мяо Цин испытывала к Е Хуа. Однако сейчас, в присутствии Су Цзинь, я быстро вытерла набежавшие слезы, стараясь взять себя в руки и не показывать волнения. Я слушала очень внимательно и в конце концов поняла, в чем причина гнева Е Хуа. Оказалось, что принцесса Восточного моря Мяо Цин, никак съев сердце медведя и желчный пузырь барса [94] , посмела подсунуть принцу суп с подмешанным в него любовным снадобьем. Однако с выбором снадобья она, похоже, промахнулась, поскольку Е Хуа узнал его, едва ощутив исходящий от супа запах. Если она и хотела разжечь в принце пламя, то разожгла только пламя гнева.

94

«Съесть сердце медведя и желчный пузырь барса» (кит. ????) – образное выражение, означает «набраться смелости».

Растиравшая для Е Хуа тушь служанка, став свидетельницей этой ситуации, в соответствии с правилами Небесного дворца немедленно пригласила для разбирательств Су Цзинь – единственную супругу в гареме наследного принца. Я не могла не восхититься Су Цзинь. Она являла собой прямо-таки образец хорошей супруги. Узнав о том, что принцесса Мяо Цин добавила в суп принца любовное зелье, Су Цзинь не только не возненавидела девушку, но и стала молить Е Хуа о пощаде.

Я пришла забрать веер, когда ссора уже начала утихать и каждая сторона взяла перерыв, чтобы восстановить силы. Теперь, когда я полностью разобралась во всех тонкостях дела, я почувствовала, что бессмысленно выслушивать плачущих девушек. На самом деле в произведениях, которые можно найти в мире смертных, подобные сцены выглядят намного драматичнее, нежели та, что сейчас разворачивается перед моими глазами. Мой чай успел остыть, поэтому, взяв веер, я уже собиралась удалиться. Но в то мгновение, когда я готова была уйти, принцесса Мяо Цин бросилась к моим ногам и жалобно произнесла:

– Госпожа, в прошлый раз я не узнала вас, но вы помогли мне, и я навсегда запомнила это. Теперь прошу вас помочь мне еще раз!

Я долго молчала, а затем, повернувшись, обратилась к Е Хуа:

– Поскольку принцесса опустилась передо мною на колени и умоляет меня, я не могу отказать… Позвольте сказать пару слов.

Е Хуа, оторвавшись от бумаг, посмотрел на меня:

– Говорите.

Я, вздохнув, начала свою речь:

– В произошедшем вина лежит не только на принцессе Мяо Цин. Вы с самого начала знали, что принцесса испытывает к вам чувства, однако все равно позволили ей прибыть на Небеса. Пусть даже вы и сделали это, чтобы отплатить ей за доброту. Вы говорили мне, что хотите помочь принцессе избежать брака со Вторым принцем Западного моря, а затем, когда все будет улажено, попросите ее вернуться в Восточное море. Однако она не ведала, о чем вы думали, и, скорее всего, посчитала, что в конце концов смогла растопить ваше сердце. Вы даровали ей надежду, но при этом придерживались принципов высокой морали и не стремились сделать первый шаг, поэтому она и решила взять все в свои руки.

Глаза Е Хуа потемнели настолько, что его зрачки совершенно растворились в этой черноте. Равнодушно взглянув на принцессу Мяо Цин, он возразил:

– Но принцесса сама сказала, что прибудет во дворец в качестве служанки и этого ей будет вполне достаточно.

Я, зевнув, парировала:

– И вы поверили словам влюбленной девушки!

От долгих рыданий лицо Мяо Цин вконец растеряло последнюю прелесть. Постучав по вееру, я сказала девушке:

– Послушайте моего совета: возвращайтесь в Восточное море.

Я отступила на пару шагов, поправила рукава и, воспользовавшись тем, что Мяо Цин еще не пришла в себя, выскользнула из комнаты. Только я переступила порог, как меня схватил мгновенно оказавшийся рядом Е Хуа. Наклонив голову, я искоса взглянула на него. Он разжал руку и, подойдя вплотную, спросил:

– Уже стемнело, вы уверены, что сможете найти свой двор?

Я задумалась и не очень уверенно ответила:

– Наверное, смогу.

Он помолчал, а затем произнес:

– Я провожу вас.

За тонкой занавеской, на которой танцевала тень свечи в комнате, раздался слабый всхлип принцессы Мяо Цин. Я подумала, что девушки, которые все еще стояли на коленях, порядком устали от скандала и, если Е Хуа уйдет проводить меня, у них появится возможность отдохнуть. Чтобы с новыми силами продолжить борьбу, нужен перерыв. Если я заберу на время Е Хуа, я несильно отвлеку его от важных дел. Поэтому я согласилась пойти с ним, собираясь со спокойной совестью воспользоваться оказанной мне любезностью.

Снаружи все было объято серебристым светом луны, дул легкий ветерок. Е Хуа не проронил ни слова за всю дорогу, за исключением фраз вроде: «Осторожнее, здесь ветка, не споткнитесь!» или «Впереди два камня, обопритесь на меня». Дорога, по которой мы шли, оказалась ухабистой, а поскольку у меня плохое зрение, я была слишком занята тем, чтобы не споткнуться, поэтому не могла перекинуться с ним даже парой слов.

Меня клонило в сон, обратный путь совершенно вымотал меня. Когда мы достигли двора Благоухающих цветов, единственной моей мыслью было упасть на кровать и крепко уснуть. Только мы подошли к воротам, как Е Хуа снова притянул меня к себе. Преисполненная печали, я посмотрела на него и сказала: