Девочка из коммунизьма

Но тут одна из волн оказалась слишком большой и напористой. Умные дети успели убежать. А я, упрямая дурочка, осталась.

Помню, в этой большой волне я перевернулась, как в сальто, и меня водой выкинуло на берег. К счастью, не на камни, а на небольшой песчаный пятачок. Люди стали кругом махать руками, кричать: "Ребенок убился!".

Я, конечно, на какое-то время то ли сознание потеряла, то ли просто замерла от страха. Но больно мне не было. Испуг только. Одна горластая женщина с тройными складками живота истошно орала: "Где мамаша у этого мальчика-придурка?!". Из-за моей смешной короткой, под горшок, стрижки и нескладной тощей фигурки меня принимали за мальчика - я не возражала.

Я, очухавшись и увидев, что вокруг столпились, будто бы на похоронах - кружком, люди, встала и стала глазами искать маму. Подошла к ней, но не совсем близко. Мама совершенно равнодушно посмотрела на меня и сказала: "Это не мой мальчик, у меня вообще девочка". И громко крикнула в мой адрес: "Мальчик, иди отсюда!".

Я возражать не стала - побрела по камешкам в сторону коттеджей, присела на корточки и стала выжидать, когда мама ко мне все же подойдет. Одна сердобольная женщина, все же, еще бежала за мной и говорила: "Давай я помогу тебе твою маму найти!". Я же, чтобы она от меня отстала, сказала: "Я не с мамой приехала, а с папой, он скоро придет" - и отвернулась от этой назойливой дамы.

В Евпатории, равно как и в Симферополе, мне больше всего понравилось. Как у той королевы бензоколонки - посмотрите налево, посмотрите направо... цветущие сады. Что-то в этом роде.

Был разгар лета, и такая красота была необыкновенная, включая еще и чудесную старинную архитектуру, которой в Магадане с его серыми домами да еще не снесенными бараками не было. На меня, хоть и маленькую, большое впечатление произвели Бахчисарайский фонтан, Ласточкино гнездо. Правда только во внешнем плане, а вот какого черта было переться внутрь пещер и зданий - я так и не поняла. Ну посмотрел, понаслаждался со стороны и беги на море купаться. Нет же, как уважающий себя советский гражданин, мама отчаянно участвовала во всех дурацких и совсем идиотских экскурсиях. До сих пор ненавижу подъем на Ласточкино Гнездо. Зачем, будто на Великой китайской стене, переться вверх по широким каменным ступенькам? Бабулек больше всего было жаль - двигались наверх чуть ли ни на корточках. А там где Ласточкино Гнездо, внутри была какая-то дорогущая кафэшка, где мама, хоть и северянка с более высоким заработком, чем на материке, не могла позволить мне купить мороженое.

Море я любила, ведь сама родилась возле Охотского, хоть и очень холодного, но, опять-таки, как стандартную девочку из советской эпохи, меня надо было сфотографировать, словно обезьянку или попугая, а лучше вместе с этими животными. И надо было софтать на зависть всем северянам меня очень загорелой - такой загорелой, чтобы мамины знакомые просто обзавидовались, потому что на Севере такого загара не заработаешь, а соляриев в то время не было.

Причем, надо было сфотать либо на фоне моря, либо прямо в нем. А поэтому надо было найти какого-нибудь фотографа. Да еще таким образом, чтобы еще меня можно было тут же рядом обнаружить, потому что фотограф долго ждать не будет, а я могла часами в воде сидеть и баловаться с ракушками - попробуй, дозовись.

И ндеец и осы

Мама, к счастью, нашла фотографа, а меня она держала за руку так крепко, чтобы я не вывернулась и куда-нибудь не отбежала, что у меня эта рука еще долго болела.

Фотограф был слегка пьян и очень нервничал. Ему и без того уже хорошо удалось заработать на пляже, где желающих запечатлеться было хоть отбавляй. У него не было ни попугая, ни обезъянки на плече, но был жуткий индейский костюм или индейско-папуасский: с пестрыми перьями головной убор и юбка-мочалка с прицепленными к ней монетами неизвестного государства. Словом напялили все это на меня с трудом, с "психами".

И тут мама обратила внимание на то, что я, сволочь, абсолютно белая. Ко мне загар не "прилипал" - я была белая, как снег. Даже когда я до пяти лет жила у дедушки с бабушкой в Казахстане, где солнца было навалом, я все равно не могла загореть - да хоть целый день меня на солнцепеке держи, закончится все только солнечным ударом. Мама злилась не на шутку, да и фотограф нервничал, потому что не понимал нас, дескать, какая разница - загорелый ребенок или нет. Но он же был не северянином, для которого загар и солнце - это что-то экзотическое.

Короче, все закончилось тем, что мама меня измазала купленным ею наспех малиновым мороженым, потому что шоколадного не было. Меня еще побрызгали морской водой, отчего кожа становится темнее, если еще не успевает высохнуть. Словом, была я искрасна-коричневая с нелепым перьевым ободком и в юбке из монет, и всем своим видом а еще и припухлыми губами, которые меня заставили понадкусывать (чтобы эффектнее было на снимке), я, наверное, смахивала на негритянку, в честь которой меня назвали. Только Анджела получилась немного болезненной - не столь темнокожей, сколько страдающей краснухой.

Могло бы быть еще и хуже, я могла бы получиться еще и с волдырями. Потому что во время съемок сначала возле одного уха, а потом возле второго стали протяжно жужжать неизвестно откуда примчавшиеся осы - две из них, нацелив на меня свои жала, пытались приземлиться на пахнущие малиной щеки. Я уже рассчитывала на удачу, вернее на то, что не укусят эти противные насекомые - терпела, как могла. Мама с фотографом требовали мне улыбнуться, но у меня не получалось, а сорвать съемку ором, что рядом кружат осы я не могла - заработала бы от мамы по затылку - она и без того была раздражена.

А фотограф, которого она держала за конец растянутой и заляпанной кетчупом (видно от ранее съеденного шашлыка) футболку, все время порывался уйти, потому что ему срочно надо было опохмелиться. Он уже, не стесняясь окружающих, говорил: "Мне пора по рюмашке, дамочка! У меня режим!". Тогда я подумала, что водку тоже надо по режиму пить, как и лекарства, надо же, а папа ведь пьет, когда придется!

Одна, наверное, самая наглая оса, все же укусила - только не меня, а фотографа, от которого за километр перло сивухой. Прямо в щеку - как ужалит! Фотограф взвизгнул, как недорезанный поросенок, и сначала присел на колени, а потом вскочил и побежал. Мама же кричала ему вслед: "Бутафорию заберите, мужчина!". И поспешно, как попало начала стягивать с меня ободок, который и так был завязан на узелки. Она их развязывать не стала, а принялась стягивать - чуть ли не со скальпом. Вот кто оказался самым настоящим индейцем-потрошителем - я думала, щас мои волосы где-то на песке будут лежать.

У мамы эта фотка, где я смотрю на фотографа исподлобья, хранится на самом почетном месте в альбоме - именно потому что получился шикарный загар.

А Будулай вернется?

В Евпатории, где мы тоже отдыхали в рамках нашего черноморского путешествия. я чуть не потерялась. Мама, пока ходила по частному сектору, расползшемуся маленькими домишками по всему Черноморскому побережью, присматривала себе жилье. (Все мечтала с Севера уехать на Черное море жить, но так эта мечта и не осуществилась, увы).

Я отвлеклась на то, как красиво, в ряд, плыли дельфины. Моему восторгу не было предела - они так близко подплыли к берегу, что мне хотелось к ним подбежать и уплыть вместе с ними. Я уже, когда оглянулась и не увидела маму, решила никуда не уходить - сработала интуиция, что надо быть на месте и тебя найдут, если, конечно, я нужна тем, кто будет меня искать. Всегда я насчет этого сомневалась, но, все же, на самом деле родители меня любили, хотя своей непонятной любовью - мама по затылку могла ударить, а папа и вовсе на "горох" коленями ставил, поскольку эту эффективную методику воспитания непослушных детей ему посоветовал хороший друг.