Девочка из коммунизьма

Сквозь толпу за бухлом

Что касается же потерянного мной узла с бельем, то папа по этому поводу долго ворчал. Все же, он был из простой семьи, и знал цену каждой наволочке и простыне, а уж тем более пододеяльнику. Я боялась, что мама тоже начнет злиться и, в конце концов, меня поколотят. Но мама перевела тему на то, что ей это старое белье уже глаза промозолило, и они начали ругаться относительно имеющегося уровня жизни.

А папа, чтобы улизнуть от этих разглагольствований, собрался в магазин. И меня с собой взял. В этот раз мы путь держали в винно-водочный. Папа не часто, но все же, бывало, брал меня с собой на ответственное, по его мнению, задание. В поход за бухлом в виде "поршика" (так он ласково звал "Портвейн") и водки.

Тогда была напряженка со спиртным, а выпить хотелось не только пива, но и более крепкого. А поскольку в 1985 году Горбачев объявили антиалкогольную компанию, то и перебои со спиртным были серьезные. Когда бухло выбрасывали в магазины, то такие очереди выстраивались - как в мавзолей. Люди не понимали, что творится в стране, но однозначно хотели выпить и закусить.

Поскольку я была маленького роста, то меня удобно было посылать с авоськой, в которую бросали деньги, через толпу добраться до прилавка. Какое было столпотворение!

Папа говорил - ну, доча, давай, дерзай. И я, как на крутых виражах, начинала обходить мужиков, то улыбаясь, то проявляя настойчивость и пронырливость. Как малек среди большого квакающего болота я добиралась до входа в магазин, а там уже просто стояла как суслик и выжидала - кто из мужиков пожалеет меня и поможет купить бухло, как папа называл вино и водку. Зачем нужен этот алкоголь - никто мне не объяснял, говорили - вырастешь, поймешь. Но для меня, десятилетнего ребенка, этот поход был в своем смысле компьютерной игрой - с одного уровня перескакивала на другой, идя к цели. Где-то надо было правильно отпрыгнуть, чтобы сверху, с козырька магазина не упал прямо на меня здоровенный пьяный мужик - многие придурки пытались сначала пройти до дверей подвального магазина по каменной стене. А потом уже через козырек проникнуть внутрь, но крыша была покатая, и мужики нередко срывались. Надо было и выворачиваться, потому что в сильной тесноте мужики могли просто меня задавить. Попадались и женщины с ужасной внешностью - раздутыми от перепоя щеками или с разбитыми носами - таких больше всего надо было бояться, они могли и пнуть незаметно, и ущипнуть больно. Я выворачивалась, как могла. Ничего не боялась - проходила между всеми - трезвыми и пьяными - как лилипут. Не было у меня совсем чувства страха, а только желание выполнить отцовское задание. Кто-то пытался вырвать у меня сумку, догадываясь, что там деньги, но находился и тот, кто успевал меня защитить. Не совсем же одно быдло в этой безумной очереди было. Добрые мужики помогали мне покупать портвейн и водку - сколько было положено в одни руки, кидали в сумку даже сдачу и я также, уже упрямо таща за собой сумку, пытаясь не разбить стекло, возвращалась обратно - аккуратно, тихо, иногда говоря, как муравей из мультфильма: "Спасите, помогите, пропустите, а то укушу".

Один раз папу отругал незнакомый старик с большой, как у Льва Толстого бородой, говоря, что нельзя рисковать здоровьем дочери, посылая ее на такие жуткие задания. Ведь меня, худенькую, могли бы затоптать. Но больше всего этого старика беспокоила моральная сторона - разве можно ребенка посылать за выпивкой!

– Как вы можете, папаша! Вы почитайте Макаренко! Вы просто одумайтесь! Ребенок все впитывает как губка! А вдруг он вырастет алкоголиком? Если это девочка, то когда она вырастет, не сможет рожать, как нормальная женщина. Если личность пристрастится к алкоголю, то она погибнет.

– Да я же не пить ее заставляю

– А вы не перебивайте, а слушайте! Вы любите своего ребенка и не позволяйте ему бывать в таких злачных местах. Иначе я сообщу, куда следует, а мне это сделать никакой трудности не составит! Тогда уже ближе и познакомимся, если я вдруг еще раз увижу вашу девочку возле винно - водочного магазина. Поймите, что вы совершаете преступление. А власть не дремлет! Зарубите это себе на носу, гражданин!

И мужчина так сверкнул своими маленькими очками, что папа склонил голову и покусывал губы, стараясь быстрее отвертеться от этого непростого мужчины.

Взрывающиеся ракушки

Словом, папу тогда отругали серьезно - он, сначала пытался огрызаться, но потом все спокойно выслушал, в некоторых местах мыча, как бычок, и больше уже меня не отправлял за бутылками сквозь эту чертову толпу. Наверное, чего-то побоялся, все же, он был очень законопослушным человеком и преступать черту было не в его правилах.

А что касается алкоголя, пил-то папа исключительно в выходные, как обычный советский человек - отпашет всю неделю за баранкой, а потом решает расслабиться. Или в кино сходить, или дома с друзьями погулять, или, что я больше всего любила, съездить к нашему Охотскому морю.

На костре мы тогда жарили мидии - прямо в ракушках, которые мы по отливу собирали. Закатываешь трико по колени, разуваешься и ходишь по склизким "деснам" моря, пока прилив не начался. Этих ракушек - завались! Тьма-тьмущая. Либо в котелке варили, либо кидали прямо в угли, как картошку в кожуре - ракушки "взрывались" и доходили до готовности. Мама эти ракушки с мидиями, как семечки щелкала. Я же не особо любила это лакомство, которое потом, когда я выросла, везде называли деликатесом.

Больше всего мне нравилась вяленая корюшка или если ее не было(она ловилась по сезонам, в определенное время), то уёк (мойва). Уёк, кстати, можно было недалеко от берега прямо ведром или котелком черпать, чем я тоже любила заниматься.

Папа одно время решил помимо основной работы еще и свиноводством заняться. Прикупил на окраине Магадана старенький дом, где оборудовал целую ферму - прямо в жилых комнатах, оставив только две для обычного - людского проживания. А на чердаке он вялил рыбку. Ох, и вкуснятина была! Я украдкой, когда корюшка или уёк еще полностью не завялится, все равно лазила на чердак и ела эту полусырую, но хорошо просоленную рыбку. Наберу за пазуху штук десять и бегу с мальчишками играть. Их угощаю, сама грызу. И сытая, и довольная. У корюшки - самая вкусная икра. Бывало, не хуже противного хохла понадкусываю корюшку, икру всю повыем, а потом она портиться начинает. Папа ругает меня, но за еду не бьет, а сам уже другую партию вешает вялить.

Были в частном доме и кролики, помимо свиней. Кормить их было моей обязанностью В помещении, где находились кролики, в отдельной клетке жил песец. Откуда он взялся - не знаю, но жрал одно сливочное масло и лаял как вредная собачонка. Как-то он прогрыз деревянное дно клетки и убежал. Мама все кричала: "Убежал воротник на пальто! Зря мечтала о таком воротнике, зря кормили эту заразу, столько масла сливочного перевели!".

А как мне нравилось бегать на сопку, когда созревала редкая и для нашего Крайнего Севера морошка! Может, где-то она и росла целыми полянами. Но вблизи города попадалась крайне редко. Какая же эта вкусная ягодка - вкуснее чем брусника, шикша и голубика! Я могла уходить далеко в сопку, и ведь не боялась в десять-двенадцать лет, что меня сожрет медведь или росомаха. А этих агрессивных зверей было много и тогда, и позднее. К счастью, пути не сходились.

Мама, когда была беременной моею младшей сестрой, то на последнем сроке беременности, только не на седьмом, как было со мной, а аж на девятом, снова собралась в Гижигу. Но дело уже было не в извращенном токсикозе, а в том, что умерла ее мама. И она поехала на похороны в начале сентября.

Я тогда пошла в пятый класс. Папа маму одну не хотел отпускать и поехал с ней. А всех свиней - штук тридцать (целая ферма, по сути) - оставил на своего брата- моего дядьку, который рыбинспектором работал, и на меня. Но дядька, обещав, что поможет, так и заквасил в силу молодости и бесшабашности со своими дружками, вернувшись из долгой командировки.

Мы с ним под пластинку с песней Андрея Миронова "Бабочка крылышками бяк-бяк, бяк-бяк" (как я обожала эту песенку из известного кинофильма!) сварили курицу (прямо непотрошеную - и дядька, и я не знали, что ее надо потрошить), а потом я поехала на дачу свиней кормить, а дядька обещал приехать. Но так за все пять дней, которые надо было во время отсутствия родителей ухаживать за живностью, он так и не появился. Я же не придала значения, что такое трудное дело - кормить свиней, стала заниматься хозяйством, забыв про школу.