Девушка по имени Каламити
Шрифт:
Он улыбнулся, как будто это было стандартным условием в соглашении.
— И ты можешь ударить меня ножом, — повторил он.
Я не знала, смогу ли я ударить кого-нибудь ножом, пока они просто неподвижны, но это был спорный вопрос, потому что, если я сделаю это, он отведет меня к Ундали.
— Откуда мне знать, что ты не лжешь? — спросила я.
— Ты не узнаешь.
Что ж, по крайней мере, в этом он был честен.
Это должно было что-то значить, верно?
Я повернулась к полю и посмотрела на высокую траву, колышущуюся на ветру. Ничего необычного в этом мне не бросилось в глаза. Я понятия не имела, что все
Я уставилась на колышущуюся траву и прикусила губу, размышляя, в то время как одна мысль грызла меня, пока я не выплюнула ее.
— Я бы предпочла уйти тем путем, которым мы пришли, — попыталась я.
Он улыбнулся.
— Нет, поле в порядке.
И вот оно.
С полем определенно что-то не так. Нервозность поселилась у меня в животе и росла с каждой минутой. Как я могла не попробовать? Если не ради Алирии, то ради себя. Мне нужно было быть храброй девушкой с фермы из Алжира.
Предзнаменование глупой гадалки нежеланно закружилось у меня в животе. Но я не могла позволить ее бредням завладеть моей жизнью. Я посмотрела на Уэстона; он сидел, прислонившись к дереву и положив предплечье на колено. Вид его непринужденности разогрел мою кровь настолько, что я вскочила на Галанта и повела его к полю. Уэстон был таким расслабленным, и все же я находилась в постоянном состоянии смятения.
Поговорим о разочаровании.
Трава под Галлантом была достаточно высокой, она доходила мне до ступней; пара прядей забралась мне под штаны и пощекотала ноги. Я подпрыгнула, когда почувствовала это, уже нервничая. Я стиснула зубы, когда услышала смешок Уэстона позади меня, и двинулась вперед. Единственными звуками были шелест травы, свежий ветерок и редкое стрекотание сверчка. Я оглянулась, Уэстон все еще был в своей расслабленной позе. По мере того, как мы удалялись все дальше и дальше, я начала предполагать, что Уэстон действительно сумасшедший.
И тогда на меня опустились тучи.
Я смотрела широко раскрытыми глазами, как они кружили над моей головой, и я спрыгнула с Галанта, когда они, несомненно, направлялись прямо ко мне. Мое сердце бешено колотилось, когда они преследовали меня. Из облаков донеслись звуки смеха, когда одно из них сбило меня с ног, и я упала, вниз, в темную дыру.
Она была достаточно широкой, чтобы через нее можно было пролезть, и моя грудь сжалась от страха, когда она, казалось, становилась все меньше и меньше. Запас воздуха уменьшался, и я поползла быстрее, пока не увидела свет в конце туннеля. Я вылезла из дыры, прежде чем поняла, что нахожусь в небе.
Я кричала, падая из туннеля в небе. Я падала и падала так долго, что была уверена, что заснула. Мои глаза распахнулись, и я закричала, когда заметила, куда собираюсь приземлиться.
Острый выступ горы.
Я вскинула руки, чтобы остановить себя, прежде чем с глухим стуком упаду на землю, и все потемнело.
* * *
Когда я проснулась, первое, что я заметила, это то, что каждый мускул в моем теле болел. Небо было темным, а жар костра согревал мою кожу. Я подняла
глаза и встретилась с глазами убийцы.Кто знал, что у ассасинов есть чувство юмора? Может быть, ему следовало быть шутом.
Ладно, определенно нет.
Половина зрителей, вероятно, в конечном итоге погибла бы.
— Тебе понравилось шоу? — прохрипела я, мое горло болело от крика.
— Вполне. Хотя я не ожидал, что ты будешь так много кричать. Это действительно испортило зрелищность.
Держу пари, ублюдок.
Меня охватило дурное предчувствие. В последнее время было легко завязать разговор с Уэстоном.
Почему-то я не могла отделаться от ощущения, что это была игра сама по себе.
Меня охватило отвращение. По какой-то причине именно мне было доверено будущее Алирии. И вот я здесь, болтаю с врагом. Я встала, не думая ни о чем, кроме как уехать.
— Сядь, — приказал Уэстон, услышав мой план.
— Нет, — возразила я, — я ухожу, и ты не можешь меня остановить.
Я спросила себя, действительно ли я хотела закатить эту истерику, и я закатила глаза. Потому что мне нужно было какое-то подтверждение того, что я не по своей воле следовала за своим похитителем повсюду и что я действительно была пленницей.
— О, поверь мне. Ты действительно именно такая, — сказал Уэстон.
Я уставилась на него.
— Почему бы тебе не держаться подальше от моей головы? И пойти повеситься, пока ты этим занимаешься?
— Сядь.
— Я сказала тебе, нет! Вдолби это в свой толстый череп! Нет..
Одна нога взметнулась и сбила меня с ног, и я упала на свой тюфяк.
Определенно не человек.
Я даже не видела, как он двигался до бокового удара. Я снова двинулась, чтобы встать.
— Встань, и я физически свяжу тебя, — сказал он резким голосом.
Я наблюдала за ним, пытаясь решить, было ли это блефом.
— Уверяю тебя, это не так, — сказал он.
— И я уверяю тебя, если ты не уберешься из моей головы, я причиню тебе телесные повреждения!
Он проигнорировал меня, и каким-то образом мы вернулись на правильный путь. Я больше не чувствовала себя добровольной пленницей. И он снова стал тем эгоцентричным убийцей, каким был всегда.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
ВОЛШЕБНАЯ СТРАСТЬ
Невинность.
Остракизм речи и любовь к мыслям. Единственное, что мне было нужно с кем-то, кто не понимал этого слова: уединение.
По крайней мере, я была почти уверена, что мой разум представлял собой лабиринт размышлений, в который я только и знала, как отважиться пойти. Но благодаря тому, что Уэстон быстро научился разбираться в моем хаосе, обычно называемом мыслями, я научилась думать спокойно.
Мы ехали весь день, удаляясь все дальше от Ундали, и только мои тихие мысли разделяли нас. Можно сказать, что я вот-вот взорвусь, и если бы только я забрала Уэстона с собой.
Когда мы добрались до города, прямо перед заходом солнца, мне захотелось двух вещей: ванны и кровати.
И свободы. Но я переходила этот мост, когда чувствовала себя особенно склонной к самоубийству.
Я сидела на своей кровати, пытаясь собраться с силами, чтобы принять ванну, когда ворвался Уэстон.