Девятая жизнь кошки. Прелюдия
Шрифт:
Смысл его слов, сначала очень отчетливый, становится все более смутным, не в силах собраться в цельную картинку в переполняющем вновь меня тумане. А., как я должна помнить учится на факультете психологии. Студентов часто привлекают во всякие интересные проекты, и этот был одним из них. Но вступил он в него вовсе не как участник, а в качестве начинающего специалиста. 'Игра' - это достаточно масштабное исследование, в этом нам (подопытным) сообщили правду, но изучали в ней не отношения, а депрессивные расстройства, их протекание, проявление
Я слушаю его и вижу перед собой хрупкого хриплого растерянного и измученного паренька, не справляющегося с собственной жизнью. Я испытываю острую жалость в его адрес. В какой-то момент его рассказа туман резко рассеивается, на меня падают лучи солнца, и, как единственно подходящий ключ, открывают дверцу, за которой упрятан мой гнев.
Кто-то внутри меня крушит все: тщательно выстроенные стены, выложенные из собственноручно вылепленных и обожжённых кирпичиков, многослойные подвесные потолки, утрамбованные на века полы, мебель, обстановку, оконные стекла. Я разбиваю, обламываю, мну, растираю, топчу, расцарапываю, жгу, обдираю, выкорчевываю, рассеиваю, громлю - уничтожаю все, во что вложено столько труда. А потом изнутри раздается дьявольский смех. Его я уже не в силах скрыть: он продирается наружу. Сначала я похожа на булькающий чайник, еще лишь подступающий к точке кипения. А потом хохот обрушивается на меня. До судорог, до рыданий, до ледяного спокойствия.
Я подхожу к двери, распахиваю ее настежь, и замираю привратником. Он смотрит на меня взглядом побитой собаки, и оказывается по ту сторону дверного проема.
37
Город! Я уезжаю, я покидаю тебя!
Громом меня провожаешь, счастье прощаньем губя.
Ты горделиво, надменно выпровождаешь чужих,
Необозримо, несметно: тьма их в пространствах твоих.
Как безупречно прекрасен твой неокрепший стан,
Жаль, коварно опасен: витает меж звезд метан.
Столетья лишь освежают булыжники мостовой,
И к жизни страсть
воплощает людской несмолкающий рой.Разносишь благоуханье всесущей красы цветов,
Твое живое дыханье похоже на слабый зов.
И не могу оторваться от чаши, полной огня.
Как можно не наслаждаться, отведав цветенье дня?
Ты волею судеб воздвигнут, сердце моих времен.
Так отчаянно гибнут те, кто в тебя влюблен.
Жертву примешь привычно, прогонишь почти шутя.
Посмеет ли кто вторично штурмовать тебя?
Забыть невозможно обитель, столь нежный грубый приют;
В воспоминаньи-погибель: необретенный уют.
Дай еще раз пробежаться по бесконечным полям.
Я не хочу расставаться! Я возвращаюсь к мечтам.
Чемодан оказывается мал для того, чтобы вместить расплодившиеся следы моего присутствия здесь. Я беру самое ценное: то, что привезла с собой, чайную пару и несколько книг. Остальное не нуждается во мне. Важно уметь отказываться от хлама, чтобы иметь силы двигаться дальше. Дом - самое надежное человеческое убежище, способное стать самой страшной тюрьмой: его не перенести с места на место. Я не успела построить дом, я свободна. Свободна, чтобы уехать. Свободна, чтобы вернуться.
Эпилог
Мы оба теперь обычные люди. Он, потерявший контроль над импульсами своего тела по отношению к другой женщине. И я, лишившаяся их относительно себя. Мы не боги, не ангелы. Мы не те, кто непременно станет жить, руководствуясь столпами морали и нравственности. Мы совершили открытие, прыгнув в манящую пучину неизвестности.
Сейчас нас выбросило на берег, море отказалось поглотить нас, мы показались ей чужеродными существами. Мы лежим на камнях притихшие, обессиленные. В смеси морской воды и слизи собственных тел, выгоняющей эту воду наружу. Наши тела поранены острыми камнями. Теми, которые море не успело обкатать. Нам нужно время, чтобы отползти от кромки прибоя. Я робко становлюсь на колени и раскачиваюсь, пытаясь почувствовать свое тело. Затем перехожу в вертикальной положение. Я словно впервые стою на собственных ногах, и мне предстоит вновь научиться ходить. С высоты собственного роста я замечаю, что он свернулся в новорожденного младенца. Нам необходимо шагнуть назад, в свою беспомощность, чтобы начать писать новую историю. Я беру его за руку, и впервые за долгое время мне не нужно никуда бежать: ни к нему, ни от него. Море размыло нашу диффузию, и просолило нашу связь. Осталось ей подсохнуть на солнце, и никакая гниль ей больше не страшна. Солнце всходит. Мир вновь приобретает очертания. До следующего заката.