Девятая жизнь кошки. Прелюдия

Встаю под медленные струи хлорированной воды. Стекает в канализацию соляная память моря. Загорелая кожа контрастирует с белизной кафеля. Вытираюсь насухо, следы мертвой воды не нужны моему телу.

Закипает чайник, раскаленная вода разворачивает засохшие листья, пробуждает их цвет и аромат и захватывает собой. Я пью чай. Я возвращаюсь домой. Я проспала почти сутки без сновидений. Провалилась в целительное спокойное забвение. Мое имя вновь идеально пригнано по фигуре. Мне предстоит приготовить что-нибудь поесть, вычистить квартиру и подготовить одежду на неделю. Обычные дела обычной женщины. Понятные и привычные. Создающие иллюзию вечности. Как будто каждая моя суббота проходила именно так, и будет такой всегда. Как будто я никогда не была знакома с А. Никогда не участвовала в дурацком проекте. Никогда не уезжала в неизвестность. Никогда ничего не рушила и никогда ничего не создавала. Я сижу за этим столом, и пью обжигающий чай. И жизнь ничего не имеет против такого времяпрепровождения.

30

По негласной договоренности мы с А. не созваниваемся до прохождения воскресного отчета. Я готовлюсь говорить неправду. Самое главное в этом процессе - поверить в ту реальность, которую собираешься преподносить. Закрыть глаза и прокрутить ее в голове. Почувствовать тоску и скупость деталей, испить ее скуки до легкой тошноты, прикрыть унылой фантазией яркую память прошедших дней. Я не боюсь разоблачения, в глубине души я страстно его хочу. У нас с А. еще две легальные недели, а затем предстоит поставить нашу проклюнувшуюся близость на паузу. А, возможно, и вовсе собрать все ее частицы в черный пакет и отвезти на свалку. Я хочу свободы, но недостаточна сильна, чтобы взять ее в свои руки.

Два часа прежде нудного интервью превращаются для меня в увлекательную игру. Я делаю ход конем: почти не говорю о прошлом, а приплетаю переживания будущего. Нам скоро расставаться, и мой ужас расширяется, заполняя собой все. Все это время я пыталась не думать об И., но теперь я не могу игнорировать его призрак, который обретает все более четкие очертания, приближаясь к 'переходу хода'. Я вопрошаю, не повторится ли нечто подобное с А.? Кто мне может дать гарантии? Что мне делать с моей тревогой? Быть может, мне попить успокоительное? Из пассивного опрашиваемого я превращаюсь в активного участника процесса. Если кто и заподозрил подвох, то ничем не дал мне об этом понять. Я ухожу со сложной смесью облегчения и разочарования.

Телефон мерцает сообщением от А.: 'Встретимся завтра?'. Я отвечаю согласием, и остаюсь наедине с Городом. Сейчас он кажется мне в точности таким, каким был при нашей первой встрече. Намечающаяся осень пока робко, но уже отчетливо заявляет о своих правах. Прохожие обросли еще одним слоем ткани, из сумочек и пакетов торчат ручки припасенных зонтов. Я вновь иду змейкой в незнакомом направлении, знакомясь с городом, с его неизведанными прежде уголками, поймав его ритм и спеша ему в такт. Я пытаюсь почувствовать, люблю ли я его, и не нахожу ответа.

31

Я просыпаюсь за пять минут до будильника. Я предельно спокойна: все возвращается на круги своя, но уже при выходе из квартиры меня охватывает непонятная тревога. Мне становится очень трудно дышать, сердце бьется как сумасшедшее, кровь приливает к щекам. Я спешу поскорее выйти на улицу, утренняя прохладца должна привести меня в чувство. Становится легче физически, но беспокойство лишь разрастается, создавая перепутанность в моих мыслях.

Я представляю осуждающие лица моих сослуживцев: каждый из них знает, где я была на самом деле. Вид у меня не болезненный, а цветущий. И на каком таком больничном я успела загореть. Я пытаюсь предугадать все возможные вопросы, и ищу на них ответы. Тревога сдает свои бастионы перед моим арсеналом. Я так хорошо подготовлена к нападению, что сама рвусь в бой.

На работе меня встречают без особого удивления. Кажется, мало кто заметил мое отсутствие. Я подхожу к своему столу, включаю компьютер, и утреннее состояние повторяется с большей силой. Теперь к нему присоединяется сильная тошнота, и в глазах темнеет. Я сажусь и стараюсь отдышаться. Мне становится немного лучше, но меня охватывает чувство отвращения. Впереди рабочая неделя - пять дней в заточении. Мне невероятно тесно в этих стенах. Хочется немедленно написать заявление об увольнении, и бежать отсюда. Год на исходе, я ничего не должна этой компании. Но мягкие и при этом убедительные доводы разума убаюкивают мою импульсивную решимость: 'Ты просто отвыкла, тебе нужно время на адаптацию', 'Глупо уходить в никуда, сначала найди новую работу, а потом прощайся', 'Вспомни, сколько сил ты приложила, чтобы оказаться здесь!', 'В твоей жизни все так стремительно меняется, ага, осталось только работу поменять, а дальше сидеть у разбитого корыта и судорожно придумывать, что же делать'. Я оглядываюсь по сторонам, пусть закончится эта игра, а потом я уйду и отсюда. Плавно и неторопливо, обдуманно и подготовлено. Я прикладываю волевое усилие, чтобы включиться в работу. Между мной и экраном маячит то ветка можжевельника, то предзакатное море, то кошачий силуэт.

32

А. ждет меня. Уже в подъезде я чувствую доносящийся из квартиры запах креветок. Расставание никогда не является абсолютным, все что угодно, встреченное в настоящем, может унести нас в прошлое даже против воли. Особенно против воли. Я приветственно целую его и плюхаюсь в кресло. Мы не виделись всего лишь два дня после пятидневного погружения друг в друга, а степень моей неловкости так высока, будто мы едва знакомы. Я прячу свое смущение за бутылкой пива и испачканными креветками пальцами. После возвращения мне требуется время, чтобы вновь привыкнуть к тому, что давно знакомо и не вызывает волнения.

– Как прошел вчерашний опрос?
– я разбавляю затянувшееся молчание.

– Виртуозно и забавно. Главное, вовремя перевести разговор. А у тебя?

– У меня очень странно. Кажется, я хотела, чтобы меня поймали. И немного расстроилась, что этого не случилось.

– Правда? Тогда ты преступник. Говорят, что каждый из них жаждет разоблачения.

– Я не знаю. Просто мне надоело.

– Что именно?

– Надоела эта игра. Я наигралась.

– Решила остановиться на мне?
– его голос становится обольстительным, - думаешь, мы не сможем их дальше обхитрить?

– Что ты имеешь в виду?

– Нам не обязательно прекращать встречаться. Мы можем даже начать жить вместе. А что, это мысль!
– он словно разговаривает сам с собой, и воодушевляется своим диалогом, - ты ведь боишься, что будет дальше. А мы с тобой просто сделаем вид, что продолжаем. Будем встречаться с этими новенькими на нейтральной территории, гулять в парке, например. И говорить о погоде, политике и здоровье. Никто не обязывает нас заводить новый роман. Я не шучу, переезжай ко мне!

– Мы знакомы с тобой две недели.

– А сколько нужно?

– Я не знаю, дело вовсе не в этом.

– В чем же?

– Послушай, я не хочу сейчас об этом говорить. У нас есть еще время, именно наше время, так давай просто жить. Здесь же можно жить, не строя планов на всю оставшуюся жизнь, правда?

– Чего ты боишься?

– Я замужем, ты помнишь об этом вообще?

– Формально нет.

– Формально как раз да!

– Я имею в виду, что развод - простая формальность. Детей у вас нет. Можно даже не встречаться, чтобы развестись.

– Скажи лучше ты мне, что это за спешка?

– Я просто тебя люблю, - он говорит это с какой-то потерянностью, а я каменею в ответ на эти слова.

– Извини, но это не повод для свадьбы. Это всего лишь чувства.

– Чувства - это не всего лишь!
– восклицает он, - мои чувства - очень важны.

– Пожалуйста, послушай меня. Мне сейчас хорошо с тобой. Хорошо просто быть рядом. Но я не хочу ничего решать. Сегодня. И ближайшую неделю точно. Я не говорю тебе 'нет', и даже это уже странно. Дай мне выдохнуть! Я не успеваю за таким темпом, не успеваю ничего понять, ничего почувствовать. Слышишь?
– мой голос равнодушно бесцветный от усталости.