Дикая

Убрав с парня ногу и положив трясущуюся руку ему на ремень, я попыталась расстегнуть его.

Молчание давило еще сильнее, чем мои переживания, и я не выдержала. Да у меня сердце остановится, если я помолчу еще секунду!

— Я никогда не… Я впервые… Ну знаешь… — застеснявшись, забормотала я.

Накрыв мой трясущийся кулак ладонью, он убрал его от ремня.

— Я уже понял.

— Наверное, тебе тоже надо… ну… — я блеяла что-то несуразное, как помирающая овечка. — Ты бы хотел…

О, Боги. Как вообще об этом говорить-то вслух? Да и хочу ли я сама этого? Может, теперь должна?..

По комнате разнесся его вздох.

— Ложись спать, — ответил он, поднимаясь с кровати. Почему-то я ощутила себя еще хуже.

— Прости, — тихо проговорила ему в спину. Он шел к выходу.

Услышав, он повернулся ко мне. Снова приблизился, а потом, вздохнув, опустился перед кроватью, глядя на меня темными глазами. Я даже пожалела, что в темноте не могла хорошо разглядеть их цвет, но я помнила, что цвет у них темно-зеленый. Тревожный, как самая гуща мрачного леса.

— За что ты извиняешься?

— Ну… Мне стыдно, что я… — мой шепот был еле различим, я с трудом подбирала слова. — Я ведь совсем не такая.

— Я знаю, — раздался ответ в темноте. — Ты совсем не такая. Ты вообще другая. Как не из этого мира. Это мне следует извиниться за произошедшее. Ты была напугана, и я сам влил в тебя огромную дозу спирта. Мне не следовало тебя трогать.

— Нет, ты совсем не виноват! Не говори так! Это все я!

Хмыкнув, он внезапно дернул меня за разметавшийся по лицу локон, и опять поднялся.

— Пусть будет нашим секретом, Огонек, — насмешливо бросил он. — Подышу пять минут воздухом и вернусь. Спи.

Кирилл вышел на крыльцо, а я еще долго лежала с горящими щеками, пялясь в темный потолок.

Он не спроста назвал меня так. Только Никита называл меня Огоньком. Мы ведь были влюблены друг в друга, а уж в доме Алешиных не скрывали этого. А Кирилл словно поставил меня на место, напомнив, в каком месте я действительно налажала. Я опорочила свою любовь к Никите безвозвратно. Потому что, глядя на младшего брата, я всегда буду помнить о том, что со мной вытворял в охотничьем домике старший.

Прикрыв глаза и отвернувшись к стене, я тщетно пыталась остановить свои слезы.

Глава 8

Я проснулась от того, что меня бесцеремонно тормошили за плечо. Открыв сонные глаза, я увидела прямо перед собой невозмутимое лицо Кирилла. В комнате было уже светло, я могла различить цвет его глаз. Но сегодня смотреть уже не хотелось.

— Просыпайся, нам пора выдвигаться, если мы не хотим, чтобы вся твоя семья появилась тут в ближайшее время, — провозгласил он, и, даже не удостоверившись, что я поднялась, вышел наружу.

Подскочив, я потянула футболку вниз и заторопилась за ним. На крыльце восторженно застыла. Я обожала такую погоду.

Лес дышал хвойной свежестью и влагой после дождя. Сквозь великолепные кроны густых елей и сосен пробивалось летнее теплое солнце. Глубоко вдохнув умопомрачительный воздух полной грудью, я обернулась на плеск.

В большой деревянной кадке, в которой блестела дождевая вода, Кирилл полоскал свою толстовку. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он выжал ее как следует, разбрызгивая воду вокруг. Глядя на выступающие вены рук и напрягшиеся мускулы на обнаженных груди и животе, я зарделась. Конечно, из моей памяти теперь никогда не уйдет постыдный ночной эпизод.

Встряхнув мокрую вещь в последний раз, он, недолго думая, принялся натягивать ее прямо на голый торс. Меня аж передернуло.

— Она же мокрая.

Парень соизволил взглянуть на меня, стрельнув глазами.

— Вряд ли твои обрадуются, что их дочь катается по лесу с обнаженным мужиком.

Это точно. А мой вид был еще краше.

Торопливо вернувшись в домик, я подняла грязные комья сырой одежды и вытащила на свет на улицу. Платье было безнадежно испорчено в комьях грязи, глины, черно-синих разводах шикши и даже крови. Брезгливо бросив его на землю, я покачала головой. Я не смогу это надеть, оно в ужасном состоянии. На подвиг Кирилла я не решилась. Да и платье это дурацкое мокрым на меня вообще не налезет, оно и так по швам трещало, когда я его носила. Я из него давно выросла.

Единственное, что я не решилась проигнорировать, так это трусы. Обреченно подхватив влажный комок, я подошла к освободившейся кадке и проделала то же самое. Крепко выжав белый комок, я поспешно натянула их на себя, пока Кирилл заковырялся около мотоцикла. От неприятных ощущений мокрой холодной ткани, меня передернуло.

Все остальное — лифчик и убитые вхлам кроссовки, я швырнула в испачканное платье и завязала узлом.

— Готова? — поторопил за спиной парень.

— Да, — поспешно кивнула я и, приблизившись к нему со своим узелком, попыталась сесть позади.

Однако он остановил меня, ухватив за руку. Протянул шлем.

— Надевай.

Беспрекословный строгий тон даже не позволил мне подумать о том, чтобы пререкаться с ним. Ладно, как скажешь.

Послушно надев шлем, я села позади него. Козырек на шлеме создавал неудобства, поэтому мне пришлось повернуть голову набок и прижаться к спине Кирилла. Мотор взревел, и мы отправились в путь.

Пока мы ехали домой, я разглядывала лес. Страшно не было. Может, потому что в тайге было светло, а может, потому что я надежно держалась за сидящего впереди человека. Я старалась ни о чем таком не думать. Только смотреть по сторонам и размеренно дышать. У меня почти получалось.

Я заметила кое-что. Кажется, это была другая тропинка, потому что я почти не увидела кусты шикши, зато заметила на ней следы от протекторов. Кирилл ездил здесь множество раз, он знал дорогу. Окончательное чувство облегчения заставило расслабиться и улыбнуться. Черт возьми, ну и приключение!

Однако, моя улыбка тут же померкла, едва мы подъехали к моему дому. Почти все мои были на улице, что-то бурно обсуждали. У Архипа и Демьяна были в руках охотничьи ружья, которые в нашем доме хранились только для защиты от недобрых людей или нападений волков на кур. Сенька рыдал, хватаясь за Анфискин подол. Близнецы канючили что-то у отца. Наверное, пойти вместе со всеми на мои поиски, если собрались именно по этому поводу.

На звук мотоцикла обернулись все сразу. Увидев меня, мать прижала ладонь к губам и прикрыла глаза. Кажется, я оказалась права.

Затормозив, Кирилл дернул подножку и, не слезая с мотоцикла, молча уставился на мою семью.

Торопливо спрыгнув на землю, я сняла шлем и благодарно протянула ему. Он забрал его, даже не повернувшись ко мне.

Кусая губы, я смотрела как побледневшая мать приближается ко мне, оглядывая меня с ног до головы. Видок, конечно, был у меня так себе. Когда она подошла совсем близко, я увидела в ее карих глазах презрение и ярость.