Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

– Сударыня, и вы намереваетесь доверить подобную сумму совершеннейшему незнакомцу? – поинтересовался он.

– Ах, вот вы о чём! – ответила она с очаровательной улыбкой. – Но я вас больше не считаю незнакомцем.

– Сударыня, – возразил Чаллонер, – я полагаю своим долгом кое в чём вам признаться. Хотя я и происхожу из весьма древнего и достойного рода – по материнской линии я являюсь прямым потомком Тюдоров, – я считаю себя не вправе скрывать от вас, что дела мои находятся в весьма плачевном состоянии. Я весь в долгах, и в карманах у меня практически пусто. Короче говоря, я сейчас нахожусь в таком положении, когда для множества мужчин значительная сумма денег представляет собой искушение, которому невозможно воспротивиться.

– Разве вы не видите, – ответила девушка, – что подобными словами вы развеяли мои последние сомнения. Возьмите их.

И с этими словами она сунула купюры в руки Чаллонеру.

Он долго сидел, держа ворох ассигнаций с таким растерянным видом, что мисс Фонбланк не смогла удержаться от смеха.

– Ну же, – подбодрила она его, – оставьте все сомнения и положите деньги в карман. И чтобы развеять последние следы недоразумения, назовите мне имя моего рыцаря, ибо мне весьма неловко использовать в разговоре с вами одни местоимения.

Если бы речь шла о даче взаймы, то на помощь молодому человеку тотчас пришла бы мудрость предков. Но под каким предлогом отказаться от столь доверительного поручения? Любой из рассмотренных им означал в лучшем случае неучтивость или даже оскорбление; к тому же сияющие глаза и дивная улыбка его спутницы уже пробили брешь в панцире осмотрительности, в который он обычно облачался. Всё это, размышлял он, может оказаться простой мистификацией, возмущаться по поводу которой было бы просто глупо. С другой стороны, взрыв, разговор в таверне и деньги в его руках, безусловно, служили доказательством существования некой серьёзной опасности, и будь всё это так, может ли он бросить её? Существовал двоякий риск: риск проявить чудовищное неуважение к даме и риск ввязаться в некую бесполезную затею. Весь её рассказ казался выдумкой, однако деньги были вполне реальны. Вся эта история отдавала авантюризмом, однако девушка являла собой воплощённое очарование, и её речь и манеры указывали на её принадлежность к высшему обществу. Пока он мысленно метался в поисках решения, он вдруг во всех подробностях вспомнил совсем недавний разговор. Не он ли обещал Сомерсету бросить вызов традициям и ввязаться в первое же приключение? Б него он уже почти ввязался.

Резким движением он засунул деньги в карман.

– Моя фамилия Чаллонер, – представился он.

– Мистер Чаллонер, – обратилась она к нему, – вы великодушно пришли мне на помощь, когда всё обернулось против меня. Хотя сама я персона незначительная, моя семья весьма влиятельна, и я не думаю, что вы пожалеете об оказанной мне услуге.

Чаллонер зарделся от удовольствия.

– Полагаю, что, возможно, пост консула, – добавила она, глядя на него с искренним восхищением, – консула в крупном городе, столице или где-то ещё… Однако мы теряем время, давайте же приступим к делу.

Она доверительно взяла его под руку, чем ещё больше расположила к себе, и, пока они шли по парку, она развлекала его шутками. Около Марбл-Арч они сели в кэб, который быстро довёз их до вокзала на Юстон-сквер. Зайдя в ближайшую гостиницу, они заказали великолепный завтрак. Первым делом юная дама попросила принести ей письменные принадлежности и торопливо набросала несколько строк, примостившись на углу стола, при этом не переставая одаривать своего спутника нежными улыбками.

– Вот вам рекомендательное письмо к моей кузине, – сказала она, сворачивая листок. – Хоть я её никогда и не видела, она слывёт весьма очаровательной дамой и признанной красавицей. Об этом мне доподлинно ничего не известно, но, по крайней мере, она очень добра ко мне, как и её отец-лорд и как вы – добрейший из всех, кто мне известен.

Она произнесла эти слова с необычайным жаром, одновременно заклеивая конверт.

– Ах! – вдруг спохватилась она. – Я уже запечатала письмо! Это не совсем вежливо, и всё же, сказать по-дружески, так даже лучше. В конце концов, я посвящаю вас в семейные тайны, и, хоть мы с вами уже старые товарищи, вы всё ещё незнакомы с моим дядюшкой. Поезжайте в Глазго по этому адресу на Ричард-стрит и, как только прибудете туда, передайте это письмо лично в руки мисс Фонбланк, поскольку именно этим именем она предпочитает называться. Когда мы встретимся вновь, вы мне расскажете, что вы о ней думаете, – добавила она лукавым тоном.

– Ах, – почти нежно отозвался Чаллонер, – она наверняка не вызовет у меня никакого интереса.

– Не делайте поспешных выводов, – вздохнула юная дама. – Кстати, я совсем забыла… Это очень по-детски, и мне весьма неловко об этом говорить… Когда вы встретитесь с мисс Фонбланк, вам надо выглядеть несколько нелепым, что на самом деле к вам нисколько не относится. Мы договорились с ней о пароле. Вам надо будет обратиться к дочери лорда со словами «Негритёнок влез на вяз», однако убедитесь в том, – рассмеялась она, – что аристократка назовёт вам отзыв. Ну-с, повторите заклинание.

– Негритёнок влез на вяз, – с явной неохотой пробубнил Чаллонер.

Мисс Фонбланк расхохоталась.

– Прекрасно! – воскликнула она. – Воображаю себе эту сценку!

– И какой же я услышу отзыв? – сухо поинтересовался Чаллонер.

– Я открою его вам в самый последний момент, поскольку начинаю замечать в вас диктаторские замашки, – звонко рассмеялась она.

Когда они закончили завтракать, она проводила молодого человека на платформу и купила ему пару иллюстрированных журналов и разрезной нож для бумаги. Она стояла на ступеньке вагона и о чём-то переговаривалась с Чаллонером, пока не прозвучал свисток. Девушка тут же шагнула в купе.

– Хоть ты чёрный, – белый глаз! [3] – заговорщически прошептала она и тотчас спрыгнула на перрон, смеясь во весь голос.

Когда поезд, пыхтя и фырча, проходил под огромной стеклянной аркой вокзала, этот её смех продолжал звенеть у него в ушах.

Положение Чаллонера было слишком необычным, чтобы казаться завидным. Ему предстояло пересечь всю Англию с юга на север с поручением весьма двусмысленного и даже нелепого свойства. И всё же, поскольку он дал слово, ему пришлось его выполнять. Теперь, мысленно оглядываясь назад, каким же лёгким выходом ему казался следующий: наотрез отказаться от предложения, вернуть деньги и отправиться по своим делам свободным, беззаботным и счастливым человеком! Но сейчас это было невозможно: чаровница, околдовавшая его своими взглядами, исчезла, взяв с него слово чести, и, поскольку она не оставила ему никаких своих координат, она отрезала ему все пути отступления на случай, если он передумает и решится вернуть деньги. Он не прикасался ни к разрезному ножу, ни к журналам, поскольку это ещё больше усугубило бы его и без того подавленное состояние. Поскольку в купе он был единственным пассажиром, то целый день тоскливо смотрел на проносившиеся за окном пейзажи и достиг высшей степени самоуничижения задолго до того, как сошёл на станции «Св. Енох».

3

Nigger, nigger, never die, Black face and shiny eye (амер. детская считалочка).

Он сильно проголодался и, следуя своим привычкам, предпочёл бы поужинать и немного отдохнуть, сбросив усталость, однако слова юной дамы и его собственное нетерпение лишь подхлёстывали его. Поэтому он быстрыми шагами продолжил свой путь в летних сумерках, расцвеченных редкими фонарями.

Место, куда он направлялся, когда-то представляло собой череду загородных вилл, расположенных на небольшом взгорье. Но город разрастался, и этот некогда пасторальный уголок оказался в окружении лабиринтов улиц. С вершины холма тесно прижатые друг к другу дома, населённые беднотой, с бельевыми верёвками, натянутыми вдоль каждого второго окна, словно прибрежные утёсы, нависали над виллами с их крохотными садиками. И всё же, несмотря на городской шум и чад, эти домики, украшенные оконными жалюзи и псевдоклассическими портиками, хранили какое-то неуловимое очарование и ностальгически напоминали о прошлом.

Нужная Чаллонеру улица оказалась абсолютно пустынной. Откуда-то издалека доносился шум города, но сама Ричард-стрит казалась вымершей. Её вид произвёл на молодого человека удручающее впечатление, и снова, как на улицах Лондона, он поразился размерам городской пустыни. Когда же он подошёл к нужному дому и после недолгих раздумий позвонил, ему стало не по себе.

Звонок оказался столь же старым, как и сам дом. Его тонкие, переливчатые трели долго оглашали здание, пока не смолкли где-то в задних комнатах. После этого медленно отворилась внутренняя дверь, и в коридоре послышались мягкие осторожные шаги. Чаллонер, рассчитывая, что его сразу же впустят внутрь, достал письмо и изобразил на лице вымученную приветливую улыбку. Каково же было его удивление, когда шаги смолкли и после небольшой паузы снова направились в глубь дома. Молодой человек вновь яростно дернул ручку звонка, и снова до его чуткого слуха изнутри донеслось шарканье ног, и опять трусливый страж подошёл к двери и удалился. Чаша терпения гостя начала переполняться, и, проклиная всё семейство Фонбланков до десятого колена, Чаллонер развернулся и начал спускаться по ступеням. Возможно, за ним наблюдали из окна, и обитатель дома наконец набрался смелости, видя, что Чаллонер оставил свои тщетные попытки, и разум возобладал над страхами обладателя осторожных шагов. Как бы то ни было, не успел Чаллонер достичь тротуара, как замер, услышав звук отодвигаемой щеколды. Затем заскрипел открываемый засов, в замке загремел ключ, и дверь отворилась. На пороге появился крепко сбитый мужчина в рубашке с короткими рукавами. Он не отличался ни красотой, ни внешней изысканностью – иными словами, на улице мимо такого пройдёшь и не заметишь. Однако когда он показался в дверном проёме, лицо его выражало такой неподдельный ужас, что Чаллонер похолодел. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем обитатель дома разлепил пепельно-бледные губы и сдавленным голосом осведомился о цели визита незваного гостя. Чаллонер ответил, изо всех сил пытаясь скрыть своё волнение, что прибыл с письмом к некой мисс Фонбланк. При звуках этого имени мужчина словно преобразился и торопливо пригласил Чаллонера войти. Не успел наш искатель приключений переступить порог, как дверь за ним затворилась, отрезая ему всякий путь к отступлению.