Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

– Уверяю вас, – сказал старший, – что я слышал не только стук закрываемой двери, но и осторожные шаги на лестнице.

– Ваше высочество изволит ошибаться, – ответил второй. – У меня очень острый слух, однако я не услышал ни малейшего шороха.

Но его бледность и нервное подергивание мышц лица никак не соответствовали его благодушному тону.

Его высочество, в ком я, конечно же, сразу узнала принца Флоризеля, бросил на своего спутника мимолётный взгляд, и, хотя выражение его нисколько не изменилось, я заметила, что он ничуть не поверил своему собеседнику.

– Ну хорошо, – произнёс он, – оставим это. Теперь, сударь, когда я со всей искренностью изложил вам мотивы, которые мною движут, позвольте попросить вас выполнить своё обещание и отплатить мне той же откровенностью.

– Я выслушал вас с огромным интересом, – ответил молодой человек.

– И с необычайным терпением, – учтиво добавил принц.

– Ах, ваше высочество, и с никак не чаянным мной сочувствием! – воскликнул юноша. – Невозможно выразить словами, насколько я переменился за столь короткое время. Вы обладаете неким обаянием, перед которым, полагаю, бессильны даже ваши враги.

Он посмотрел на стоявшие на камине часы и побелел как полотно.

– Господи! – вскричал он. – Ваше высочество, видит бог, что я говорю вам это от чистого сердца: пока ещё не поздно, покиньте этот дом!

Принц снова взглянул на своего собеседника и нарочито медленно стряхнул пепел с сигары.

– Как странно всё это слышать, – заметил он. – Кстати сказать, я никогда не курю сигару после того, как с неё упадёт пепел. Исчезает всё очарование, аромат улетучивается, и остаются лишь мёртвые табачные листья. Я взял себе за правило выбрасывать окурок и брать свежую сигару.

И он тотчас же подтвердил свои слова делом.

– Не пренебрегайте моей просьбой! – взмолился молодой человек. – Она стоила мне чести и может стоить жизни. Бегите, бегите сию же минуту! И если в вас есть хоть капля жалости к бесчестно и подло обманутому юноше, скорее идите и не оглядывайтесь!

– Сударь мой, – ответил принц, – я прибыл сюда под ваше честное слово. Даю вам своё слово, что продолжу полагаться на эту гарантию. Кофе готов. Боюсь, мне придётся вновь вас побеспокоить.

Изящным жестом он предложил своему собеседнику разлить ароматный напиток.

Несчастный юноша вскочил на ноги.

– Умоляю вас! – вскричал он. – Ради всего святого, сжальтесь надо мной, коли не над собой, и бегите, пока не поздно!

– Сударь мой, – хладнокровно произнёс принц, – меня не так-то легко напугать, и если у меня есть какой-либо недостаток, из-за которого я могу пострадать, так это моё любопытство. Вы выбрали плохой способ заставить меня покинуть этот дом, где я играю роль хозяина. К тому же позвольте прибавить, молодой человек, что если нам и угрожает опасность, то исходит она с вашей стороны, а не с моей.

– Увы, вы не знаете, на что вы меня обрекаете! – воскликнул юноша. – Но хоть к этому-то я буду непричастен!

С этими словами он сунул руку в карман, вынул оттуда какой-то пузырёк и торопливо проглотил его содержимое. После этого он дёрнулся и рухнул на пол, зацепившись рукой за кресло. Принц обошёл стол и наклонился над телом, сотрясаемым предсмертными конвульсиями.

– Бедный мотылёк! – прошептал он. – Бедняга! Стоит ли снова вопрошать, что более губительно – слабость или злодейство? И может ли сочувствие идеям, по сути своей не лишённым благородства, привести человека к столь бесславному концу?

В это время я распахнула дверь и вошла в комнату.

– Ваше высочество, – сказала я, – сейчас не время философствовать. Если поспешить, мы ещё можем спасти бедняге жизнь. Что же до его сообщника, то вам не следует тревожиться: он под замком.

Принц резко повернулся в мою сторону и посмотрел на меня не с тревогой, а с таким нескрываемым изумлением, что я на мгновение растерялась.

– Сударыня, кто вы такая, чёрт подери?! – воскликнул он наконец.

Я не ответила и наклонилась над умиравшим юношей. Я, разумеется, понятия не имела, чем он попытался отравиться, и мне пришлось воспользоваться всеми подручными противоядиями. Там были оливковое масло и уксус, поскольку принц оказал молодому человеку честь, сделав для него один из своих знаменитых салатов. Я по очереди испробовала примерно по полпинты каждого, но безрезультатно. Потом я пыталась влить в него горячий кофе, которого оказалось чуть больше кварты.

– У вас есть молоко? – спросила я.

– Боюсь, сударыня, что молока нет, – ответил принц.

– Тогда соль, – решила я. – Соль тоже отвлекающее. Давайте соль.

– Быть может, ещё и горчицу? – спросил его высочество, подавая мне небольшой поднос с приправами.

– Прекрасная мысль! – воскликнула я. – Разведите мне с пол пинты горчицы, да пожиже.

То ли из-за соли, то ли из-за горчицы, то ли из-за сочетания всех отвлекающих веществ, но после принудительного их вливания беднягу наконец-то вырвало.

– Вот так! – торжествующе воскликнула я. – Мне удалось спасти кому-то жизнь!

– И всё же, сударыня, – засомневался принц, – ваше милосердие может оказаться хорошо скрываемой жестокостью. Когда, возможно, утеряна честь, излишне продлевать жизнь.

– Ваше высочество, если бы ваша жизнь была столь же переменчива, сколь моя, – возразила я, – вы бы придерживались иного мнения. Я же считаю, что, каким бы ударам судьбы мы ни подвергались, всегда надо надеяться на лучшее завтра.

– Это слова истинной леди, сударыня, – кивнул принц, – ибо вы говорите сущую правду. Однако к мужчинам всё это применимо в гораздо меньшей степени, и достойное поведение с их стороны воспринимается настолько естественно, что малейшее отклонение от неких канонов ставит их на грань бесчестия. Однако позвольте мне повторить свой вопрос, даже если я покажусь вам невежливым, и вновь спросить вас: кто вы и чем я обязан вашему присутствию здесь?

– Я владелица дома, где мы находимся, – ответила я.

– И всё же я озадачен вашим присутствием, – признался принц.

Но в этот самый момент часы на камине начали бить двенадцать, и молодой человек, до этого лежавший неподвижно, вдруг приподнялся на локте. Лицо его исказилось такой гримасой ужаса и отчаяния, какой я ни разу в жизни не видела. Он жалобно вскричал:

– Уже полночь! О Боже милосердный!

Мы стояли словно громом поражённые, пока часы отбивали удары, и остались недвижимы, когда им стали вторить часы на лондонских башнях. Не успел до нас донестись второй гулкий раскат Биг Бена, как в доме раздался громкий хлопок. Принц было метнулся к двери, но я успела остановить его.

– У вас есть оружие? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Спасибо, кстати, что напомнили. Возьму кочергу.

– У того, что внизу, два револьвера, – сказала я. – Вы справитесь с ним при таком раскладе сил?

Он остановился, словно засомневавшись.

– И тем не менее, сударыня, – возразил он. – Мы должны знать, что же всё-таки произошло.

– Нет! – вскричала я. – Что я такое слышу? Мне это не менее интересно, чем вам, однако не лучше ли вызвать полицию? Или если ваше высочество боится скандала, то кого-то из ваших слуг.