Дисциплина и Портянки

И так — десять магазинов подряд.

К концу четвёртого плечо ныло от отдачи, к шестому — шея затекла, к седьмому — в ушах звенело, но никто не жаловался. Никто не дернулся.

Скай чувствовал, как умащивается в структуру. Он больше не ощущал времени — был только приказ, прицел, огонь.

На последнем магазине он вдруг поймал себя на мысли:

«Если они скажут — в туалет пойдем строем. Сядем одновременно. И срать будем синхронно. И вставать будем по команде.»

На долю секунды губы дрогнули, почти улыбка…

Но он увидел боковым зрением инструктора — стоящего рядышком и смотрящим на него с таким видом, будто прочел его мысли.

И быстро, жестко, подавил всё внутри.

— ОГОНЬ!

Последняя очередь. Мишени — дырявые как сито.

— ДОСТАТЬ МАГАЗИНЫ. СДАТЬ ОРУЖИЕ ПО ОДНОМУ. СТРОГО ПО ОЧЕРЁДНОСТИ.

Скай сделал шаг вперёд, аккуратно передал «Аксель» стоящему у ящика солдату. Повернулся. Шаг назад. Встал в строй.

Позади — грохот шагов. Следующее отделение уже занимало стрелковые позиции.

Скай стоял. Дышал тяжело. Но ровно. В его голове не осталось ни одной посторонней мысли. Только механика, приказы и порядок.

И это, почему-то… казалось естественным.

* * *

Пыль, запах масла, и всё те же звуки стрельбы, эхом отдающиеся от бетонных стен. Гул очередей уже не будоражил — он въелся в кости, как перманентный фон.

Курсанты стояли ровными шеренгами.

Скай был где-то ближе к центру. Автомат сдан, руки за спиной, под палящим солнцем, в кирзачах, в выцветшей форме, всё по уставу.

Перед ними стоял офицер — невысокий, с усталым лицом, папка в руках, кепка на голове, форма идеально выглажена. Он даже не пытался перекрикивать стрельбу, просто начал говорить — ровно, монотонно, сухо, как если бы озвучивал инструкцию к стиральной машине:

— … применение стрелкового оружия в условиях городской застройки требует особого внимания к направлению огня. Повторяю: направлению. В отличие от открытой местности, здесь враг может находиться на любом уровне: крыша, окна, балконы…

Позади — автоматные очереди.

Ритмично. Вырвано. Гулко.

Кто-то продолжал тренировки на дальних рубежах.

— … поэтому стрелковый огонь ведётся преимущественно короткими очередями. Контролируемо. С прицелом на минимизацию разрушений и избегание перекрёстного огня. Применение гранат внутри зданий осуществляется по предварительной зачистке и фиксации смежных комнат…

Скай стоял. Голова чуть наклонена.

Слова офицера сливались в ровный поток, словно белый шум.

В голове уже не было образов. Не было мыслей. Только механическое восприятие. Грубо говоря — бубнеж.

— … внутренние лестницы, вентиляционные шахты и подвальные ходы являются потенциальными маршрутами маневра противника. Всегда. Повторяю — всегда. Игнорировать — значит умереть. В случае если связь отсутствует — командир отделения принимает решение на месте, исходя из соображений…

Очередь «бах-бах-бах-бах!» — где-то справа. Гул прошёл сквозь грудную клетку.

Скай вздрогнул на полсантиметра. Почти уснул. Почти.

Но звук выстрелов каждый раз выдёргивал его обратно.

Он не мог сосредоточиться. Не мог отдохнуть. И в то же время — не мог отвлечься.

Это было странное состояние между бодрствованием и сном, между сознанием и автоматизмом.

— … в случае обрушения стен и задымления приоритет отдается удержанию сектора. Не бегать. Не теряться. Не кричать. Встать. Найти укрытие. Открыть огонь по врагу. Приказ — выжить и сохранить линию обороны.

Слова лились. Стрельба гремела. Тело ныло.

А Скай уже и не знал — он слушает или же просто спит стоя.

* * *

Небо серело. Бетон остывал.

Но никто не шёл отдыхать.

Во дворе стояли столбы.

Деревянные. Толстые, как торсы.

Каждый — обмотан бечёвкой, потемневшей от пота и крови предыдущих поколений.

К ним вели — аккуратно размеченные линии. Перед каждым — стоял курсант.

Инструкторы маршировали между ними, будто жрецы перед ритуалом, пока в одном из рупоров не раздалось:

— БОЕВОЕ ОТДЕЛЕНИЕ! КОМАНДА ТРЕНИРОВКИ — РУКОПАШНЫЙ УСТАВ, РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ! ОТРАБОТКА ПЕРВОЙ ГРУППЫ УДАРОВ!

В ответ — ровный, неестественно громкий хрип:

— Так точно, сэр!

Скай стоял напротив столба.

Рядом — инструктор, сухой, жилистый, с серым лицом, словно высеченным из бетона.

— УДАР ПЕРВЫЙ. СБИВАЮЩИЙ. ЛАДОНЬ ВПЕРЁД.

Он демонстрирует, медленно и чётко.

— УДАР ВТОРОЙ. ЛОКТЕМ ПОД УГЛОМ СОРОК ПЯТЬ. КОНЕЦ ТРАЕКТОРИИ — В ВИСОК. НЕ НИЖЕ!

Он повторяет снова, уже быстрее.

Скай смотрит. Не дышит. Запоминает.

У него внутри уже нет сомнений. Только слепая покорность.

Каждое движение — как строчка в уставе.

Вдруг, кто-то в глубине строя едва заметно нахмурился, будто хотел задать вопрос — «почему так?»

Инструктор это заметил.

Пауза.

Он поворачивается к ним, руки за спиной. И с каменным лицом говорит:

— Для тех, у кого ещё остались лишние мысли — поясняю!

Он прошёл вдоль ряда.

— Вы тут не для творчества. Не для экспериментов. Устав — это вершина армейской мысли. В нём отточено всё, до последнего градуса поворота пятки. Это не просто «как надо». Это — чтобы вы не думали. Чтобы вы выживали. Чтобы вы били — и попадали. Поэтому вы будете делать именно так, как сказано. Ни на миллиметр иначе.

Он резко повернулся.

— ВОЗВРАТ К СТОЙКЕ. ОТРАБОТКА. НАЧАЛИ.

Скай сделал шаг вперёд.

Стал напротив столба.

Руки — в позицию.

Ноги — на линию.

Удар ладонью по верёвке. Удар локтем.

Резко. Уставно. Как учили.

Инструктор подошёл, выровнял плечо.

— Больше жёсткости. Цель — кость, не воздух. Ещё раз!

— Так точно, сэр!

Бам. Бам. Бам.

Столбы дрожали.

Курсанты били, словно машины.

Это была не драка.

Это была практическая геометрия.