Дисциплина и Портянки

Перед нами, мерно и неспешно, туда-сюда шагал сам старший инструктор Айронвуд. В белоснежном мундире, сверкающем на солнце, с идеально отглаженными стрелками и фуражкой, которая, казалось, могла отразить солнечные лучи и направить их прямо в душу любого, кто плохо поёт.

И мы пели.

Пели. Все. В унисон.

С чувством. С толком. С жаждой выжить.

— С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, с днём рождения, с днём рождения тебя-а-а, Дева Осени!

У кого-то сзади сорвался голос, но его тут же подхватили остальные — как в цепной реакции на грани отчаяния. Никто не хотел быть тем, из-за кого Айронвуд устроит внеплановую «танковую обкатку» по чьей-то самооценке.

Я пел. Я пел как мог. Пел как будто моя жизнь зависит от этого.

А может, она и правда зависела — чёрт его знает, какие уставы у церемониальных поздравлений Девы Осени.

Айронвуд остановился. Медленно повернулся к строю.

Голос его был чёткий, звонкий, и несмотря на жару, звенел как лезвие меча:

— Сегодня, пятого сентября, мы отмечаем День Девы Осени!

Ни звука.

Даже ветер, казалось, притих.

Пот стекал мне по лбу. Я шевельнул пальцами в перчатке — чтоб убедиться, что ещё жив.

«Дева Осени, да? Ага. А потом, наверное, будут Зима, Весна и Лето…» — мелькнула у меня мысль, но я тут же мысленно дал себе по щеке. «Молчи, Жон. Молчи и стой. Даже не моргай. Это Бикон, а не цирк.»

Айронвуд снова двинулся вдоль строя, глядя на нас так, будто у него в глазах были встроенные сканеры на лояльность и силу духа.

Я поймал себя на мысли, что мечтаю:

«Пусть эта жара спадёт… пожалуйста… хоть бы тучка, хоть бы облачко…»

Но небо было безоблачным. Как по уставу.

Айронвуд остановился. Встал в полный рост, раскинув руки будто собирался обнять всё человечество или, наоборот, зажать его в стальной захват.

— Сейчас, наш Капеллан Отомн объяснит вам, неучам, каким образом человечество собирается победить мерзких Гримм с помощью кучки охотников и веры в Светлого Брата и его Четырёх Дев!

Он медленно обвёл нас взглядом. Я поймал его на себе — и на секунду мне стало жарче, чем от солнца.

— Светлый Брат торчит от охотников так же, как и Дева Осени! Потому что мы убиваем всех гримм, которых только увидим!

Он сделал шаг вперёд и поднял руку в нечто, что было наполовину салют, наполовину боевой клич:

— В благодарность за нашу мощь, мы, инструкторы и профессора в Академии Бикон, комплектуем армию человечества отборными воинами!

В горле пересохло. В голове стучало от солнца.

— Дева Осени была ещё до того, как появились охотники, так что вы можете смело посвятить ей своё сердце… — он резко повернулся и ткнул пальцем куда-то поверх строя, — … но тела ваши принадлежат Академии Бикон!

Я не знал, как мне на это реагировать, но мои губы уже автоматически, с инстинктивной паникой, произнесли вместе со всеми:

— Так точно, сэр!

— Я вас не слышу! — рявкнул Айронвуд, будто его голос усилен встроенным громкоговорителем.

— Так точно, сэр!! — выкрикнули мы уже чуть громче.

— Вы что, гриммопоклоннические язычники?! Говорите громче! — взорвался он.

Я чуть не глотнул воздухом, но крикнул изо всех сил:

— ТАК ТОЧНО, СЭР!!!

Все вокруг выдали хором с такой громкостью, что, казалось, плац под ногами задрожал. Кто-то сзади чуть не надорвался, но никто не жаловался.

Я стоял, пыжась, как и все, но при этом изнывая от жары думал:

«Кажется, у нас завтрак будет состоять из стекловаты и пепла…»

Но только-только эта мысль пришла мне в голову — я почувствовал лёгкий локтевой тычок справа. Это Меркури, шепча сквозь зубы, буркнул:

— Жон… ты у нас почти как Светлый Брат. Только тебе ещё одной Девы не хватает.

Я моргнул. Дважды. Ничего не понял.

— О чём это ты?

А слева Эмеральд слегка хмыкнула, сдерживая смешок, и тоже шепнула, не глядя:

— Уж кто бы говорил…

— Что? — переспросил я, совсем сбитый с толку.

Она не ответила. Только ехидно улыбнулась и кивнув произнесла:

— Ага!

Я нахмурился.

«Ладно… этих двоих иной раз фиг поймешь…»

Жара ударила сильнее. Солнце будто осудительно нависло над головой.

* * *

После всей этой утренней церемонии, криков, восхвалений Девы Осени и речей Айронвуда, нас наконец-то отпустили на завтрак.

И, к удивлению всех, завтрак оказался не просто нормальным. Он был шикарным. Ну, по армейским меркам — прямо пир.

На подносе лежала горячая овсянка с настоящими ягодами — черника, клубника, даже несколько малин! Отдельно банан, яблоко и апельсин. А рядом — стеклянный стакан апельсинового сока. С мякотью. Не какой-то там порошковый, а настоящий. Почти фреш.

Меркури первым же вцепился в банан и, счастливо глядя на свой поднос, выдохнул:

— Вот это я понимаю праздник…

Эмеральд, сверкая глазами, сжала в руках апельсин:

— Я думала, у нас тут всё время будет только каша и котлеты… а тут такое… — она мигом отгрызла добрую часть банана и с полным ртом буркнула, — Ммм, рай на земле!

А Блейк аккуратно прокрутила стакан с соком в руках, посмотрела на него с лёгким разочарованием и хмыкнула:

— Ну это же даже не фреш…

— Ты избалована, — отозвалась Эмеральд, продолжая уплетать ягодную овсянку. — У нас в трущобах это называли «золотым нектаром» и волонтеры с жрицами Девы Осени разливали его детям в бумажные стаканчики по чуть-чуть, именно в этот праздник.

Я молча смотрел на всё это, держа ложку над овсянкой.

В голове у меня всё ещё крутились слова с плаца.

Про Светлого Брата.

Про Дев.

Про веру, дисциплину, победу над гриммами.

Про… четырех Дев?

Я, не отрывая взгляда от тарелки, подумал вслух:

— А вот получается, что у Светлого Брата четыре Девы, да? — и тут же добавил, склоняя голову, — А типа… зачем ему четыре Девы?..

Вокруг меня наступила тишина.

Просто вот сразу.

Как будто весь стол мгновенно замолчал.