Дисциплина и Портянки
Шрифт:
— «Нельзя затащить уровень, если в команде только NPC. Даже если один элитник есть — его завалят массой. Нужны все: и пушечное мясо, и рабочие юниты, и танки, и саппорты, и герои. Иначе — вайп. Без чекпоинтов.»
Айронвуд опускает лист.
Смотрит на меня очень пристально.
— … Вы странный, Арк.
Я внутренне сжался.
— Но… в этой странности есть логика.
Он поворачивается ко всем:
— Сочинение Арка — непонятное, местами вызывающее. Но в целом — правильное. Понимание системы — есть. Уважение к эшелонам — есть. Эмпатия — неожиданно сильная.
Он
— Оценка — хорошо. Не отлично. Но хорошо.
Я выдыхаю. Эмеральд стучит кулаком по моему плечу. Меркури хлопает. Даже Блейк слегка улыбается. Нео поднимает палец вверх.
Айронвуд идёт дальше.
А я думаю:
«Ну, хоть не вайп…»
Глава 26
Интерлюдия. Избранный Сын Тьмы
Пламя было слабым. Оно не столько освещало, сколько подчеркивало тьму вокруг. Пещера дышала — капли падали со свода в бездонную черноту, будто сама земля шептала сквозь камень.
Юноша сидел на коленях, склонив голову. Его дыхание было медленным, но напряжённым, словно он сдерживал что-то внутри.
Фигура напротив, тихая и неподвижная, будто выросла из скалы. Учитель не двигался, не моргал, не дышал — он просто был. И тишина между ними тянулась, пока её не разорвали слова.
— Учитель, — выдохнул юноша. — Сегодня ночью… во время бдения… они явились.
Учитель не ответил. Только слегка наклонил голову, будто насторожился.
— Они не имели лиц. Лишь зияющие пасти, полные обетов. Их было много. Они окружили меня и шептали… моим голосом.
Юноша сглотнул.
— Они хотели пожрать мою душу. Я чувствовал, как тьма сочится под кожу, как её когти ищут слабину.
Учитель молчал. Огонь потрескивал, сползая по древесине.
— Но я не дрогнул, — юноша поднял взгляд. — Я вспомнил слова из Тёмного Катехизиса. Из шестой главы. И я… начал произносить.
На миг в его глазах мелькнул огонь — не пламени, иного рода.
— Я цитировал Салем.
«Тьма не противится свету. Она — его зеркало. И в нём отражается тот, кто познал себя.»
— Они завыли. Завыли, как звери, что познали имя своего охотника. Один уполз, другой попытался вцепиться в мою плоть — но я продолжал:
«Грех не в падении. Грех — в забвении пути.»
Юноша выпрямился.
— И тогда они исчезли. Один за другим. Я изгнал их словом.
Тишина.
Учитель медленно поднялся. Тень от его фигуры заплясала по каменным стенам, как крылья древней твари.
— Значит… ты начал слышать, — произнёс он.
— Я вижу, — ответил юноша. — И я больше не боюсь.
И пламя затрепетало, будто само склонилось перед новым владыкой тьмы.
Учитель заговорил. Его дыхание было тихим, но слова разрезали воздух, как нож скальпелем:
— Ты научился видеть их. Это — первый шаг.
Теперь же…
…научись слышать.
Юноша нахмурился, нахлынувший жар медленно сменялся холодом,
ползущим по позвоночнику.— Слышать… их?..
— Да, — голос Учителя стал шепотом, но от него звенело в ушах. — Ибо они знают тебя. Они чувствуют тебя.
Ты — Избранный Сын Тьмы.
Юноша отшатнулся, нахмурился, сжал кулаки.
— Но… Учитель, — голос его дрогнул, — разве они не пытались пожрать мою душу? Разве они не враги?.. Я чувствовал… как они хотели стереть моё «я», сделать меня пустотой…
Учитель усмехнулся. Беззвучно. Лишь угол губ дрогнул в тени.
— Не бойся зла, юный воин Тьмы, — произнёс он. — Ибо ты — и есть зло.
Юноша остолбенел.
— Ты не свет, сражающийся с тенью.
Ты — сама тень, что сражается с хаосом.
Ты — клинок, выкованный не во имя добра, а во имя порядка, который требует крови.
Ты не изгнал демонов — ты их повелел отступить.
Он шагнул назад, позволяя словам осесть в сознании ученика, как пепел после пожара.
— В следующий раз… не гони их.
Слушай.
Ибо через их вой, скрежет и безумие ты услышишь Истину.
А Истина — это то, что сделает тебя завершённым.
Пламя погасло. Наступила полная темнота.
Где-то в глубине пещеры кто-то… хихикнул. Или заплакал. Или оба.
Юноша остался сидеть, глядя в пустоту. А в глубине его глаз впервые — пульсировала Тьма. Не внешняя. Его.
* * *
Пещера теперь была их залом. Каменные стены стали их учителями. Отзвук стали — их песней.
Юноша и Учитель стояли друг напротив друга. На них не было ни брони, ни защитных амулетов. Лишь аура — плоть, стиснутая волей.
Мечи были настоящие. Боевые. С лезвием, способным прорезать кость, и с тяжестью, способной сокрушить рёбра. Искры летели при каждом столкновении, но никто не отступал.
Хлёсткий выпад — и ответ. Поворот запястья — и сталь поёт. Ни звука кроме дыхания, камня и металла. Ни слов. Только бой.
Спустя десять кругов учитель резко отступил, и, затаив дыхание, произнёс:
— Помни.
О Силе Рода,
о Чести Клана,
о Величии , что было потеряно…
и о том, что только ты, юный воин, способен вернуть нам имя.
Юноша ничего не ответил. Он лишь медленно кивнул, не прерывая стойки. Его глаза были полны покоя. Его рука — готова.
И вдруг — вспышка. Рывок. Удар.
Парирование.
Меч Учителя вылетел из рук и со звоном отскочил в сторону, уткнувшись в камень.
Тишина.
Юноша не сделал ни шага вперёд. Он остался стоять, опустив лезвие вниз, с тем же спокойствием, что и в начале.
Учитель смотрел на него долго. Затем — тихо, как признание:
— Теперь я уже не могу обучать тебя как сражаться.
Ты перерос меня в этом.
Он подошёл и положил руку на плечо юноши. Тот всё ещё молчал, словно знал, что должно быть сказано.