Дисциплина и Портянки
Шрифт:
— Осталось лишь одно, — сказал Учитель. — Тёмная Закалка.
Юноша посмотрел ему в глаза. Говорить было не нужно. Но он всё же произнёс:
— Да, Учитель.
Я постараюсь.
* * *
Они собрались в бездне — глубоко под землёй, там, где воздух не принадлежал живым.
Посреди каменного зала, окружённого чёрными колоннами и стонами времени, находилось озеро — не вода, а вязкая жижеподобная тьма, зловонная и холодная. Она шевелилась,
Вокруг стояли толпы в чёрных мантиях. Их лица были скрыты капюшонами, их руки сложены в символы древнего знания. Их дыхание не звучало, но ожидание висело в воздухе, как предгрозовое напряжение.
Юноша стоял один. Он был облачён в белую мантию, как лампа среди тьмы, как жертва, идущая в пасть чудовища. Но на его лице не было страха. Он смотрел прямо в глубину озера.
Тьма шептала ему.
Он сделал шаг вперёд. И ещё один. И ещё.
Жидкость охватила его ноги, затем колени. Казалось, она сопротивляется, хочет втянуть, поглотить, переварить. Но он продолжал идти, не дрогнув.
И тогда учитель заговорил. Его голос раскатился по залу, словно древний колокол, пробуждающий ужасы забытого мира:
— Да будут его враги растоптаны!
Да падут их города в пламени пожарищ!
Да сгинет их урожай, и да истлеют их запасы!
Да обрушатся беды на головы тех, кто встанет у него на пути!
Да будет крепка его рука и да не дрогнет его воля!
И пусть страх скуёт их сердца,
ибо он — живое воплощение ужаса!
Тьма дошла до груди. Затем до шеи. Юноша закрыл глаза — и нырнул.
Мгновение было вечностью.
Мир затаил дыхание.
И вот… поверхность чёрной жижи вздрогнула. Из неё поднялась рука. Затем — плечи. И он.
Он был уже не тот.
Белая мантия была черной. Лицо — мрачным и спокойным, будто вырезанным из тьмы. Взгляд — как клинок.
Сила пульсировала от него, как волна жара перед восходом.
Один за другим люди в мантиях пали ниц.
Некоторые плакали. Некоторые смеялись в экстазе.
Некоторые всхлипывали от ужаса, не в силах поднять глаз.
Он прошёл мимо них.
Медленно. Торжественно. Как бог, спустившийся к своим фанатикам.
Учитель опустился на одно колено, не поднимая взгляда.
И громогласно возвестил:
— Ибо отныне он —
ТЁМНЫЙ РЫЦАРЬ!
Истинный Сын Тьмы!
Огонь зажёгся сам по себе в чашах.
И тьма — приняла его.
* * *
Пещера вновь приняла его.
Он сидел в тени, как прежде. На голом камне. В одной лишь черной мантии. Без
меча. Лишь он сам — очищенный, закалённый, изменённый. Но теперь он не был один.Где-то в глубине, за глыбами, в темноте, наблюдал Учитель. Он не приближался. Ему больше не нужно было говорить — он знал: всё важное уже сказано. Всё остальное — лишь путь.
Но юноша… уже чувствовал его. Не глазами. Не слухом. А чем-то новым, пробуждённым внутри.
Присутствие.
Тепло в тени. Вес тишины. Тень, что не враг.
Он не пошевелился, не обернулся. Лишь слегка прищурился, и — впервые — улыбнулся.
И тогда началось.
Тьма начала сгущаться. Не как раньше — не страхом, а покоем. Призывом. Снова пришли они — те, что шепчут на забытых языках, чьи тела извиваются вопреки логике, чьи очертания дрожат, словно сон в лихорадке.
Они явились не чтобы нападать, а чтобы говорить.
И он — услышал.
Их речи больше не казались бессвязными.
Вой — оказался песней знаний, стон — летописью безвременья, а шёпот — ключами к Истинам, что запрещено говорить вслух.
Он внимал.
И тьма раскрылась перед ним, как грязный лотос, чьи лепестки были из костей и звёздной пыли.
И вот, когда тьма достигла своего пика…
Он явился.
Фигура человека. Почти.
Белые волосы, как снег в дыму.
Глаза — красные, глубокие, как кровавая луна.
На голове — рога, изящные и гладкие.
Он вышел из глубины пещеры медленно, величественно. Воздух сгущался под его шагами.
Остальные твари расступались — не с ужасом, но с благоговением.
Он подошёл и встал на одно колено перед юношей.
Склонил голову.
— Позвольте мне служить вам, юный господин, — произнёс он, с голосом, от которого дрожали камни. — Ибо для меня — это честь!
Юноша не сразу ответил. Он смотрел на него — и в его взгляде не было удивления. Лишь принятие.
Он уже знал. Он всегда знал, что это придёт.
Он протянул руку — не в знак милости, а как повелитель, принимающий присягу.
— Да, — произнёс он.
И в этот миг пещера содрогнулась.
Все демоны пали ниц.
А тьма… улыбнулась.
* * *
Площадка в глубинах катакомбы была залита красноватым светом — словно сама тьма здесь пульсировала в ритме сердца воина.
Юноша стоял в центре, в черных штанах и длинным чёрным мечом в руках. Его дыхание было ровным. Спокойным.
В его глазах — ни гнева, ни страха. Только покой перед бурей.
Вокруг него — десять фигур в чёрных одеяниях. Культисты. Служители Ордена. Испытатели.
Каждый — носитель тени, боец, умеющий убивать.
Ни слов. Ни предупреждений.
Они пошли на него.
Первый — с кинжалом, низко и быстро. Парирован. Рукоять меча врезается в плечо — хруст.
Второй — сверху, с цепью. Прыжок — цепь обвивает руку, но он крутит корпусом и ломает захват силой, бросая врага в стену.