Дневник лабуха длиною в жизнь

– Вот за нашу доблестную контору можем и выпить!
– воскликнул Ромка Казак.

Все согласились.

– Скажи спасибо, что по почкам не дали, - добавил Кабан.

Чалая

Ромка Казак в молодые годы отсидел по глупости пару лет. В зоне ему разрешили заниматься на кларнете. После отсидки он тут же поступил в консерваторию. Способный парень, но, к сожалению, алкаш. Уже много лет он играл с моим отцом в два саксофона. Это был единственный ресторан, где играли два саксофона.

Теплыми летними ночами лабухи, закончив трудовой вечер, собирались в центре у большого фонтана. Домой никто не спешил. Постоять у фонтана теплой ночью, когда водяная, прохладная пыль оседает ласково на лицо, после душных, прокуренных, воняющих алкоголем и потом ресторанов - блаженство!

Нас стояло человек пять. Подошли отец и Ромка Казак. Папа рассказал, как в 1949 году он шел ночью с халтуры домой, держа под мышкой небольшой футляр с кларнетом. Кларнет был хорошего качества, известной немецкой фирмы. Отец приобрел его в 1945 году в разрушенном Берлине и очень им дорожил.

– Меня остановили два здоровых жлоба, - рассказывал отец, - почти что у дома и спросили: "Шо это ты держишь под мышкой?" Я ответил: "Кларнет". "А ну дай сюда!" - рявкнул жлоб и, выдернув футляр, стал его открывать. Я протянул к кларнету руки, чтобы не дай бог он не уронил инструмент, а он как гыркнет на меня: "Куда?!" Я быстро убрал руки. "Музыкант, говоришь, мы щас проверим, грай", - приказал он и отдал мне кларнет. Стал я ночью на улице играть.

– Гриша, и что вы им играли?
– спросил, улыбаясь, Казак (лабухи к отцу обращались на вы).

– Что, что!
– пожал плечами папа.
– "Мурку", конечно! Не буду же я им "Плачь Израиля" ночью играть. Когда я закончил, кто-то из окна второго этажа похлопал.

– Гриша, этот кто-то просто свою жену по заднице хлопал, - засмеялся Казак, а за ним и все лабухи.

Рассказали еще историю, потом еще. Отец ушел домой раньше всех. Он никогда долго не стоял - домой, к маме.

Через полчаса мы с Казаком остались вдвоем. Домой идти не хотелось. Мы молча стояли, наслаждаясь летней ночью, как вдруг Казак спросил:

– Бабу хочешь?

Я встрепенулся.

– Какую бабу?

– Нормальную хорошую бабу, хочешь, я сейчас позвоню? Знаком с ней еще по временам, когда сидел. Она, конечно, не Наташа Ростова, покрупнее будет и чуть постарше... Ну что, звонить?
– глянул он на меня.

– Ромка, сейчас три часа ночи! Поздно уже!
– равнодушно произнес я.

– Да ты че, чувак, помотрать же можно, не понравится - схиляешь. Ну что? Звонить?
– укарнывал меня Казак.

– Она сидела?

– Было пару раз, но тебе ведь не впервой, - и тут же спросил: - У тебя еще есть халтура в колонии для проституток?

Глядя на его улыбающуюся рожу, я согласился:

– Звони!

Мы перешли дорогу и у кинотеатра документальных фильмов "Леся Украинка" зашли в телефонную будку.

Она ответила быстро.

– Слышь, Чалая!
– начал Козак.
– Я тут недалеко от твоего дома с одним грузинякой, с кучей бабок, может, нарисуешься?

Я во все глаза смотрел на него. Он жестом руки показал - все нормально, не переживай!

– Ну так оденься, - продолжал он в трубку, - повытаскивай свои мандавошки и вали к нам!
– закончил Ромка.

– Нет-нет, уже не хочу!
– торопливо заговорил я.
– Поздно, иду домой!

– Да погоди ты, - схватил меня за рукав рубахи Казак, - помотрай хоть на нее!

– Я что, мандавошек не видел, да и как ты ее назвал? Чалая?

– Ну да, ее так зовут.

– Это имя или кличка?

– Не знаю, - улыбнулся Ромка, не отпуская рукав.

– Ромка, мне хватает блядей, не хочу!

Пока мы пререкались, в конце улицы показалась женщина. Она направлялась к нам. Я вопросительно посмотрел на Казака. Он утвердительно кивнул.

– Привет, ребята!
– поздоровалась Чалая.

– Привет, привет, - ответил Ромка, - давно не виделись.

– Да, давненько, - осматривая меня, сказала она.

– Вот, познакомься, - кивнул на меня Казак.

Она протянула руку.

– Чалая.

Пожав мягкую теплую руку, представился.

– Ну что, надо б достать чего-нибудь бухнуть!
– живо предложил Казак.
– Могу сгонять в "Детский мир" к сторожу, - и добавил: - Башли есть?

Дал ему квинту.

– Я живо!

Теперь я понял, почему Ромка так уговаривал меня. Он хотел кирнуть "на шару". Мы с Чалой нагло осматривали друг друга. Среднего роста, средней упитанности женщина лет тридцати пяти, в гладкой летней кофте цвета бордо с короткими рукавами, в пестрой юбке в цветочках, в туфельках на маленьком каблучке, с наспех покрашенным лицом, пахнувшая польскими духами "Быть может" - отличный экземпляр бандерши или проститутки для Тулуз-Лотрека.

– Ну что, грузиняка, - спросила хриплым прокуренным голосом, улыбаясь, Чалая, - куда пойдем?

Немного помявшись, я ответил:

– Не знаю.

– Вижу, что не грузин, и бабок не полные карманы, - продолжала улыбаться баба.

– На кир хватает, - улыбнулся и я.

Постояли еще немного. Чалая курила одну за одной. Казак вернулся с бутылкой водки.

– Ты не против, - указывая на бутылку, - если я приложусь немного?
– спросил он.

– Прикладывайся!

Откупорив бутылку, Ромка влил в себя немаленькую дозу и, вручив мне то, что осталось, произнес:

– Ну я пошел, пора баинькать, - и зашагал прочь.

Не было у меня никакого желания быть с этой бабой. Я молча протянул ей бутылку. Она сделала пару глотков. В голове крутилось: "Kак бы красиво отвертеться, чтобы не обидеть? С другой стороны, мне же не обязательно с ней спать, и кто знает, а может, у нас получится вполне интересный разговор? Она сидела, я охранял рецидивистов, может, мы найдем точки соприкосновения - в обоих смыслах? Спешить мне некуда. Я свободный человек. Жена замуж выходит".

– Ну что, так и будешь торчать фонарем с бутылкой?
– упершись руками в бедра, улыбаясь и окидывая меня, застывшего с бутылкой водки у рта, сказала Чалая.
– Может, глотнешь немного?