Дневник лабуха длиною в жизнь

Я попросил Иду обеспечить даму всем необходимым. К середине вечера дама была уже пьяна. Ее приглашали танцевать такие же подвыпившие мужчины. Она громко смеялась и неприлично плясала, высоко задирая ноги. В какой-то момент сдернула с головы парик и, размахивая им, как флагом, с визгами прыгала посреди зала. Ко мне подскочила Ида.

– Эдик, кого ты привел, иди успокой ее!
– злилась администраторша.

Я чувствовал себя очень неловко. С трудом уговорил Людмилу немного посидеть. Славик Дымонт и Кабан сказали мне, что если я думаю, что буду с ней один, то глубоко ошибаюсь. Они составят мне компанию. Уговаривать не было необходимости. Марик Срибный в Москве, у меня ключи.

Людмила стояла на коленях на кровати, уткнувшись головой в подушку, и приговаривала.

– О, этот худой... а этот поплотнее... о-о-о, а этот такой большо-o-oй!

После Кабана она упала на живот и заснула мертвецким сном. Сделав свое гнусное дело, Кабан и Славка тут же ушли, оставив ее мне. Хорошо, что у Марика было две кровати.

Проснулся я от того, что она теребила меня за плечо. Светало.

– Эдик, вставай, пожалуйста, мне надо домой! Что я скажу мужу?
– волновалась женщина.

Дома у Люды росли мальчики близнецы.

– Пожалуйста, вставай, отвези меня домой... Ой, что я ему скажу?
– нервничала протрезвевшая баба.

Вышли с ней на улицу, поймали такси, и я, отвезя ее домой на этом же такси поехал к себе. Надо бы и мне придумать историю.

Музыкант с "Запорожцем" уехал с какой-то бригадой на гастроли, и его заменил Додик Рубинчик, купивший к этому времени "Волгу 21". Ездить в колхоз стало гораздо удобней. На гастроли уехала и наша Ленка Скорая Помощь. Мы взяли Наташу Долматову - женщину лет тридцати пяти-шести, она работала солисткой в разных филармонических бригадах. К этому времени она преподавала физику в Политехническом институте. Неплохо пела джаз.

Расхилялись

Вот уже третий Новый год мы работаем в "Туристе". Оркестр хороший и ребята неплохие. Играть - одно удовольствие. Последние несколько лет мы с Ирой не встречали Новый год вместе. Она в театре, я в ресторане. Вообще быть женой лабуха - совсем не просто! Вечерами не дома, все праздники играет. Уйма соблазнов. Не каждой жене по плечу такой расклад. Легче быть женой летчика-испытателя. Раз грохнулся - и нету, а тут вот так и живи с этим. Ну а семья лабух и актриса-танцовщица - это случай особый.

Витальке уже десять. Мы с ним не пропускаем ни одного нового циркового представления. Летом ходим на стадион смотреть гонки на мотоциклах по гаревой дорожке. Кино с мороженым - любимое времяпровождение. В Ходориве купаемся в озере, ловим рыбу. Много разговариваем. Крепок стал сынок физически, благодаря водному поло его грудная клетка раздалась.

В конце января - начале февраля во Львов прилетают холодные метели. Дворники не справляются с навалившим снегом.

Понедельник, у нас с Ирой был выходной день. Я возвращался от родителей к себе домой. Виталика оставил у них - не хотелось брать его с собой в такой мороз. На мне - теплая меховая куртка, шарф, высокие сапоги и теплая меховая шапка. Дул пронизывающий ветер со снегом, и, несмотря на мою теплую одежду, было зябко. Горожане, втянув головы в плечи, спешили укрыться от ветра. Сдав последний экзамен и закрыв зимнюю сессию, я направлялся домой.

Сумерки. Темнело быстро. Подойдя к дому, я удивился, что в квартире темно. Подумал, что Ира спит. Отряхнувшись в коридорчике от снега, зашел. Ира не спала. Молча лежала в темной комнате. Из глубины кровати блестели два глаза.

– Чего в темноте лежишь?
– спросил я, раздеваясь.

Включил свет. Ира молча смотрит на меня непонятным взглядом. "Не в духе, наверное". Не задавая больше вопросов, поставил вскипятить воду на чай. Вернулся в комнату, протянул руку к телевизору.

– Эдик, не включай, пожалуйста!
– тихо попросила жена.

– Голова болит?

– Нет, - ответила она тихо, но с явным волнением.
– Сядь сюда, - положив руку на кровать, все так же взволнованно, тихо молвила она.

Что-то нехорошее шевельнулось в желудке.

– Нам нужно поговорить, - продолжала Ира.

"Похоже, что опять влюбилась?" Присел рядом.

– Эдик, я встречаюсь с мужчиной, - подрагивающими губами прошептала жена.

Я поднял на нее глаза.

– В этот раз это серьезно! Ты не думай!
– чуть не задыхаясь, залепетала она.
– Он новый актер и женат... но он будет разводиться... и мы поженимся, - выпалила мне свою новость жена.

Я молча смотрел на нее и чувствовал, как холодом наполняется нутро.

– Ты серьезно?
– выдохнул пересохшим горлом.

– Да.

Не помню, как долго я смотрел в окно. Снаружи все еще мело. Мы оба молчали. "Неужели это все? Сейчас уйду, и мы расстаемся навсегда?!"

В наших сложных, сумасшедших отношениях рано или поздно должно было что-то подобное произойти. И все равно к такой развязке я как-то не был готов.

Встав с кровати, подошел к окну. Метель разыгралась, метет да метет. Повернувшись, произнес вполголоса:

– Ты уже как-то влюблялась, помнишь?

– Эдик, это серьезно. И как только он разведется - мы поженимся!
– торопливо заверила Ира.

Постояв еще с минуту, я достал чемодан, стал укладывать свои манатки.

– Ты не должен в такую погоду уходить, пожалуйста, подожди до завтра, - проговорила она тихо.

– Все-таки пойду, - угрюмо произнес я.

Собрал чемодан, оделся. Остановился у дверей посмотреть на нее. Она сидела на кровати обняв колени с застывшими в глазах слезами и грустно смотрела на меня.

– Пока, Ира! Будь счастлива!
– произнес я хрипло и вышел в метель.

Машин почти не было. Стоял я долго. Тщетно пытался прикурить на ветру сигарету. Наконец остановил частника, подъехал к "Детскому миру", где у дворника ночью всегда можно было купить бутылку водки, и поехал к Марику.

У Марика, у родителей

Жил я больше у Срибного, иногда ночевал у родителей. Марик постоянно уезжал в командировки. Завод подсобил, и он получил двухкомнатную квартиру. Саша чаще ночевал у него. К маме идти не хотел.

Как-то мы с Виталиком приехали к Марику.

– Папа, - задал Саша вопрос Марику, - кто Виталик по национальности?

– Укрей, - тут же ответил он.

– Евраинец, - подхватил я.

Дома своим сказал, что разошлись, не объясняя причин. Мама безнадежно махнула рукой. Папа и Лёня промолчали.

Цвела сирень. Пришел теплый май, а с ним и праздничные концерты. Колхозные ребята уже могли играть на концертах. Председатель был этому весьма рад. Мы тоже. В оркестре таксопарка играли все бывшие профессионалы. Пели Натан и диспетчер Люся.