Дневник лабуха длиною в жизнь

– Да ладно!
– опять взмахнул рукой расстроенный Юра.
– Нельзя, нельзя...

Был он маленького роста с большим животом и смахивал на Винни-Пуха. Катя, наверное, мультик не смотрела и не знала о том, какой Винни-Пух хороший. Все были расстроены, кроме меня. Выждав небольшую паузу, я бодренько воскликнул:

– Так что? Едем в Ужгород, или будете сидеть с постными лицами?

– Едем, едем, - угрюмо промолвил Юра, поднимаясь со стула и, ни на кого не глядя, направился к двери.

Мы вышли из гостиницы. Солнце ярко светило. В горах жарко не было.

– Пойдем поедим!
– холодно скомандовал Юра направляясь к ресторанчику, находящемуся рядом с гостиницей.

Сытно и вкусно подкрепившись, мы поехали в Ужгород. Ехать было чуть меньше часа.

Население города составляли украинцы, русские, а также венгры, словаки и немножечко евреев. Симпатичный, аккуратный город перерезала на две части река Уж. Лениво побродив, решили провести вечер в популярном ресторане "Скала".

В ресторане - два зала с двумя оркестрами. Один - современный состав, а второй - венгерско-цыганский. Я хотел послушать венгерско-цыганскую музыку. Все были не против.

Красивую, иногда душераздирающую, часто зажигательную музыку играли хорошие музыканты. Выпив немного коньяка и захмелев, я стал заказывать музыку. За день до поездки получил зарплату и, ни в чем себе не отказывая, тратил на музыку. Пожилой цыган-скрипач прилип к нашему столу. Скрипкой душу мял.

Вечер подошел к концу, а с ним и моя зарплата. Мы решили, нигде больше не останавливаясь, возвращаться домой. Больше мы с Олей никогда вместе не были.

Кабан

Кабан любил бухнуть, но никогда не приходил к началу работы "под газом". В тот памятный день он пришел. Шел, шатаясь, к сцене, держа в руках футляр с саксофоном и натыкаясь на столы. Администраторша Ида, подняв брови, бросала возмущенные взгляды то на него, то на меня. Мы во все глаза смотрели на Кабана. С трудом взобравшись на сцену, он стал молча расчехлять свой инструмент.

– Коля, - начал спокойно я, - не раскладывай саксофон, ты очень кирной. Иди, пожалуйста, домой и отдрушляйся. Мы справимся без тебя!

– Ты чего, - завозмущался Кабан, - думаешь, все, что надо, не отлабаю?!

– Иди домой, - настойчивее повторил я, - ты сильно пьян.

Не обращая на мои увещевания внимания, Кабан достал саксофон и облизал раз десять трость.

– Ну... что играем? Давай счет!
– промямлил он.

В первом отделении мы часто играли в три дудки в унисон быстрый техничный блюз. За трезвым Кабаном нам с Котом было нелегко поспеть. Но сегодня!.. Он сам должен будет понять, насколько он кирной! Я повернулся к ребятам и сказал им, какой блюз мы играем. Кабан уставился на меня мутными глазами:

– Что?! Другого ничего у нас нет?!

Но я уже дал счет, и... Кабан с первых же тактов начал нести такую лажу, что даже посетители стали обращать на это внимание. Ида стояла у дверей и махала мне рукой, чтобы он ушел. Повернувшись к нему, я грубо так, чтобы он обиделся и ушел, произнес:

– Кабан! Иди, на х..., домой и отоспись. Не подставляй нас всех! Свали!

Он глянул исподлобья на меня, на ребят:

– Ну и х... с вами. Ты мне больше не друг!

Медленно собрав саксофон, Коля спустился в зал и, шатаясь от столика к столику, искал возможность, где бы добавить. Тут уже не выдержала Ида и, быстро подойдя к нему, громко зашипела брызгая слюной:

– Уходи, к черту, домой, пьяница. Если сейчас же не уйдешь, будешь уволен. Уходи! Сейчас же!

Кабан, шатаясь, молча постоял, окинул зал бычьим взглядом и двинулся к выходу.

На следующий день он пришел на работу раньше всех. Чисто выбрит, благоухающий "Красной Москвой". Извинился перед Идой. Протянул мне с виноватой улыбкой руку:

– Извини, чувак! Обещаю - так больше никогда не будет!

Я в ответ молча улыбнулся. И действительно, такого больше не было.

В мире произошло знаменательное событие: Никсон приехал на чай к Брежневу. В результате чего всем стало лучше. Началась передышка. Америка и СССР стали хоть на время меньше бояться друг друга. Подписали какие-то бумажки. Авось заодно и колбасы в магазинах станет больше. Но больше всего, как всегда, повезло кому? Конечно же, евреям! Собратья за океаном ходят по улицам и талдычат: "Отпусти народ мой! Отпусти народ мой!" Вот Лёня Брежнев и подумал: "Почему бы на евреях не заработать, а мне за это наши американские партнеры помогут с колбаской да с курочкой". Подписали кой-какие бумажки, и вот чуть-чуть, со скрипом приподнялся неподъемный железный занавес... И конечно же - они были первыми! А почему? Все очень просто и понятно. Не хочется им быть людьми второго сорта в стране, в которой они родились и выросли! И потек под этот занавес маленький ручеек фартовых евреев. А за ними стали потихоньку собирать манатки в дорогу и другие евреи. Ну да им не привыкать!

В дорогу стала собираться жена Марика, родившая сына от нового мужа. Сашу собралась забрать с собой. Марик разрешения на выезд не давал, да и сам Саша хотел остаться с отцом. Началась нервотрепка. Ни один из родителей не уступал.

Теща

Две недели минуло c тех пор, как Ира с Наташей уехали на гастроли. Ко мне на работу в ресторан зашел Робик. Заказал бутылку коньяка и легкую закуску. Через два стола от него сидели две симпатичные женщины лет по тридцать - тридцать пять. Робик потанцевал с каждой из них. В перерыве я подсел к нему за столик, и мы пригласили женщин составить нам компанию. Поболтав немного, договорились, что проведем их сегодня домой.

Было полдвенадцатого. Мы не взяли такси. Теплая июльская ночь располагала к пешей прогулке. Пока шли, договорились пойти ко мне домой. Подошли к моей двери.

В квартире горела настольная лампа. Дело в том, что у тещи были свои ключи. Раз в месяц она привозила Виталика на один день, а заодно и котлеты с варениками. Приложив палец к губам, я мотнул головой в сторону выхода со двора. Мне пришлось извиниться, и, оставив Робику двух женщин, я пошел домой. Мое уважение к теще возросло. Она знала, что у нас с Ирой не все в порядке. Имея возможность поймать меня с поличным, все же не сделала этого, оставив гореть лампу. А ведь могла бы иметь меня на крючке, на всякий случай! Не знаю, как бы поступили еврейские, китайские или эфиопские тещи, но моя украинская оказалась на высоте!

Родители знали, что я погуливаю. Папа многое слышал от музыкантов. Однако осуждающих взглядов с их стороны я не замечал. По-моему, мама была этому даже рада, несмотря на то, что Ира всегда приносила ей на день рождения цветы.

С гастролей вернулась жена, и мы вместе с Виталиком поехали в Сочи.

Люда

Начало ноября. Слегка моросит дождь. Мокрые листья облепили скамейки. Дубы и каштаны лениво шевелят голыми ветвями. Через неделю ноябрьские концерты. Самое беспокойное для меня время - первомайские и ноябрьские праздники. Я был обязан обеспечить концертами все свои три кружка самодеятельности, и тут надо было хорошо покрутиться.

Самым легким был концерт на "скорой помощи". В красном уголке собралось человек десять. Мои певицы Слава и Люда спели по три песни соло и еще две песни дуэтом, после чего было выпито полбутылки водки. Люда - симпатичная, фактурная женщина лет тридцати пяти и почему-то в парике - изъявила желание поехать со мной на работу в ресторан.

Праздничный вечер. Ресторан полон. Наша администраторша Ида с трудом нашла для нее место. Я спросил Люду, что будет пить.

– Начала с водки и ею же продолжу!
– весло ответила она.