Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дневники потерянной души
Шрифт:

– За Ильба Лабинги, который столько для меня сделал, дал мне кров и пищу, и многому меня научил, - произнес Маура, когда мы вернулись на поляну. – Его жизнь коснулась множества людей, и оставила памятный отпечаток.

Он поднял наполненный стакан, щедро предоставленный компанией чужаков на поляне.

– За господина Лабинги, который дал нам кров и пищу, - эхом повторил я, неожиданно с острой грустью вспомнив о своем собственном отце, оставшемся в имении.

– За Ильба, - поднял стакан Калимак. – Я мало его знал, и, возможно, не с лучшей стороны... Но, уверен, он был уважаемым человеком, и нам будет его не хватать. Пусть

покоится с миром.

Я был удивлен и растроган его неожиданной серьезностью и красноречием.

Мы выпили до дна.

Чужаки оказались исключительно терпимыми, и позволили нам свободно наливать себе из их кувшинов, не ограничивая в количестве и ни о чем не спрашивая. Их прозрачно-красный напиток как всегда быстро ударил в голову, и, не выдержав, Калимак вскоре вскочил и начал пританцовывать в такт музыке.

Он сделал зазывный жест рукой, и Маура, к моему пущему удивлению, сразу присоединился к нему, не заставив себя уговаривать. Они резво заплясали, держась под руку и ничуть не стесняясь невольных зрителей.

Лани ариккар [1], - сказал один из сидевших за столом, поглядывая в нашу сторону.

Сбай [2], - согласился его товарищ.

– Что они говорят? – заплетающимся языком поинтересовался Калимак у моего хозяина, не прерывая танца.

– Что мы странные, - притопывая в такт, ответил тот.

– Эй, да сами вы... – тот, было, привычно полез в драку, но Маура, все же сохранявший пока остатки здравомыслия, оттянул его назад:

– Угомонись, Каль...

Должно быть, для чужаков мы воспринимались как некие забавные, но на редкость тупые зверьки, которых они с интересом изучали. Тот, кто говорил первым, повернул круглую рукоятку на стоящей перед ними объемной коробочке, и до меня наконец дошло, что звук исходил именно оттуда, так как музыка стала громче и ритм ее ускорился.

Калимак и Маура разошлись еще больше, хохоча и затянув и меня в свой хоровод. Я выпил не так много, и мне по-прежнему было сильно не по себе, поскольку выглядело все так, будто поминки по господину Ильба плавно перешли в развеселую вечеринку.

* * *

Мы долго плелись через темный сад. У Маура все время подкашивались ноги, но как только я пытался его понести, он отталкивал меня, твердя упрямо:

– Я сам пойду. Ты что, думаешь, я сам не могу идти? – И тут же снова сползал на землю.

Вместе с Калимаком они пели дуэтом до середины ночи. С каждой новой песней кто-то из чужаков вставал и удалялся, сохраняя при этом присущую им сдержанность и не показывая, что эти звуки режут им слух. В конце концов Калимак заснул посреди куплета, и оставшиеся двое чужих молча отнесли его в дом, решив не оставлять на скамейке, а я взялся проводить хозяина.

– Вот, мы уже почти дошли, - осторожно я перевел его через порог.

– Куда? – Маура засмеялся невпопад. – Куда это мы дошли?

– Мы в нашей комнате. В Карнин-гуле, – ответил я как можно точнее.

– Спасибо, Бан. Большое, огромное тебе спасибо! – Он слегка наклонился ко мне. Я так и не понял, куда он изначально хотел меня поцеловать в знак благодарности – в лоб или в щеку – но когда он покачнулся и немного потерял равновесие, его поцелуй пришелся прямо на мои губы. И от этого прикосновения улыбающегося рта с упругими губами, сохранившими сильный сладковато-терпкий привкус напитка, я остался стоять

в ошеломлении посреди комнаты. А пьяный тем временем кое-как преодолел последние несколько шагов до кровати и повалился поверх покрывала.

– Нет, ты можешь себе такое представить? – спросил он, зарываясь лицом в мягкую подушку. В своем шоковом состоянии я не сразу понял, что обращался Маура не к подушке, а ко мне. – Он умер, даже не дождавшись, пока я скажу ему... Я скажу ему: «Ильба, почтенный, а ведь если бы вы колечко нашим продвинутым соседям не пытались всучить, мы бы оба до глубокой старости бед не знали»... Я скажу... – Он взмахнул рукой и, не удержавшись, скатился с низкой кровати на пол.

– Хозяин! – я бросился поднимать его, выйдя из оцепенения.

– Все нормально! – заявил он с улыбкой и каким-то образом сумел встать сам и даже некоторое время держаться на ногах. – Он, конечно, ответит, что ни в чем не виноват. Я тогда тоже не виноват. Ни в чем. И все прекрасно. А знаешь, ведь он не только кольцо, а и меня сперва был не прочь продать, все искал подходящего покупателя...

Пьянящий напиток, которого после долгого перерыва было выпито огромное количество, развязал хозяину язык, и я опять с недоумением невольно слушал то, что никогда для моих ушей не предназначалось.

– Ты даже не представляешь, – продолжал откровенничать он. – Как высоко ценятся хорошо обученные полукровки, особенно если из них еще не вышибли мозги!

Внутри у меня все переворачивалось, но я молча кивнул, потому что он смотрел на меня выжидающе, и мне нужно было хоть как-то отреагировать.

Затем улыбка исчезла с его губ, и на влажном от пота лице появилось моляще-печальное выражение.

– Но он же меня все-таки не продал. Не продал... Почему? А я даже не успел сказать ему... спасибо. Великое небо, я еще так молод, Бан! А ты – тем более. Это несправедливо. Мы должны жить. Я хочу свою жизнь... обратно. – И он снова упал на кровать, на этот раз тут же погрузившись в тяжелый сон.

Я подошел, осторожно вытаскивая из-под него одеяло и накрывая многострадальное тело. Он не пошевельнулся. Вспомнив про обувь, я развязал тесемки и один за другим стянул с него сапоги, обнажая узкие гладкие ступни с твердыми от частого хождения босиком подошвами, на которых еще виднелись следы заживших порезов.

Кровать, которую он занял, до этого предназначалась мне, и я уже оставил возле нее свой мешок. Я догадался поменять наши мешки местами, чтобы ему удобнее было достать свои вещи утром. Сделав это, я позволил себе забраться под легкое одеяло. Хотя я тоже был пьян, но долго еще не мог уснуть, ворочаясь в постели и с горечью в душе пытаясь осмыслить слова хозяина.

Пробудившись внезапно, я с трудом приподнял голову от подушки и огляделся. В нашей небольшой комнате еще царил серый полумрак. Ставни на окнах были приоткрыты, впуская приятный свежий ветерок, пахнущий лесными травами. Я по привычке сладко потянулся под одеялом всеми членами, и тут обнаружил, что кровать у противоположной стены пустует. Я позвал хозяина. Он не откликнулся. Тогда я спустил ноги вниз, подрагивая от прикосновения холодного каменного пола.

Послышались чьи-то неровные шаги, затем входящий пошатнулся и сильно стукнулся о косяк двери. Через несколько секунд в темном проеме все-таки возникла полуодетая фигура и прошлепала в сторону кровати, попутно чертыхаясь и потирая ушибленное плечо.

Поделиться с друзьями: