Добрый 2

— Не понимаю, ему что, это нравится?

Ворчливый голос Ариэль уведомил меня, что из сознания я выбит не полностью. Но нокаут был глубокий.

— Ну понял ты что-то, держи при себе.

Русалка схватила меня за шиворот и куда-то поволокла.

— Тяжёлый, зараза, — проворчала Ариэль и, поудобнее перехватив за ворот, потащила дальше. — Ведь столько уже огребал за свой язык, что любой другой раз сто бы сдох на его месте. А этот нет, даже язычок прикусить не может.

Вот как раз сегодня и прикусил. Только да, ты права, на пользу мне это не пошло.

— А может, и правильно, что его все послали. Натворил бы он делов. А уж во время войны и тем более. Надо его пока и от вождя изолировать. Он же ведь к нему пойдёт, больше некуда. Эх, не вовремя Великий эту войну затеял. И не отговоришь…

— Какую войну? — от услышанного мой нокаут сняло как рукой. — С кем войну?

— С варами и гелами, — опешившая, что я быстро пришёл в себя, так же быстро проговорила ответ русалка.

— Он что там, совсем допился? Или у него от такого количества прожитых лет кукуха совсем поехала? Или юношеский гештальт никак не закрыть? Ну, я ему сейчас задам!

— А может, ну его? — миролюбиво предложила Ариэль. — Пусть повоюет. Сам разомнётся. Воины его разомнутся. Устанут — и обратно на болото.

— Хватит придуриваться, — схватил я за руки русалку и заглянул ей прямо в глаза. — Во-первых, я всё слышал. А во-вторых, ну не идёт тебе образ глупой гусыни. Давай возвращай обратно прежнюю Ариэль.

Как показала практика, то, что я взял русалку за две руки, оказалось моим архиверным тактическим ходом. С двумя занятыми руками оплеухи давать неудобно. Тем более если их стискивает сам будущий получатель. Да и ногой при таком тесном контакте не заедешь, чай не прима Большого театра, не гимнастка из сборной страны и, не к ночи будет помянута, Волочкова. Хотя шпагата той, наверное, не хватило бы.

Посверлив меня с минуту взглядом, Ариэль кивком дала понять, что её можно отпускать.

— И что ты предлагаешь? — спросила она, когда её руки оказались на свободе.

— Ты когда-нибудь слышала про Наполеона?

— Нет, а что это?

— Ну, в ответе на твой вопрос — торт. Но сейчас нас интересует не что, а кто. Предлагаю сделку. Ты меня быстренько доставляешь к гургутам, а я по дороге знакомлю тебя с Наполеоном. Идёт?

— Нет.

— Не понял? — удивился я.

— Ты мне здесь и сейчас рассказываешь, что ты будешь говорить Великому вождю, а уже потом я быстренько доставляю тебя к гургутам.

— Значит, компромиссов не будет?

— Не-а, — по-детски мотнула головой русалка.

— Но ты хоть понимаешь, что твоего вождя нужно остановить от этого опрометчивого шага?

— Во-первых, он не мой, — грустно вздохнула Ариэль. — А во-вторых, хочет воевать — пускай идёт воюет. Дяденька взрослый, даже местами старый.

— Какими местами?

— Возрастом, — отрезала русалка.

— А, я понял. Ты так решила ему отомстить. Коварно.

— Он сам так решил. Он всегда всё сам решает. И никогда никого не слушает. И тебя не послушает.

— А давай проверим.

— Нет, — отрезала Ариэль.

— А что сделать, чтобы было «да»?

— А поцелуй меня.

— Ты сейчас серьёзно?

— Что, не нравлюсь?

— Но почему же… очень даже…

— Тогда целуй.

— Но ты же…

— Что? Невеста вождя, да?

— Да.

— Мёртвая невеста. Для него мёртвая. Целуй. И тогда глазом не успеешь моргнуть — будешь обниматься со своим любимым вождём. Или что вы там обычно делаете?

— Чаще всего выпиваем, — пробурчал я.

— Вот и будете пьянствовать. А по пьяному делу потом пойдёте вместе крошить варов и гелов.

— Или они нас, — всё так же озадаченно пробурчал я.

— Никаких «или», — отрезала русалка. — Замени это слово на «конечно».

— Слушай, зачем тебе всё это?

— Что? Поцелуй?

Я молча кивнул в знак согласия.

— Считай это моим женским капризом.

— Давно я не был чьим-то женским капризом. Давай.

Ариэль молча закрыла глаза, приподняла подбородок и немножко потянулась в мою сторону. Чуть-чуть. Совсем капельку.

Ухмыльнувшись про себя, я осторожно чмокнул её в самый краешек губ. Буквально одно касание. Мимолётное и неуловимое.

— Ещё, — выдохнула Ариэль.

Хорошо. Я повторил всё то же самое, только в другой краешек губ.

— Ещё, — в выдохе Ариэль появились рычащие нотки.

Ну ладно. Будет тебе ещё и уже не в краешки. Только мимолётную неуловимость я, пожалуй, оставлю. А то как я потом буду вождю в глаза смотреть?

Аккуратно, не закрывая глаз, я тихонечко прикоснулся к губам русалки, и в это время её сильные руки обхватили мою голову и буквально вжали мои губы в свои.

«А целоваться она не умеет», — проскочила у меня последняя мысль. Последняя, потому что дальше у меня мыслей просто не было. Страсть, буквально потоками извергающаяся из Ариэль, накрыла меня этим водопадом. Утопила. И не дала не единого шанса на всплытие. А я ведь сопротивлялся. Но всё было тщетно.

В себя пришёл я уже на гургутском берегу. Один. Как я сюда попал, было непонятно. Точнее, понятно, но я этого не помнил. Я вообще ничего не помнил. Только жаркие губы Ариэль.

Жаркие?

Ага, это сейчас меня удивляют такие тонкости. Жаркие губы у духа, да ещё и водного. Тогда у меня даже мысли не возникало по этому поводу. А вообще, что же было? Куда завело нас всё это? Точнее, куда меня затащили? И что за чёртова привычка — стирать память?! Болотная тогда, водная — сейчас. Может, у них, этих Н2Охнутых бзик такой? Вот у самки богомола свой — пообедай партнёром. А у этих свой — сотри память. Но ведь это тогда получается, что всё было? Да ладно! Нет. Дружеским поцелуем и ограничимся. Ну, почти дружеским. Всё, а потом мне не хватило воздуха. Я потерял сознание. Ариэль бессознательного меня притащила сюда. Девушка скромная, невинная, ужаснулась от своего лёгкого проявления страсти и от стыда скрылась подальше — прибирать растрёпанные чувства. И неважно, что мне не нужен воздух для дыхания. Это только под водой. Там у меня жабры работают. Не скажу где. Сам не знаю. Но работают. А тут было на воздухе. Поэтому всё. Есть стройная теория, её и придерживаемся. Поцелуй. Потеря сознания. Гургуцкий берег. Залившаяся краской смущения русалка.

Я счастлив и хватит!

Пора спасать Великого.

И как я ему в глаза буду смотреть?

Но с другой стороны, я ведь спасаю ещё и гургутов. А поэтому Великий потерпит ради благополучия своего народа, моего неуверенного взгляда. И потом, тяжело только первые две секунды.

Подбодрив себя, я встал и попёрся в деревню. Твёрдая походка с высоко поднятой головой пока ещё не получалась. И тут две секунды не работали.

Глава 18