Добрый 2

А вот и третий стоп. Голос. Тот, который в моей голове. Два раза здесь. И там, наверху, когда умер.

Ну Ариэль!

Ну актриса!

Значит, когда поняла, что меня вернули, разыграла эту комедию. Типа я не я, лошадь не моя. Точнее, Великий вождь. И это у меня глюки на почве шибанутости по голове энергией двух принцесс. Точнее, как она уверяет, одной Мары. Энергию Хлои взял на себя Ит.

Ит?!

Он же пошёл искать себе новое прибежище в виде немага. А совсем не пострадал от магической энергии принцессы гелов. И не отлёживается сейчас весь в бинтах, гипсе и компрессах из мази Вишневского. Хотя кто его знает, как тут лечат духов. Наверное, никак, просто добивают за ненадобностью.

— Ит, — на всякий случай позвал я. — Ит, паршивец, а ну быстро ответил мне.

Естественно, ответом мне была тишина.

Я потерял Ита!

Он или прибился к кому-то, или не успел и его захватил какой-то маг.

Ощущение невосполнимой утраты накрыло меня с головой, как это бывает при потере самого близкого человека. Захотелось сделать то, чего я не делал очень давно, а точнее никогда, — разрыдаться. Разрыдаться в голос, не стесняясь никого, а точнее, просто никого не замечая. Вот так вот взять и завыть, как Хлоя с Марой над моим трупом, — по-звериному.

Но и это у меня не получилось. У меня никогда не получалось даже заплакать. Максимум пара слезинок непроизвольно выступали в уголках глаз. Ну, и щемящая боль в груди. Хотя какая боль… тоска. И то недолгая. Вот не получилось и сейчас ни завыть, ни разреветься, ни просто заплакать. И две слезинки отказались выкатываться из моих глаз в этом мире. А ведь он меня изменил, и я только сейчас это понял. Правда, ещё не понял как и что конкретно сделал со мной этот мир, но то, что сделал, это было точно. А вот говорить ли ему за это спасибо или насылать проклятие? Хотя стоп. Хм, четвёртый стоп. Я отплачу этому миру его же монетой.

Я его изменю.

Я переверну его с ног на голову.

Я удивлю его по самое не балуйся.

Я сотворю с ним то, что он не видел даже в самых страшных своих снах.

Ещё, правда, даже не знаю что. Ну, не придумал. Но в моём случае этого и не требуется. Главное — начать, а цель обозначится по ходу пьесы.

Как там было у Наполеона? «Главное — ввязаться в бой, а война план покажет».

Или у Конфуция: «Путешествие в тысячу миль начинается с одного шага».

Правда, Конфуций этого не говорил, и Лао-цзы не говорил, но коль им приписали, будем считать, что могли сказать и тот, и другой. Свидетелей нет, поэтому трактуем историю по-своему. Как это, в принципе, всегда и делается. Впрочем, свидетели трактовать историю по-своему редко кому мешали.

— Ну что, Добрый, готов сотворить добро с этим миром? — спросил я вслух сам себя.

— Готов, — ответил я самому себе. — Пусть даже это добро будет и не доброе.

— А посоотвествовать фамилии? — возразил я сам себе.

— Не занудствуй, моралист, — приструнил я сам себя. — Придумал, с чего начнём?

— Конечно, с гургутов, они ближе всего, чего пять раз бегать.

— Ну, с гургутов так с гургутов.

Проведя вслух, сам с собой, диалог сумасшедшего (не в смысле его содержания, а в смысле что сам с собой и вслух), я лихо вскочил на ноги и направился к деревне гургутов. На это раз организм меня не подвёл. И вскочить получилось, и ноги удержали, и даже зашагали легко и лихо. А ведь помнится, совсем недавно я был не лучше столетнего паралитика. Вот что мотивация с человеком делает. Сказал, что мир пойдём менять — и всё, все ресурсы тут как тут. Активировались, подключились — и вперёд выполнять невыполнимое и осуществлять неосуществимое. Как будто в каждом человеке с рождения заложена потребность изменять мир, пусть даже и чужой. Хотя какой он чужой? Уже давно свой, только немножко неправильный. Вот сейчас мы его чуточку и исправим. Или не чуточку. Как пойдёт.

***

Поход к гургутам не должен был занять много времени. Тут, как говорится, рукой подать. Вот только шаги мои в этом походе становились всё короче и медленнее. В конечном итоге я просто остановился. Всё-таки я не Наполеон. И чтобы ввязываться в бой, надо понимать хотя бы, что это за война. Какая победа была мне нужна? Что я буду считать переворотом этого мира? И только получив ответы на эти вопросы, я смогу сделать тот самый пресловутый первый шаг. Короче, мне нужно подумать, а не с шашкой наголо нестись. И уж тем более не с вкрадчивыми идеями приставать к вождю: «А давай мир перевернём, а гургуты домкратом прослужат».

Вождь, конечно, свой парень и в лучшем случае предложит выпить. А в худшем… Интересно, а у них тут дурка в принципе существует? Что-то юродивых я здесь не встречал. Значит, либо топят в болотах, либо изолируют от общества. Хотя у них тут всё общество — дурка.

— Ты зачем пришёл? — Голос Болотной ведьмы был одновременно настороженным и взволнованным. — Я же сделала для вас всё.

— В смысле? — не понял я.

— Я отвела вас в укромное место, — в свою очередь не поняла ведьма.

— И?

— Слушай, чего тебе надо?! Что ты за мной постоянно таскаешься?

— Да я… — Сказать, что я удивился, значило бы согрешить перед истиной в последней инстанции. Я очень сильно удивился, причём на букву «о». И как вы понимаете, моему очень сильному удивлению не было предела.

— Я отвела вас в укромное место, где вас не найдут! Я оставила его наедине с принцессами! Я…

Дальше мой слух отказался участвовать в этом обвинительном оре и просто отключился, за что я ему тут же вынес мысленную благодарность. Есть время постоять, подумать, да чёрт возьми, просто полюбоваться истерикующей ведьмой.

Вы когда-нибудь видели истерикующую ведьму?

Нет?

Всё.

Вы прожили жизнь зря.

Срочно пойдите.

Найдите ближайшую ведьму.

Доведите её до истерики.

Наслаждайтесь.

Каждый выживший может мне потом прислать благодарность.

Да, да, именно выживший.

Вы же не простую особу женского пола до истерики довели, а ведьму!

Хотя попробуйте выжить и в процессе истерики простой особы женского пола.

Поэтому предложение с присыланиями благодарностей считаю неуместным. Как говорится, был неправ. Идиот. Жадность обуяла. Тщеславие заело. Обещаю исправиться. Для желающих меня убить запись в этом столетии закрыта. На следующее столетие пока прошу не занимать, ибо буду лечить стресс электричеством. А это, как всем известно, процесс непредсказуемый по времени. Чего зря в очереди паритьтся.

Господи, что я несу? Неужели на меня так ведьмина истерика повлияла? Но хороша, зараза. Какая страсть! Какой напор! Какой огонь в глазах! Да тут не то что с ума сойдёшь, тут… стоп, стоп, стоп… ну вот, взяла и всё испортила.

В какой-то момент, буквально на самой высокой ноте, которую я просто увидел и почувствовал, поскольку слух ко мне так и не вернулся, эта обворожительная зараза взяла и сорвалась в слёзы.

Огонь в её глазах потух. Точнее, залился слезами. Мне даже показалось, что пар пошёл.

Вся она как-то поникла, скукожилась, сжалась в маленький беззащитный комочек вселенского несчастья.

Захотелось просто взять спрятать в ладошках и никогда не выпускать ни в какой мир.

Я сделал шаг к Болотной и даже сложил ладошки лодочками…

— Не подходи ко мне!

Ведьма мгновенно взвилась, став разъярённой фурией.

Глаза её полыхали огнём. Если бы я секунду назад не видел в них слёзы, то не поверил бы никому и ни за что.

Словно наэлектризованные, волосы обрамляли голову Болотной пушистым искрящимся ореолом. И с чего я взял, что эти искры не электрические?