Добрый мир

— Странный вы мужик, Семеныч,— не поднимая от тарелки глаз,

негромко сказал Коля.— Ну неужели по мне не видно, что я не имею ни

малейшего желания обсуждать свои личные дела? Ни раньше не имел, ни

теперь? Ну зачем вам это, честное слово?

Видно было, что Янкевич смутился. Он негромко крякнул, как-то

неуклюже, на выдохе, и надолго замолчал.

И все-таки заговорил снова. Без особой уверенности, без напора, но

заговорил.

— А чего в пузырь-то лезть? — будто рассуждая с самим собой,

спросил он.— Чего уж сразу колючки-то выпускать... Я бы к кому другому и

соваться не стал. Напарники все же как-никак... Н-да... Я вот о тебе все думаю,

думаю — балду уже повредил. Или от жизни на своем Севере отстал, или

балда слабовата. Никак не могу тебя понять.

— Да зачем вам понимать? — удивился Коля.— Зачем вам это? Меня

что. из кунсткамеры вытащили или в витрине универмага за ножки

подвесили?

— Не горячись, Николай Николаевич. Я ведь по-дружески. Ты не

подумай, я в друзья не набиваюсь, но... не в пустыне же живем! В

одном супу-то варимся! А то ты сам по себе, я сам по себе — вообще все по

норам разбежимся. И не докричишься ни до кого, слова никому не скажешь...

У меня мозги-то примитивные, я как привык о людях думать: вот этот —

трудяга-работяга, баню любит, сто грамм по субботам; этот на даче

безвылазно пропадает, порядок любит, жену в узде держит; третий еще что-то,

— и вроде все понятно. А тебя — хоть убей, не чухаю. Да не только тебя,

многих вообще... Один в пьянку ударился, другой в юбки, третий в гараже

себе могилу роет... Вон, Белых из службы электриков под гаражом себе целый

бункер вырыл, даже жратву, собака, там держит... Да ладно, я этих алканавтов

да на гаражах трахнутых даже не беру, а вот такие-то мужики, как ты! Ты же

вон умней всей этой дерьмалатории! А... это... под бабу лег! Ну, сам себе

думаю, может, занимается чем-нибудь таким, марки там, коллекцию собирает,

или вообще дело какое...

— Семеныч, дружище, ни слова больше! — Коля сделал

останавливающий жест рукой.— Давай про марки! Я их обожаю!

— А что про марки? — непонимающе посмотрел на него Янкевич.

— А что-нибудь! Про коллекцию паучков с бабочками или про этого...

«Голубого Маврикия»! Мне тут на днях уже кое-что высказали на этот счет.

— Что тебе высказали? — Виктор Семенович не мог понять,

шутит Коля или нет.

— Ну, сказали, что все деловые люди без ума от марок. Американские

президенты, гроссмейстеры...

Янкевич засмеялся:

— А что, интересная штука! У нас один летун собирал, только не

какие попало, а про авиацию и космос. Я видел. Смешно, конечно, вроде

взрослый мужик... А ничего! Глядеть-то интересно!

— Я б тоже какие попало не стал. Что-нибудь про химическую

промышленность, про дефектоскопию...

— Да ну тебя! — с досадой махнул рукой Янкевич.— С ним серьезно,

а он...

Виктор Семенович занялся котлетой. Он стал старательно одевать ее в

горчичную шубу.

— Ну и к какому же выводу вы насчет

меня пришли? — после довольно длительной

паузы спросил Коля.

Виктор Семенович сразу отвечать не стал, для приличия помолчал с

полминуты.

— А ни к какому. Я же говорю, не понимаю таких людей, как ты.

Ничем вроде не занимаешься... Ну, работаешь, конечно, да с такой работой

челюсть со скуки вывихнешь, мля! Зевнешь как-нибудь — и пасть не

закроется. Сейчас вот в отпуск схожу — да в прибористы двину. Надоело.

— А чем, по-вашему, я должен заниматься? — снова не дал угаснуть

разговору Коля.

— Да кто тебя знает! У тебя репка-то ничего, варит,— чего-нибудь

изобретать бы стал. Или там бороться за что-нибудь...

— Как-как? — приставил к уху ладонь Коля.— Бороться? Это как?

— Да мало ли как! Сейчас же многие зашевелились. Одному одно

не нравится, другому — другое. Вон, наши г....ки из третьего цеха газуют по

выходным так, что на километр дышать нечем; а завод-то старый, прямо в

городе построен! Так смотри, народ зашевелился! Аккузин вон телегу аж в

Верховный Совет накатал, подписи собирает,— борется же? А река тут у вас?

Смотри, вся лесом забита, все дно уже топляком устелено; а в добрых-то

местах давно уже сплавлять прекратили! Дороги строят! Вот и сказал бы: ну-

ка, мужики, протолкните меня депутатом, я им, паскудам, кислород-то

перекрою! Это я, конечно, к примеру. К тому, что ты бы по всем статьям

подошел: и грамотный, и видуха у тебя повнушительней, чем у нашего

директора.

— Спасибо за комплимент, Семеныч. Ну и за доверие, понятно.—

Коля поболтал стакан с чаем и проглотил его в два глотка.— А! — крякнул он.

— Скусно! Нешто еще стаканчик отоварить?

— А что, Николай, жена-то твоя другого себе нашла, так, что ли? — не

удержался все же Виктор Семенович от мучившего его вопроса.

— Не знаю,— пожал плечами Коля.

Он встал и пошел на раздачу за чайной добавкой.

— И знать не хочу,— добавил он, когда пришел обратно.

— Да-а, бабы — их хрен поймешь,— задумчиво изрек Янкевич.— Вот

уж где ни одной среднестатистической!

— Ты это словечко как любимую кость глодаешь,— улыбнулся Коля.

— Натура такая,— оправдался Виктор Семенович.— Я с детства на

всякие содержательные слова падкий. Я раньше другое любил: «Сальдо»!

«Сальдо-бульдо». Это я «Экономическую газету» выписывал, все разобраться

пытался. Хе! Ни черта ведь не понимал, а читал! От корки до корки мусолил!

— А вот тоже нормальное: «лаборанто-фобия». Это значит —