Добрый мир

произвол.

— Батаев, вы где были? — удивленно спросил Александр Андреевич

Колю, когда тот появился в лаборатории.

— Премию зарабатывал,— хмуро ответил Коля.— На шестом

реакторе швы светил.

— Как? — удивился Александр Андреевич.— Разве я записывал вам

эту работу в журнал заданий?

— Но вы же вчера говорили, что эта работа на нас висит?

— Верно. Но только после сдачи реактора службой механика...

— В таком случае, я не понял,— сказал Коля.

Александр Андреевич внимательно посмотрел на него и заметил, что

полдня потрачено им впустую: в любом случае эту работу придется делать

заново.

Коля пожал плечами и пошел обедать в буфет. Идти с Янкевичем в

столовую он отказался, сославшись на отсутствие достаточно выраженного

аппетита.

После обеда Виктор Семенович его не тревожил: он молча делал

свою работу, и единственное слово, которое Коля услышал от него за

несколько часов, было «покедова», сказанное в пять.

Путь к дому после работы Коля начал в том же направлении, что и

всегда. Но, не доходя метров двести до Алешкиного садика, он свернул в

переулок и вышел на параллельную улицу. И только там сел в автобус.

Марии еще не было. Анечка накрыла на стол и посидела с ним, пока

он ел.

Для добрых и хороших детей у Коли всегда было припасено два-три

участливых вопроса и столько же нехитрых шуток.

— Ну как, Анюта, жизнь протекает? — голосом усталого доброго дяди

осведомился он.

— Лучше всех,— бойко ответила Анечка и едва заметно покраснела.

— Мальчики-жиганчики не обижают? — улыбнулся Коля.

— Наши мальчики уже большие,— Анечка тоже улыбнулась и

поправила волосы.

Коля посмотрел на ее длинные пальцы с коротко обрезанными, но

ухоженными ногтями, на светлые, вьющиеся, как у Марии, волосы и вдруг

смутился. Племянница вовсе не была похожа на ребенка.

— Тебе, Анюта, годков-то сколько? — неуклюже спросил он.

— Ой, дядя Коля, вечно вы со своими шутками! Будто не знаете...

шестнадцать! Через три недели будет.

— Ага, шишнадцать. Ты прямо совсем уже молодая женщина.

— Ну дядя Коля! — Анечка опять очень мило покраснела и вдруг,

нагнувшись через стол к Коле, легонько ударила его ладошкой по лбу.

— И то верно, и то верно,— закивал головой Коля.

Анечка звонко рассмеялась и легким изящным жестом снова

поправила волосы.

Помолчали. Коля пил какао и посматривал на большого белого кота

Антошу, скромно примостившегося возле Анечкиных ног.

— Вы, дядя Коля, разводитесь? — без всякого выражения,

нейтральным каким-то тоном спросила вдруг Анечка.

— Кто, я?— глуповато переспросил Коля. И тут же бодро ответил: —

Угу.

— А почему? — племянница неуловимо быстрым движением

придвинулась к столу, и Коля невольно сравнил ее жадно блеснувшие глаза с

глазами кота Антоши.

Первым побуждением его было сказать какую-нибудь

глубокомысленную глупость, какими обычно обороняются от

любознательных детей, вроде — «потому что «потому» — окончание на «у».

Но от глупости он удержался. Он вздохнул, покатал в руках пустой стакан и

ответил, как мог, честно:

— Да понимаешь, Анюта, тут сам черт не разберет.

— А это вы так захотели? Или она?.. Или тетя Люда? — Анечка

быстро нагнулась к Антоше и взяла кота на руки.

— Много будешь знать — скоро состаришься,— не уберегся все же

Коля от пошловатого маневра.

—

Анечка вздохнула, потерла глаз, словно туда что-то попало, и занялась

котом. Она достала из кармана халата гребешок и принялась старательно

расчесывать Антоше загривок. Коля почувствовал себя неловко.

— Ты этому зверюге на пробор сделай,— посоветовал он.

— Ну и зря вы так...— Анечка еще ниже склонилась над Антошей.

— Что зря? — переспросил Коля.

— Ну развод этот... У нас и так вся родня какая-то чокнутая...

— Что-что? — Коле показалось, что он ослышался.

— Я говорю — чокнутая,— внятно повторила Анечка.— Этот папаша

мой... совсем уже запился, как бич какой-то... И бабушка была забитая, она же

деда как огня боялась, вы ведь помните, вы даже лучше меня знаете! А мама

тоже, совсем уже... Только работа да работа! Домой придет — и здесь снова

эти выкройки, эти вытачки с рюшечками, эти толстозадые клиентки...

мещанки несчастные! Никогда шить не буду! А куда маме столько денег? Она

вон на фабрике целых двести рублей получает!

Коля смотрел на макушку племянницы и не мог понять, что нужно

было делать: брать боцманский свисток и прекращать эту крамолу или

молчать сардиной и слушать. У него даже ладони вспотели.

— Я вами всегда любовалась, я никогда

не знала таких женщин, кроме тети Люды...

таких красивых и умных, как тетя Люда. Я

так всегда вас ждала! И вас, и тетю Люду, и

Алешку! Я, если хотите знать, тетю Люду лучше

вас знаю, я ее как... эта... как женщина чувствую, она не то что эти дуры

надутые! Не смейтесь, пожалуйста!

— А я и не смеюсь,— растерянно сказал Коля.

— Это вы, наверное, сами что-нибудь натворили, тетя Люда не какая-

нибудь там вертихвостка: полюбила — разлюбила. Вы поменьше маму

слушайте!

И Анечка исчезла. Был ребенок — и как ветром сдуло. Антоша успел

только коротко истерично мяукнуть.

Коля с полминуты посидел без движения, потом зачерпнул из