Долгая дорога в Никуда
Шрифт:
Едва я выбрался из ямы, как тут же обнаружил, что место это мне хорошо знакомо. Однако почему именно оно знакомо мне, память оказывалась ответить.
День очень быстро прибывал, а я всё стоял и стоял у свежевырытой могилы на перекрёстке двух кладбищенских дорожек, стоял, силился и не мог никак вспомнить, откуда же мне знакомо это место.
Народу вокруг становилось всё больше и больше, будто бы это был какой-нибудь парк или сквер в центре города, а не кладбище. Вскоре людей стало так много, что они стали толкать меня, то и дело задевая.
– А ну-ка, отойди, парень! – раздалось за моей спиной,
За мужиком шла целая процессия, неся в руках венки и портреты, и тут до меня дошло, что кого-то хоронят, и что покойника я почему-то очень хорошо знаю.
– Кого хороните? – спросил я, но мужик лишь отодвинул меня своей здоровой пятернёй в сторону, освобождая дорогу к могиле.
Тогда я стал вглядываться в лицо на портретах, что несли в руках причитающие, голосящие, но всё же продолжающие своё движение вперёд на подкашивающихся ногах женщины и старухи в чёрных платках и косынках. Однако рассмотреть фотографию мне долго не удавалось, потому что она то исчезала за чьими-то спинами, то прыгала, а то вдруг и вовсе теряла ясные очертания, а меня к тому же отвлекали другие мелкие подробности происходящего.
Вдруг совершенно явственно привиделся мне лик моей матушки. Он был на этих портретах, но протирая от ужаса глаза, я вдруг увидел уже лицо Вероники, а потом оно превратилось в лицо её дружка.
И тут меня словно молнией прошибло, потому что я вспомнил, откуда я знаю это место. Да, это сюда, к могиле своего погибшего дружка подводила меня прошедшим летом Вероника, рассказывая жуткую и мало похожую на правду историю его гибели. Но почему теперь могила была пуста и свежа, будто бы её только на днях выкопали? Неужели его решили перезахоронить?
Процессия приблизилась к яме и поставила красный с чёрным гроб рядом с ней на две табуретки. Стали подходить навзрыд ревущие женщины, обнимать покойника, целовать его в лоб.
– Подойди, попрощайся! – услышал я у самого уха совет, произнесённый таким дружеским тоном приятного голоса, что невольно обернулся посмотреть, кто это может быть.
Это был человек в старинном фраке и столь же старой шляпе-цилиндре, из-под нешироких полей которой на меня смотрели зелёные, колючие, ярко горящие глаза. Рыжие усы неприятно выделялись на его бледном, как мел, лице, и напоминали аппликацию на детском рисунке на бумаге.
– Подойди, попрощайся! – вновь посоветовал мне странный до жути тип приветливо.
Я почему-то последовал его совету, но, приблизившись к гробу, с ужасом увидел самого себя, лежащего в нём.
– Попрощайся с покойником! – настойчиво преследовал мой слух дружелюбный голос.
Будто загипнотизированный я наклонился к мертвецу, но теперь его лицо было не похоже на моё.
– Поцелуй, поцелуй! – послышалось за спиной, и в тот же самый миг, когда мои губы были уже совсем близко от густо-жёлтой кожи покойника, мне вновь привиделось, что это я сам лежу в гробу.
Я отпрянул, попятился назад и увидел, как человек в котелке смотрит на меня, оскалившись в ослепительной улыбке.
– Что же ты испугался? – спросил он. –
Иди ко мне, ну!В ту же секунду холодная жуть молнией пронзила моё тело, потому что нога, отступая, не встала на твёрдую землю, и я повалился куда-то назад. Обернувшись в падении, я только и успел увидеть, что падаю в ту же самую свежевырытую могилу, что была приготовлена для усопшего.
Упав на спину, я больно ударился, и тут же сверху раздался голос «рыжих усов»:
– Давай руку!
Он протянул навстречу мне руку, и она стала удлиняться, дотянувшись вскоре костлявой, худой пятернёй до моего горла. Взяв за него, он вытащил меня наверх. Я закричал от ужаса, возросшего от того, что люди вокруг, совершенно не обращая внимания на происходящее, продолжали хоронить гроб с неизвестно чьим телом.
– Это твой труп! – сказал мне тип с рыжими усами. – Смотри, его опускают в могилу!
Он схватил меня за плечи и с лёгкостью бросил обратно в яму. Я упал на крышку заколоченного гроба и почувствовал, как комья сырой земли посыпались сверху.
– Я не хочу, не хочу! – вырвалось из моего горла, и я очнулся от кошмарного сна…
Было уже утро. В яме, в которой я оказался, стоял ещё полумрак, но небо над моей головой уже посветлело.
Я был удивлён происшедшим, но никак не мог припомнить, что произошло прошлым вечером. Голова гудела, как медный котелок.
Мне понадобилось довольно-таки много времени, чтобы выкарабкаться из двухметровой ямы. Вокруг меня действительно было кладбище, то самое кладбище, где мы когда-то были с Вероникой, и где был похоронен её дружок.
Место вокруг свежевырытой могилы показалось мне весьма знакомым, и я почувствовал, как бегут по спине мурашки, когда узнал, но быстрее того догадался, что яма-то была вырыта в том самом месте, где был похоронен тот самый Афанасий.
Странные воспоминания о совпадениях, преследующие меня, нахлынули вдруг, заполонив моё сознание, выдавив на челе холодные, крупные капли пота, и мне показалось, что я схожу с ума. Кошмары прошедшего странного отпуска не хотели отпускать меня, и наступали на пятки, неотлучно следуя за мной по жизни.
Мне стало вдруг удивительно, как это я ещё держусь и не умер или, действительно, не сошёл с ума.
Прошлое гналось за мной, взнуздав время, и когда настигало, из-под колёс его залихватского тарантаса обдавало меня с ног до головы холодной жижей липкого, проникающего в самую потаённую глубину души смертельного ужаса.
Глава 8
Два или три дня со мной творилось что-то невообразимое. Температура скакала, как сумасшедшая. Я то метался в жару, то дрожал от холода, и пугал бабку вырывающимися лохматыми и мерзкими обрывками воспоминаний.
Потом вдруг всё разом точно оборвалось. Я неожиданно поправился, будто бы и не болел вовсе, но всё ещё опасался выходить из дома, подолгу, точно затравленный зверёк, наблюдая за соседской избой из окна.
Вечером заглянула Алёна. Бабка сказала мне, что она приходила каждый день, пока мне было худо, и приносила какой-то травы. Пелагея поначалу не рискнула поить меня её отваром, но вот вчера дала, и уже сегодня недуг мой как рукой сняло.
Чувствуя себя вполне сносно, я вышел навстречу девушке.