Долгая дорога в Никуда

Здесь меня вроде бы отпустило, и от этого раскрепощённая вдруг душа успела испугаться и юркнуть в пятки раньше, чем распахнулась пугающе неожиданно, ослепив ярким светом, ворвавшимся во тьму, тыльная дверь, ведущая к мостку над небольшой, но довольно глубокой заводью. Сердце моё зашлось от жуткого предчувствия. Я не сомневался, что увидел в дверях тень Варвары, заслонившую свет.

В проёме была фигура человека, вырезавшая тёмный силуэт в световом столбе среди отчётливых частичек пыли. В следующую секунду человек наклонился ближе, и вместо смолянисто-чёрной косы Варвары я увидел обтрёпанную, с оборванными в лохмотья краями широкополую шляпу из грубого сукна, больше похожего на войлок, какие носят в некоторых глухих местностях пастухи, да работники, не занимающиеся тяжёлым трудом, но вынужденные длительное время пребывать под палящими лучами солнца.

Пришедший был в простой, убогой какой-то одежонке, какую не жалко было бы напялить и на чучело в огороде: парусиновая бесцветная рубашка, застёгнутая на деревяшечки вместо пуговиц, обструганные вроде продолговатых бочоночков, распахнутая настежь, также не имеющая цвета дерюжка из какой-то мешковины, напоминающая не то пиджак, не то дождевую куртку, короткий плащ без капюшона, и такие же грубые, некрашеные штаны с коленями, отвислыми и сильно запачканными грязью.

Сперва я решил, что так странно вырядилась для маскировки сама Варвара, но потом понял, что это была не она. Мужские худощавые руки, грубые, в узлах сильно выступающих вен, с широкими ладонями и крючковатыми, нескладными пальцами, в следующее мгновение выдали хозяина, торча из коротковатых рукавов дерюги.

Дверь за вошедшим захлопнулась, и страх мой несколько ослаб, улетучился, уступив место любопытству. Этого человека я раньше не видел, хотя, казалось бы, провёл уже достаточно много времени для того, чтобы знать всех жителей этой крохотной деревушки, скорее напоминающей выселки или хуторок своими небольшими размерами.

Довольно долго мы стояли друг напротив друга в молчании, пока, наконец, от моего испуга не осталось и следа, и тогда я спросил:

– Ты кто? Я тебя не знаю…

– Я живу в этой деревне, – ответил он мне, и голос его показался мне моложе того возраста, на который он выглядел.

– А чего это я тебя ни разу раньше не видел?

– Наверное, потому, что целыми днями пасу деревенский скот и возвращаюсь только к вечеру. Пастбища отсюда далеко: надо идти через лес.

– А как же дикие звери? Не страшно коров каждый день через лес водить?

– А-а, – махнул рукой пастух, и от этого жеста атмосфера нашего общения сделалась более непринуждённой и располагающей: что-то подсказывало мне, что пришедший не желает мне зла, и это располагало к общению и откровенности, – волк, если ему надо будет, и на лугу корову задерёт. А потом, даже если в лесу что и случится, то зверь на скотину полезет, а меня не тронет, … разве что, в последнюю очередь. Ружья мне не дают, но пока, слава Богу, всё обходилось… Да и дальше, я думаю, всё хорошо будет. Волк, он после лета ещё сытый ходит, сильно не лютует пока. Правда, скоро будет рано темнеть, и вот тогда ходить через лес станет опасно.

Я присел на полати напротив печки, сложенной из больших камней.

– Не знаю, а на меня вот недавно напал один волк…

– Тсс! – пастух приложил палец к губам. – Я как раз и пришёл, чтобы поговорить с тобой об этом.

– О чём? – не понял я, задумываясь, между прочим, что это за странная такая встреча, и что это за жуткое состояние ей предшествовало.

Незнакомец перевёл дух:

– Обо всём… Несколько дней назад я случайно узнал о тебе. И о том, что с тобой произошло в день приезда в нашу деревеньку. Мне рассказал эту историю Пётр. Ты его должен был запомнить: он любитель закусить стаканом…

– Да-да, припоминаю, – я невольно вздрогнул при воспоминании о жутком зрелище неудачного поглощения стеклянного сосуда.

– Так вот… Я бы, наверное, и не узнал ничего, если бы он не заглянул ко мне на пастбище за травкой от недуга. А так, надо же было ему чем-то меня удивить. Вот он и рассказал, как спасли тебя от волка, убили его, а потом он сбежал – украсть-то некому. Мне его рассказ очень не понравился, и я решил разузнать по деревне о случившемся подробнее и, когда узнал побольше, то сделал вывод, что тебе надо уезжать… И как можно быстрее. Поверь мне: я знаю, что говорю!.. Хотя тебе мои слова могут показаться странными, но то, что произошло и ещё произойдёт с тобой, – не случайность…

Пастух сел рядом со мной.

«Слишком грамотный для пастуха-то!» – подумал я про себя. Теперь мне было хорошо видно его лицо.

– А что, собственно говоря, такого со мной произошло? – разыграл я наивность.

– Я узнал всё: и про волка, и про Варвару, и даже то, о чём догадываться не могут и подумать бояться местные деревенские сплетницы. Я знаю, что ты ходил на конюшни в лес, и знаю, что сейчас, несколько минут назад, Варвара опять напустила на тебя свои чары. Только благодаря тому, что я перехватил её энергию и направил в нужное мне русло, – «Блин! А в нужное мне русло никто ничего не направляет, – с иронией подумал я. – Одни колдуны кругом… Все чего-то рулят, куда-то что-то направляют. Один я, как лопух, вместе со всем этим туда направляюсь и ничего не могу поделать!» – ты оказался здесь, а не в том месте, куда она пыталась тебя завлечь…

От удивления я даже не знал, что сказать теперь моему собеседнику.

«Может, ему в харю двинуть? – мелькнула вдруг у меня озорная мысль. – Уж больно устал я чего-то от всего этого! Вот, я что: просил его, чтобы меня ноги в баню принесли? Да и, вообще, откуда этому простому деревенскому пастуху, с тремя классами образования, знать обо мне что-то, что со мной и во мне происходит?!.. Это уже какое-то хамство! Кому я вообще здесь нужен?.. Впрочем, о том, что я ходил на конюшню не знал никто.., кроме Алёны!»

Смутная догадка блеснула в моей голове: «Между этим пастухом и Алёной есть какая-то связь!» – и я спросил:

– А где вы живёте?

– На другом конце деревни…

– И на противоположной стороне улицы, – продолжил я, следуя догадке.

– Да-а…

– Так вы что, живёте в одном доме с Алёной?

Видно, я попал в самую точку, потому что пастух замолчал и как-то весь осел, поник и понурился, потупив взгляд.

– Я её отец, – произнёс он тихо, и этими словами ошарашил меня вконец.

«Вот откуда он знает про конюшню», – подумал я. Я напряг мозги, чтобы из мешанины фактов построить конструкцию. Надо было увязать их все между собой в правильной последовательности, и тогда, как из головоломки должна была возникнуть какая-то определённая картина всего вокруг меня происходящего.

Интуиция, догадки, одна другой хлеще, спутались, смешались вместе с фактами в невообразимую кучу-малу. И, в общем-то, мозги мои так и не сумели произвести из этой мешанины хоть что-то правдоподобное и близкое к реальности. От напряжения мне вдруг показалось, что я схожу с ума, просто тону в пузырящейся, звонко шипящей реке шампанского и утону-таки, если не брошу самому себе соломинку в виде последней, самой нелепой и страшной догадки. Я задал леденящий душу этой страшной догадкой вопрос:

– А кем приходится вам Варвара?

Пастух ответил на этот раз без промедления:

– Это моя бывшая жена.

Я чуть было не упал с полатей. Соломинка обманула надежды на спасение.

– Ну, это уже слишком! – вырвалось у меня.

– Почему?

– Ну, как почему?!.. Хорошая семейка! Муж – пастух, жена – ведьма, дочка…

– А что Алёна?

– Да нет, ничего. С папой живёт, а на маму ходит в конюшню смотреть, когда та занимается там чёрт знает чем! Сторожит – так это называется?!.. А папа, вообще, целыми днями, с утра до вечера, пропадает в полях с коровами.